- На экономический, - выдохнула я, понурив голову.

Блондин, кажется, закатил глаза к небу.

- А кем хотела стать?

- Не знаю. Филологом, возможно. Только они сейчас почти так же бесполезны, как и толпы экономистов.

- Тем более, - парень потянулся в карман, вынимая оттуда новую тонкую сигарету и зажигалку. