«Помоги мне пережить этот день, - попросила я мысленно у моря, закрыв глаза. – Я натворила много глупостей, но больше не хочу страдать».

- Итак, дорогие гости, - раздался вдруг из динамика голос девушки, ведущей церемонию, - жених… надеюсь, вы готовы к торжественному событию, потому как уже через две минуты все мы станем свидетелями соединения двух любящих сердец.

«Прости, я не могу отменить свадьбу. Мне нужно остаться с Кирой», - полоснули по сердцу слова Стаса. Это стало последним, что я услышала от него вчера вечером, прежде чем дверь за мной захлопнулась, и он уехал.

Конечно, любимый, как тебе угодно.

Мой взгляд перешел с моря на стоящего напротив меня в ожидании жениха.

Только смотрел он вовсе не на ведущую и не в проход, откуда вот-вот должна была появиться его невеста, а на меня, сжимая в руке коробочку с кольцами, которую он должен был передать своему приятелю чуть позже, когда начнется церемония.

Серо-зеленые глаза Стаса смотрели на меня в упор. В них будто отражался весь мир, и в то же время не было ничего. Я знала, что он помнит мои прикосновения, наши поцелуи, слова, сказанные на чистейших эмоциях. Помнит, но стоит там – напротив меня – держа в руках коробку с кольцами, одно из которых вскоре наденет на безымянный палец моей сестры.

«Я не хотел, чтобы тебе было больно», - читала я в его глазах.

«Но все же мне больно», - отвечали мои, прежде чем заиграла следующая композиция и громкий голос ведущей произнес:

- Уважаемые дамы и господа, вот и настал этот торжественный момент, когда мы можем начать нашу церемонию. Невеста уже готова присоединиться к своему возлюбленному, а потому давайте поддержим ее громкими аплодисментами.

Я повернула голову в сторону прохода и увидела, как мерным шагом по нему продвигается Кира, держа под руку нашего с ней отца. Она улыбалась. И папа улыбался тоже. На глазах мамы, сидящей в первом ряду, я видела первые проступающие слезы. Она сложила руки у груди и смотрела на то, как грациозно ступает ее старшая дочь в новую для нее семейную жизнь. И я тоже, глядя на нее в этом потрясающем платье, была в какой-то степени счастлива. Это был ее день. Их день. Не мой. И на лице сестры светилась искренняя улыбка, несмотря на то, что все пять месяцев подготовки она воротила нос от всего, что ей предлагалось.

На моих губах тоже была улыбка. Не слишком широкая и скорее даже не веселая, а полная какой-то неясной никому печали, которой совершенно точно не было места на этом празднике.

Я честно пыталась спрятать ее как можно лучше, чтобы никто не смог заподозрить неладное, но выходило это у меня с большим трудом, и каждый новый шаг Киры отдавался в моей душе еще большей тяжестью.

Никогда бы не подумала, что день свадьбы моей сестры станет для меня настолько печальным.

Не в силах больше сдерживать слез, я отвернулась, а когда повернулась обратно, заметила, что все собравшиеся одобрительно смотрят в мою сторону. Для всех них я была счастливой сестрой, растроганной торжеством момента. И только Стас, по-прежнему глядящий только в мою сторону, понимал, что все это для меня значило.

Музыка, аплодисменты, голос ведущей, громкий стук моего сердца – все перемешалось друг с другом в моей голове, создавая эффект замедления.

Удар. Вижу, как машет кому-то из гостей Кира.

Удар. Понимаю, что хочу сбежать отсюда как можно скорее.

Удар. Встречаюсь взглядами со Стасом и вижу как он, печально улыбаясь мне, делает шаг в сторону своей невесты, не успевшей несколько метров дойти до оговоренной точки.

Я понимаю, что это не по сценарию, но не придаю значения. Смотрю ему вслед и жду, когда он возьмёт Киру за руку и сам доведет ее до арки, начав церемонию чуть раньше, не заставляя меня испытывать эту боль дольше, чем было необходимо.

И Стас действительно подходит к ней. Действительно берет за руку и ведет за собой. Только не туда, где стоим мы с ведущей и другом жениха, а в противоположную сторону. Туда, откуда сестра только что пришла. На выход.

