Иногда иметь принципы — настоящая помеха.

— Фотограф… жив? — спрашивает она.

— Нет, я убил его и оставил его тело посреди улицы с табличкой, которая гласит: «Вот что происходит, когда вы фотографируете дочь Президента».

Она прищуривается.

— Нет необходимости в сарказме. Ты… большой и футболист. Это не совсем необоснованный вопрос.

Я сдерживаю смех.

— Потому что я футболист, ты думаешь, что я бы размазал по асфальту какого-то репортёра из-за нескольких фотографий?

— Разве это не то, что ты делаешь для игры? — спрашивает она. Сначала мне кажется, что девушка шутит, но она смотрит на меня в полном недоумении. Меня раздражает то, как она задаёт этот вопрос, словно я какой-то наёмный головорез.

— Я играю в футбол. Я не ломаю людям ноги, чтобы заработать на жизнь.

Она пожимает плечами. Её щеки снова розовые, смущение окрашивает лицо.

— Я вообще-то не смотрю игру.

— Конечно, ты этого не делаешь.

— Что это значит? — спрашивает она жёстким голосом, очевидно, сердясь на моё заявление.

— Такие девушки, как ты, не смотрят футбол.

— Такие девушки, как я? — она выпрямилась, становясь ближе ко мне, положив руку на бедро.

— Ты не из тех девушек, которые пьют пиво и смотрят футбол. Дай угадаю. У тебя есть абонемент в оперу?

— Ты ничего обо мне не знаешь.

— Я знаю, что твои сиськи не фальшивые.

Её лицо вспыхивает.

— Ты настоящая свинья.

Думаю, может быть, я и свинья, потому что спустя несколько часов после прикосновения к этой девушке, всё ещё ощущаю её кожу под своими руками, такую гладкую, нежную и шелковистую. Теперь я хочу большего. На самом деле, я никогда не хотел сорвать платье с женщины так сильно, как я хочу уничтожить эту шёлковую маленькую красную составляющую, которую носит Грейс.

— Зачем ты на самом деле привела меня сюда? — спрашиваю я, подойдя к ней ближе. Я не должен приближаться к такой девушке. Я должен отступить, отойти к чертям от неё. Я практически ожидаю, что она оттолкнёт меня — или, чёрт возьми, вызовет свою службу безопасности — но она этого не делает. Она не двигается ни на дюйм.

— Чтобы спросить тебя о фотографиях, — отвечает она, её челюсть сжата, но голос дрожит.

— Чтобы спросить меня о фотографиях, — повторяю я. — О тех, где мои руки на твоей груди.

Она тяжело сглатывает.

— Верно.

Я не могу остановить себя от того, что делаю дальше, хотя это последнее, что я должен делать. Я прикасаюсь кончиками пальцев к её руке, проводя ими по нежной коже, пока не добираюсь до плеча. Девушка не вздрагивает, не отстраняется, пока я прикасаюсь к ней. Вместо этого, она издаёт какой-то скулящий звук.

О, чёрт.

Этот звук делает меня твёрдым, как камень. Мой член сразу же выделяется под смокингом, и я подношу руку к её затылку, натягивая волосы, когда поворачиваю её лицо к себе. Я практически обрушиваю свои губы на её, когда раздаётся стук в дверь.

Блядь. Мне кажется, я простонал это слово вслух.

— Мэм, Президент и…

Агент секретной службы едва заканчивает то, что говорит, прежде чем женщина пробирается внутрь.

— Грейс, твои мама и папа…

Грейс отскакивает от меня, как будто была шокирована напряжением, громко прочищая горло.

— Ви — это Ной Эшби. Ной Эшби — это Ви Скотт.

— О, — произносит Ви, улыбаясь, глядя между нами. Она не пытается скрыть это, когда проверяет меня, её руки скрещены на груди, пока глаза скользят вниз по моему телу. Когда её взгляд достигает моих штанов, оттопыренных из-за моей очевидной эрекции, она поднимает брови и улыбается. – О-о-о-о.

— Ви, всё не так, как выглядит… — начинает Грейс.

— О, пожалуйста. Я надеюсь, что это именно то, на что и похоже, — говорит Ви, закатывая глаза. — Ты — Сисько-Парень. Хорошо сработано. Она не добиралась до второй базы долгое время. Она практически монахиня.

