— Есть разговор, — объявила я строго, едва мы перешагнули порог.

Маркус не удивился. Ни напору, ни вторжению.

— Думал, вы придете раньше, леди Лилит. Спрашивайте.

Присутствие Юмми его ни капли не смутило. Воспринял как само собой разумеющееся.

Я открыла рот, но заговорила не сразу. Вспомнился Эмилио Ван-се-Росса на сегодняшнем занятии. Он раз за разом заменял Дитрих на теории цветовой магии и напоминал призрака. Рассказывал новую тему, как хорошо вызубренный урок. Без интонации, без акцентов. Мысли находились далеко. А мне вновь подумалось, что он жалеет. Обо всем. Эмилио так долго отталкивал бывшую невесту, а теперь… теперь она «жаждала» убить себя, и никто понятия не имел, как это исправить. Габриэла сказала Ульриху, что Маркус связывался с другими целителями, в том числе, с леди Виэрой, но и у них не было ответов. Как и у истинных ведьмаков, которых привлекала сама Габриэла.

— «Приступ» леди Дитрих повторится? — наконец, задала я вопрос. Один из вопросов.

— Он уже повторялся. В ту же ночь. Леди Летисия пыталась освободиться от оков. Бесновалась, будто в ней сила пяти взрослых мужчин. Пришлось использовать особые чары для цепей. С тех пор она лежит тихо. Но, на мой взгляд, опасность не миновала. Оно просто затаилось и выжидает, пока мы потеряем бдительность.

— Оно? — переспросили мы с Юмми в один голос.

— Нечто, которое управляет леди Летисией. Как ее подругой много лет назад.

В глазах потемнело от гнева. Он таки нашел возможность вернуться к запретной теме.

— Вы о сестре Элиаса? — уточнила Юмми.

— О ней самой. Похожая ситуация, не так ли? Леди Летисия могла попытаться выброситься из любого окна в замке. Но отправилась в лунную башню. Я не верю в такие совпадения.

— Но причем тут лунная… — начала светлая староста, взяв нить беседы в свои руки.

— Повторить злодеяние, вызванное внушением, проще там, где это уже случалось раньше, — пояснил Маркус. — Не так-то просто вынудить мага убить себя. Одно дело — заставить идти на зов, другое — лишить себя жизни.

— Но зачем убивать леди Дитрих? — спросила Юмми.

— Боюсь, этот вопрос не ко мне. Могу лишь предположить, что она сильно мешает супругам Ван-се-Рмун. Да-да, леди Юмми, я в курсе ситуации. Не забывайте, что сюда я прибыл по рекомендации герцогини Виктории. Боюсь, на этом всё. Я ничем не могу помочь. В том числе, и вам, леди Лилит. У меня нет ответа, почему вы с леди Летисией обе пострадали в ночь духа, и грозит ли вам то же, что творится с ней. Замечу лишь, что вас защищает множество оберегов и артефактов. Пробить эту защиту непросто.

Возвращались из целительского блока в молчании. Я думала о Дитрих, не понимая, почему она стала опасной в глазах основателей. Разве что… С Гвендарлин что-то стряслось. Как и с истинным духом. И с Марго. Вдруг Дитрих, сама того не ведая, узнала нечто важное? Иначе какой смысл упорно от нее избавляться? Юмми деликатно держала мнение при себе, не лезла в душу. Только на развилке, где нам полагалось попрощаться, проговорила тихо:

— С тобой такого не произойдет. По мнению основателей, ты идеальный сосуд. Твое тело необходимо им в целости. Но случившееся в ночь духа… Лилит, я бы на твоем месте не подходила к леди Дитрих. На всякий случай. Вдруг то, что тогда повлияло на вас обеих, проявится снова…

Пробрал озноб, будто вышла из замка в зимнюю стужу в летнем платье. Я разглядела в глазах Юмми страх. Если уж она боится, дела плохи.

****

— Улыбнись, Лилит. Мы идём на бал, а не на похороны.

Я одарила Брайса гневным взглядом, хотя вряд ли он разглядел его под маской.

— Не накаркай, — бросила парню Рашель и взяла Элиаса под руку. Маскарад — отличная возможность побыть парой у всех на виду.

Я же проигнорировала протянутую ладонь Ульриха. Сделала вид, что не заметила. Он выглядел великолепно. Строгий черный костюм и плащ, расшитый желтыми лилиями. Но любое сближение притупило бы бдительность, а я не могла сегодня позволить себе расслабиться. Нервы натянулись, как струны. Казалось, вот-вот заплачут не хуже скрипки Марго. Никакой романтики, никаких танцев. Я кожей ощущала приближение беды.

