Память живо нарисовала основателей. Гвенду Ван-се-Рмун и… Рэма Дюваля. Ведь лица Дарлина я не видела. Кто-кто, а эти двое с удовольствием добавили б нам проблем. Обезвреженный противник — идеальный противник.

— А если нас исключат? — спросил Брайс хрипло. — Мать тогда точно наследства лишит.

— Не исключат, — заверил Эмилио. — Разве вы в чем-то виноваты?

Перешагивая порог приемной директора, я споткнулась. Та же напасть приключилась и с Брайсом. Неудивительно. Ничего не изменилось с нашего прошлого посещения. За секретарским столом сидел всё тот же Берт, а на скамейке у стены всё та же Агния. Будто и не было последних недель. Огневичка скривилась при виде нас, а бедняга Берт подпрыгнул на стуле, больно ударив коленку о столешницу. На его лице во всей красе отразилась паника. Он явно не забыл полет к потолку.

На счастье секретаря, дверь кабинета Дюваля открылась. Нас приглашали внутрь. Я снова чуть не споткнулась, ибо директор ждал нас не один. А в компании мэтра Сонсбери. Тот негодующе покачал головой, явно уверенный в нашей вине.

— Так-так, — протянул снисходительно.

Мне пришлось вонзить ногти в ладони, чтобы не передразнить мэтра. Зато не сдержался Брайс, уставший от роли изгоя и выбитый из колеи встречей с Агнией.

— Вам не кажется, что будь мы виновны, то постарались бы себя обезопасить и тоже покрылись серыми пятнами? Только идиот бы так подставился.

— А я никогда не считал, что вы блещете умом, господин Райзен, — не остался в долгу мэтр Сонсбери. — Да и личности остальных не внушают оптимизма. Полуцвет, девица, что предала семью, и брат педагога, которому бесконечно всё прощается. Староста, правда, не вписывается в компанию. Но он себя дискредитировал отношениями с полуцветом.

Я глянула на Ульриха боковым зрением. От негодования у него покраснели уши. Элиас тоже не пришел в восторг, задышал часто-часто.

— Не стоит переходить на личности, мэтр Сонсбери, — осадил грубияна директор. — К тому же вина этих пятерых учеников не доказана.

— Нас подставляют, — буркнул Брайс.

— Интересно, кто? — усмехнулся пожилой педагог.

Мне в душу закралось подозрение, не завладел ли его телом Дарлин Ван-се-Рмун. С другой стороны, ученики шептались, что Сонсбери всегда отличался отвратительным характером. Все тридцать лет, что преподавал в Гвендарлин.

— Давайте так, — Дюваль выставил ладони вперед, призывая всех успокоиться, — я задам один вопрос и надеюсь получить честный вопрос. Итак, вы пятеро причастны к происшествию в темном секторе?

— Нет, — ответили мы в один голос под недовольный смешок Сонсбери.

— Отлично. Я склонен вам верить. Но чтобы обезопасить вас от разгневанных сокурсников, предлагаю переночевать сегодня отдельно.

Мы разом потеряли дар речи. Отдельно?! В ночь духа?!

Боль в ладонях стала невыносимой. Ногти повредили их до крови. Я посмотрела в глаза Дювалю, почти уверенная, что смотрю на спрятавшегося в теле директора Дарлина Ван-се-Рмуна. Он и бровью не повел, улыбнулся отечески, как всегда, и пожелал нам всем приятных снов. Или, как минимум, отсутствия сновидений.

****

Я костерила Дюваля всю дорогу до сектора темных. И позже, пока собирала вещи для временного переезда. Рашель терпела-терпела, но не выдержала и отругала меня.

— Соберись, Лилит. Не время плакаться, как маленькой. Мы не проиграем эту битву, запомни! Чем ныть, лучше проверь, все ли талисманы взяла.

Я вытаращила глаза и замолчала. И откуда взялось столько решимости в хрупкой на вид соседке? Хотя, наверное, когда ты идешь против собственной семьи, всё остальное не страшно. По крайней мере, ее слова сработали. Я успокоилась и выбросила Дюваля из головы. Неважно, сидит в нем Дарлин Ван-се-Рмун или нет, дело сделано — мы в смертельной опасности. Точнее, я в смертельной опасности. Остальные — как повезет. Или как не повезет.