— Ви! — восклицает Грейс.

— О, да, ещё одна вещь. Твои родители идут прямо за мной, Грейс.

— Грейс, твоя мать и я… — голос Президента гремит, когда он входит в комнату, и это хорошо, что подруга Грейс ворвалась в комнату за секунду до этого, заставив мой стояк быстро опуститься, потому что встреча с Президентом Соединённых Штатов, щеголяя с эрекцией, не является одной из вещей в моём списке желаний. — Ной Эшби.

— Мистер Президент. — Чёрт возьми, Президент Соединённых Штатов знает моё имя? Мне может и не нравится этот парень — вокруг него всегда была какая-то скользкая, самовлюблённая атмосфера, со всеми его проповедями о семейных ценностях — но признаю, что сейчас я немного поражён.

Он смотрит туда-сюда между мной и его дочерью, лоб нахмурился на секунду, прежде чем лицо озаряется приветливой улыбкой.

— Это была чертовски интересная игра, которая проходила в конце сезона.

— Благодарю вас, сэр. — Мне кажется, я слышал, что Президент был большим футбольным фанатом, но это совершенно другой опыт, когда Президент лично тебя поздравляет.

— Обидно за последнюю четверть.

— Да, крайне, мистер Президент.

— Вы сотрудничаете с фондом Грейс, не так ли? — спрашивает он. Рядом с ним Первая Леди смотрит на меня холодным взглядом.

— Я пожертвовал своё ранчо одной из летних программ.

— Это просто фантастика. Я всегда восхищаюсь, когда спортсмены готовы лично участвовать в благотворительных организациях, особенно когда они такие хорошие, — молвит Президент, но я уверен, что он даже не знает истинной причины. — Уверен, дети будут в восторге от того, что вы будете работать с ними один на один.

Один на один? Это смелое предположение. Мы с детьми не очень хорошо ладим друг с другом.

— О, я не знаю…

— Он пожертвовал своё ранчо, — говорит Грейс. — Я уверена, что у мистера Эшби нет времени, чтобы лично принимать участие в реальной работе на ранчо, тем более что до этого две недели.

Первая Леди кладёт руку на руку Президента.

— Просто потому, что наша дочь настаивает на походах с детьми каждое лето, не означает, что у всех остальных есть склонность делать то же самое. Я уверена, что у вас много летних тренировок, мистер Эшби?

Она улыбается мне, но голос её безошибочно холоден. У меня складывается чёткое впечатление, что ей не понравился тот факт, что когда они вошли в комнату с Президентом, я с её дочерью был наедине, и это раздражает меня.

Это единственное возможное объяснение, почему я говорю то, что произношу дальше. Я никогда не был добр к людям, говорящим мне, что я должен или не должен делать, и тот факт, что эта женщина, похоже, склонна препятствовать мне быть рядом с её дочерью, только заставляет меня хотеть сделать так больше — даже если она Первая Леди.

— Вообще-то, я искал возможности для более непосредственного участия в благотворительных организациях, — говорю я, мой голос ровный. — На самом деле, мне в действительности нравится быть активным.

Подруга Грейс Ви прячет улыбку за своей рукой, когда лицо Грейс бледнеет. 

Грейс

— Ной Эшби был бы подходящей звездой для рекламы, — отмечает отец не менее чем через минуту после того, как Ной вышел из комнаты. Мои щёки всё ещё горят после затяжного взгляда, посланного мне Ноем перед его уходом. Взгляд, который, я надеюсь, мои родители не заметили. Конечно, Ви увидела это, поэтому она посылает широко раскрытый многозначительный взгляд через всю комнату. Я знаю эту выразительность — это «нам нужно поговорить об этом прямо сейчас» взгляд Ви.

— Согласна, — говорит Ви, поднимая брови, снова глядя на меня. — Тебе стоит поговорить с ним об этом, Грейс.

— Мне? — пищу я. — Я не думаю, что…

— Уверен, вы будете с ним тесно сотрудничать, поскольку он занимается благотворительностью, — произносит мой отец.

— Очень тесно, — говорит Ви, и я бросаю на неё свой лучший яростный взгляд.

Моя мать, прищурившись, смотрит на нас, но отец совершенно не замечает этого, поглощённый кампанией.