В бальном зале тревога чуть ослабила щупальца. Я будто совершила путешествие во времени. На год назад. В вечер, когда всё закончилось благополучно, вопреки ожиданиям. По полу с наколдованными желто-красными листьями вновь кружились пары. Правда, не в костюмах зверей, как в прошлый раз, а в цветочных. Но это не меняло сути. Мне полегчало. Что может случиться? В худшем случае мы не найдем новых участников. Или же найдем, но они попытаются сдать нас педагогам. Но Бритт, годами охотившийся на орден, мертв. А Дюваль никогда не проявлял рвения в наших поисках. Даже если в его теле Дарлин Ван-се-Рмун — это не катастрофа. Основатели прекрасно знают всех нас по именам и в лицо.

— Окажешь мне честь? — Ульрих галантно поклонился.

— Давай немного посидим. Что-то я неважно себя чувствую.

И не ложь. Почти.

Если Ульрих и расстроился, вида не показал.

— Хорошо. Но подальше от музыкантов, чтобы слышать друг друга.

Мы облюбовали диванчик в углу. Устроились с бокалами виноградного сока. Поблизости никого не наблюдалось. Ученики предпочитали веселиться. Не увязались следом и участники ордена. Даже бесцеремонный Брайс. Его перехватил мэтр Шаадей, дабы помог повесить упавшую с окна штору. Элиас с Рашель кружили в танце, не сводя друг с друга глаз. Юмми обходила зал по периметру, следя, не подберет ли кто замаскированные артефакты.

— Ты поговорил с мамой о моей реакции на зелье? Точнее, ее отсутствии? — спросила я. Нарочно заговорила о делах, чтобы не думать о празднике, проходящем мимо.

— Да. Она сказала, это странно. Но ты и сама по себе необычная. Может, в этом дело. Обещала посоветоваться кое с кем из истинных, тех, кто опытнее.

— Такое бывает? — не удержалась я от укола.

Ульрих ни чуть не обиделся. Засмеялся.

— Я и сам удивился.

И тут появилась ОНА. Бабочка. Самая настоящая бабочка. Крупная. Черно-голубая. Она парила по залу над кружащимися под воздушный вальс парами. На первый взгляд, ее полёт был бесцельным, она сворачивала то вправо, то влево, но я могла поклясться, что бабочка постепенно подкрадывается к нашему углу. И отчего-то меня это совсем не радовало. В ее красоте чудилось нечто зловещее.

— Я паникую без повода, или эта бабочка не к добру? — спросила я Ульриха.

— Что?

Оказалось, он задумался и не заметил необычную гостью маскарада.

— Вот, демоны!

Бабочка была почти над нами, и полуведьмаку это крайне не понравилось. Он резким движением сорвал цветочный плащ, повредив застежку, и накрыл им нас обоих.

Вовремя!

Сверху громыхнуло, и что-то полилось. Кто-то из девчонок завизжал, а Ульрих ловко сбросил наш «щит» на пол и схватил меня за руку.

— Идём.

Я вскочила и покачнулась, увидев, во что превратились желтые лилии, еще недавно красовавшиеся на черной ткани. Их покрывали уродливые красные пятна. Кровь?! К горлу подступила рвота, мне живо представился поверженный Ульрих, а в ушах зазвучал незнакомый голос: «Полуведьмаки умирают молодыми…»

— Не бойся, — шепнул он мне — живой и невредимый. — Это глупый розыгрыш. Кое-кто никак не угомонится. Пойдем, проветримся.

— Что здесь происходит?

Дорогу преградил вездесущий мэтр Хогард. Я, было, заподозрила, что он шпионит, но заметила серебристую повязку на рукаве. Сие означало, что он сегодня дежурный педагог. Само собой, за порядком следили все мэтры, но, если происходило нечто из ряда вон, разбираться предстояло именно новенькому. Повезло, ничего не скажешь. Дежурить в вечер, когда ученики прячутся под масками — то еще удовольствие. В вечер, когда ордену полной луны полагается проводить отбор…

— Что происходит? — протянул Ульрих, обойдя Хогарда. — Вы же специалист, вот и установите виновника. Иль подсказать?

Не дожидаясь, пока ошарашенный наглостью ученика мэтр ответит, он потащил меня прочь из бального зала. А потом и дальше по коридору. Куда? Кажется, Ульрих и сам плохо представлял.