— Мне кажется это я… Я убила Дэриана.

Признание прозвучало легко. А, казалось, я никогда не смогу сказать это вслух.

— Сильно сомневаюсь. Для этого нужно обладать по-настоящему злой магией.

Ульрих возразил без раздумий. Он не сомневался в моей невиновности.

В отличие от меня.

— А вдруг я ей обладаю? Вспомни отражение. Я в жизни не ощущала такой ярости, как там. Словно всё, что годами скрывалось внутри, вырвалось наружу. Я была готова уничтожать врагов голыми руками. Попадись в тот миг мне кто-то, вроде Свена, наверное, вырвала бы сердце.

— Это были эмоции, усиленные магией отражения. Точнее, усиленная побочка. Я взлетел. Помнишь? Хотя обычно подобного за мной не водится.

Я упрямо покачала головой.

— Это другое. В саду Ван-се-Росса я желала смерти Дэриана. И он умер. А ещё… ещё я кое-что вспомнила о вечере, когда проснулась моя магия. Медведя поглотила странная серая субстанция и, кажется, это я её создала. Мы многого не знаем о моих способностях. Оказывается, я умею высасывать энергию из предметов, да так, что ведьмакам не снилось. А вдруг не только это? Вдруг я способна не только забирать энергию, но и выпускать на волю нечто ужасное, живущее внутри меня?

— Лилит…

— Не пытайся переубеждать. У тебя нет аргументов! Лишь пустые слова! Ты просто не хочешь думать, что я… я… зло во плоти!

Я горестно всплеснула руками и…

Вырвавшаяся на волю энергия была осязаемой. Черной, густой, как дым на страшном пожарище. Она рванула на Ульриха, но вреда не причинила. Не успела. Он ловко начертил в воздухе витиеватый знак, и чернота растаяла, будто и не появлялась вовсе.

— Вот видишь… — начала я горестно.

Но полуведьмак широко улыбался.

— Знаешь, что это было? Всего-навсего энергия, что ты выкачала из предметов. Выглядит жутко. Но в ней нет ничего ужасного.

— Нет-нет, дым появился впервые. До этого…

— Потому что я здесь, — перебил Ульрих. — Ведьмовская энергия видима лишь в присутствии других ведьмаков. В остальных случаях она прозрачна. Так что у нас проблема. Твои выбросы могут запросто меня рассекретить. А, значит, — он поднялся и подал руку, — нужно поскорее избавиться от энергии. Идем к морю.

— Но…

— Никто ничего не увидит. Обещаю.

Пожалуй, я бы поспорила, нашла бы сотню возражений. Но прогулка с Ульрихом к морю — это то, о чем давно мечталось. С конца прошлого учебного года. Только мы. И никого рядом. Ученики и мэтры на занятиях. Никто не помешает, не нарушит уединение.

Погода была на нашей стороне. Солнце и легкий ветерок — идеальные условия для свидания на свежем воздухе, пусть оно и замаскировано под важное ведьмовское занятие. Весь дождь пролился до завтрака, и земля успела подсохнуть. Ульрих взял меня за руку и провел вдоль замка — на западную сторону, куда не выходили окна классных комнат, а потом мы юркнули под деревья, красующиеся в желтой листве. Для спуска к морю полуведьмак выбрал самую крутую лестницу, высеченную в скале. Я шла, крепко держась за перила, и не смотрела вниз. Но это был идеальный выбор. К бухточке внизу невозможно добраться по берегу, а, значит, нас никто не увидит. И вряд ли услышит.

— Готова? — спросил Ульрих мягко.

Я кивнула, хотя не понимала, к чему именно следовало подготовиться. Но ведь рядом он, стало быть, я справлюсь.

— Выстави руки вперед, ладони держи по направлению к морю. Оно без труда поглотит энергию. Закрой глаза. Подумай о… чем-то крайне неприятном. О том, что вызывает не просто раздражение, а самую настоящую ярость.

— О! Это нетрудно, — усмехнулась я. — За последнее время много всего накопилось.

Первая мысль была об Агнии и ее отвратительном поведении. Вторая о папеньке и мерзком даре. А третья… о маме. Я вдруг осознала, что не просто тоскую и испытываю обиду. Я злюсь. Да так, что и вторая половина колледжа сгорит дотла. В самом деле! Как она смеет отворачиваться от меня. Я всё ещё её дочь, она нужна мне больше, чем когда-либо прежде. Возможно, и не для откровенного разговора. А просто для того, чтобы подставить плечо и позволить выплакать все горести без остатка.