Восхищенные вздохи гостей сменяются шепотом негодования. Ведущая пытается спасти положение дурацкими шутками, а мое сердце бьется отчаянно громко.

«Что происходит?» - читается на лицах всех присутствующих, кроме моего.

- Нет, - выдыхаю я, прикрывая ладонью рот, осознавая, что Стас только что сделал.

Взгляд.

Всегда именно этот взгляд заставлял меня делать то, чего я делать совершенно не собирался – идти гулять с первой встречной девчонкой, пролившей на меня свой вишневый сок, среди ночи учить ее кататься на велосипеде, влюбляться… Последнее было самым опасным. Я не должен был в нее влюбляться. Но я влюбился и теперь вместо того, чтобы торжествовать свою победу над отцом, дожидаясь выхода своей подставной невесты, смотрел на ее сестру и думал о том, как хочу, чтобы она не выглядела настолько грустной в этот день. Я хотел, чтобы она повернулась ко мне и улыбнулась. Так искренне, как умела только она.

Но такие ее улыбки были предназначены лишь избранным, из числа которых я собственноручно себя вычеркнул еще вчера, выпуская ее ладонь из своей и попросту уезжая. Она хотела, чтобы я сделал выбор, и я его сделал. Вот только правильным ли он был, я думать совершенно не хотел.

Где-то позади сквозь мои оглушающие мысли пробивается голос ведущей, заставляя меня вздрогнуть. Гости разражаются бурными аплодисментами, а я, даже не взглянув туда, где, должно быть, уже появилась Кира, смотрю на свою девочку и думаю, какого черта я пошел на все это. Она смотрит на сестру и улыбается. Но это не та улыбка, которую я хотел бы видеть на ее лице. Она болезненная, неживая. И от этого мне становится больнее вдвойне. Она не собиралась идти со мной дальше, видя то, как я говорю «да» ее сестре, стоя возле этой кошмарной белой арки. Для нее это точно конец и уже завтра я не смогу прийти к ней и сказать «я весь твой», целуя, как и прежде.

«Деньги? Их ты выбираешь?» - вертится в моей голове ее фраза.

Деньги, деньги, деньги… всегда одни деньги.

В памяти всплывает картинка одного из немногочисленных дней рождения, который решил организовать для меня отец, лишь бы я отстал от него.

Мне исполнялось одиннадцать. Дела у отца шли неплохо. Мы стали жить заметно лучше, чем до ухода матери, и я был вынужден скрывать от друзей свое благосостояние. Именно поэтому на устроенный для меня праздник с кучей шаров, каких-то аниматоров и аттракционов мне было запрещено звать друзей из обычной школы, которые могли бы догадаться о нашем с отцом финансовом благополучии. Это был один из самых худших праздников, которые я запомнил.

Со мной был только Яр, с которым мы быстро устали играть вдвоем и захотели пойти к нашим общим друзьям. На это отец строгим голосом запретил нам делать хоть шаг оттуда, сказав, что в этот праздник вложено слишком много средств, чтобы я мог позволить себе уйти с него к каким-то обычным дворовым детям.

«Ты всегда любил свои деньги больше меня», - заявил я тогда этому бесчувственному человеку, сбегая в свою комнату и закрываясь там на остаток дня.

Дважды моргнув, прогоняя непрошеное воспоминание, заметил, что по щекам Юли текут крупные слезинки, которые она даже не пытается смахивать. И все та же искусственная улыбка, которой я ни за что бы не стал верить, продолжала светиться на ее лице.

Мгновение и ее грустные серые глаза встречаются с моими. Губы мои сами собой растягиваются в улыбке. Она слишком красива, даже когда по ее щекам текут слезы. Я не могу этого не признать. У меня просто не было с ней шанса. Я должен был влюбиться в нее еще тогда, три года назад.

Я делаю шаг в сторону прежде, чем осознаю это.

Вот я больше не смотрю на Юлю, а вместо нее перед глазами появляется Кира. Впервые за этот день. Платье ей действительно очень идет. Она улыбается. Отец ее в недоумении от того, зачем я направляюсь к ним, раз мы еще вчера все четко обговорили, улыбается тоже, стараясь не портить момент еще больше, чем я его уже испортил.