…Нам выделили два зала в западной части замка. Один для мальчиков, другой для меня и Рашель. Я горько усмехнулась, оглядевшись. Обстановка гораздо уютнее, чем в комнате, где меня заперли в прошлом семестре после «нападения» на Свена: диваны с неразложенными постелями, кресла, столы, на которых поджидали печенье и сок. Вот она разница! Об удобстве полноценных заботятся, даже отправляя на заклание.

Рашель, не разбирая вещи, устроилась на диване с книжкой, объявив, что хочет отвлечься от всего на свете. Я попробовала последовать ее примеру, но взгляд скользил по строчкам, а в голове ничего не откладывалось. Пришлось захлопнуть книгу и придумать другое занятие. В соседнем зале, где мальчики обсуждали дела. Лучше поговорить о том, что мы не в состоянии решить, нежели бездействовать.

— Можно? — спросила я, приоткрыв дверь и не смея заглядывать. Мало ли, вдруг кто-то переодевается.

— Заходи! — весело объявил Ульрих.

Улыбка на его лице мигом подняла настроение. Зато Элиас совсем скис, поняв, что я явилась в одиночестве. Посмотрел на закрывшуюся дверь с тоской.

— Ну, и какие у нас планы? — поинтересовалась я, расположившись рядом с Ульрихом на диване.

Брайс закатил глаза.

— Какие могут быть планы, если мы уснем, как сурки? А в горизонтальном положении особо не повоюешь. Одна надежда на мэтров Ван-се-Росса и Дитрих. Понимают серьезность ситуации. Подстрахуют.

Элиас развел руками, мол, добавить нечего. Сами мы нынче бессильны.

— Да уж, защитники, — проворчала я, хотя сама ничего путного предложить не могла.

— Кстати, о сурках, — шепнул на ухо Ульрих и добавил в полный голос, — посмотри, какой красивый камушек я нашел. Ты же любишь такие.

Мне в ладонь легла самая обыкновенная галька. Правда, цвета очень даже необычного: зелено-голубая, почти, как бирюза.

— Красиво, — согласилась я и мысленно похвалила Ульриха.

Галька непростая. Зачарованная. Такая, что не даст уснуть в новолуние. Подобные камушки мы использовали в конце позапрошлого семестра, в ту самую ночь, когда вместе с нами против основателей сражались Маргарита Ван-се-Росса и сам черно-белый дух. Отлично! Возможно, нам сегодня нечего противопоставить врагам, но хотя бы не уснем и встретим их в сознании. Нынче и это немало.

…К вечеру потянулись гости. Сначала заглянула Милли, чтобы пожелать удачи. Затем явился Юлиан Хогард, который сообщил, что директор поручил ему расследование инцидента в темном секторе. Мол, есть особые ведьмовские приемы для отслеживания злоумышленников. Дабы исключить нас пятерых, ведьмак попросил у каждлого по волосу для обряда. Я напряглась, но Ульрих едва заметно кивнул и первым вырвал волос из густой шевелюры.

Под конец наведался Эмилио. С наставлениями. И письмом для Элиаса от отца.

— Не замечал раньше, чтобы вы переписывались, — сказал он брату.

Тот пробурчал нечто неразборчивое и невольно бросил взгляд на меня. Вряд ли это укрылось от Эмилио, но мне было всё равно. Я не обязана отчитываться. Как и Элиас.

Разумеется, речь в послании старшего герцога шла о моей матери. Приемной матери. Его светлость Эдвард Ван-се-Росса сообщал, что сумел разыскать леди Ренет Вейн. Она об этом не подозревает. И коли мне необходимо, я могу написать ей. Адрес прилагался. Некий поселок Вишневый в герцогстве (я протерла глаза) Мортимер.

— Речь о семье Тео? — спросила Элиаса шепотом.

— Да.

— Но разве он герцог?

— Герцог его двоюродный дядя. Но живет вся родня в одном замке.

Я усмехнулась. Удивительно. как судьба связывает невидимыми нитями. Тео навсегда покинул Гвендарлин, а теперь сбежавшая от меня мама живет с ним по-соседству.

…Над письмом я просидела до ночи. Легко решиться сочинить маме послание. Гораздо труднее это сделать. Слова не шли. Точнее, шли, но всё не те. Получалось либо нечто плаксивое, либо, наоборот, надменное. Испортив с десяток листов, я отложила непростое дело до лучших времен. Мелькнула, правда, мысль, что если я умру сегодня ночью, мама сама пожалеет об отъзде. Но я отринула ее, как глупую и детсткую. Некрасиво так думать.