— Хорошо-хорошо, — подбодрил Ульрих. — Держи руки ровно. Не опускай.

Энергия выходила. Ещё как выходила. Я её не видела, но чувствовала. Могла представить в деталях, как черный дым завивается в кольца, пытается влететь к ясному небу, но у моря иные планы, оно жаждет «подпитки», съедает энергию, как голодный зверь. Море освобождало меня, забирала весь скопившийся негатив, после которого, увы, остается не легкость, а усталость, такая, что впору лечь на землю и больше не вставать.

— Осторожно!

Ульрих успел подхватить меня, и я не пропахала коленями и ладонями острые камни. И вот тут меня прорвало. Я заревела. В голос.

— Ох… — полуведьмак растерялся в первый момент. Ещё бы! Обычно я ругаюсь или язвлю, а уж никак не лью слёзы. А потом осторожно обнял и погладил по спине. — Всё будет хорошо. Слышишь? Всё непременно будет хорошо…

Я поверила. Да и как не поверить, когда это говорит Ульрих. Ульрих, в плечо которого я утыкалась. Но слёзы всё бежали и бежали по лицу. Им необходимо было пролиться. Без остатка. Чтобы вместе с ними ушла и боль…

****

— Пятеро лучше, чем четверо, — объявил Элиас за ужином.

— Еще бы этот пятый знал содержание свитков, было б вообще идеально, — пробурчал Брайс, за что получил в бок от Рашель.

— Я читал свитки. Некоторые, — оповестил Ульрих. — Но в них точно не рассказывалось, как проникнуть в берлогу, коли дверь закроется. Но, ничего. Сегодня же напишу письмо Юмми.

— И прямым текстом спросишь про орден и свитки? — съязвил Брайс.

— Нет, использую мёртвый язык, чтобы ее родители окончательно переполошились, — ответил Ульрих в тон и пояснил: — Спрошу аккуратно, зашифрую названия под что-нибудь безобидное. Письмо старосты старосте. Никто ничего не заподозрит.

Я подарила ему восхищенную улыбку. Хорошая идея. Он в ответ подмигнул. Мол, всё образуется, как и обещал.

— Не боишься испортить репутацию, садясь с нами? — спросил его Элиас.

— Мою репутацию давно пора немного подпортить, — отозвался тот весело и сжал мою руку, пусть все в столовой видят, что он — староста — по-прежнему, встречается с девушкой, подозреваемой в преступлении. И что ему плевать на всеобщее мнение.

После ужина мы впятером заняли одну из гостиных. То есть, мы успели расположиться там раньше других. А эти самые другие не рискнули присоединиться. Несколько раз кто-то заглядывал, издавал испуганный писк и исчезал. Ульрих занялся письмом для Юмми, а я оттащила в сторону Элиаса. Для личного разговора.

— Твой дар — находить пропажи, верно?

Тот напряженно кивнул, заподозрив, что я задумала что-то недоброе.

— Но не каждую пропажу можно разыскать. Если она спрятана, как звезда в прошлом семестре, ничего не выйдет.

— А если прячется маг?

— Ну…

— Помоги найти маму. Она прислала нам с Дот письмо без обратного адреса. Но я хочу с ней поговорить. Пусть и не лично. Я созрела для разговора.

Так и было. Наплакавшись вдоволь на плече Ульриха, я осознала, что больше не могу выносить неопределенность в отношениях с мамой. Пусть даже она откажется со мной общаться. Зато я буду знать, а не гадать что да как…

— Если леди Ренет в другом герцогстве, боюсь, поиск — не моя весовая категория. Пока не моя. Эмилио способен справиться. Но к нему лучше не обращаться. Он помешан на… ну, сама знаешь, на ком. Лучше написать отцу. Он для тебя что угодно сделает. Лишь бы порадовать.

— Э-э-э… — я растерялась, не представляя, как обратиться с просьбой к старшему герцогу.

— Я сам ему напишу, — предложил Элиас. — Прямо сейчас. Хорошо?

— Да, — торопливо ответила я. Он прав, лучше действовать быстро. Вдруг, встав завтра утром, я передумаю. Или струшу.

Элиас сел за письмо, а я заняла кресло напротив Брайса с Рашель. Они болтали о пустяках, вроде взбучки, которую Дитрих устроила сокурснику, и новом заклятье на уроке Эмилио, ведущего предмет вместо директора Бритта. Обсуждать сегодня дела ордена больше никому не хотелось. Да и что обсуждать? Никто пока не мог предложить мало-мальски приемлемый способ решить накопившиеся проблемы.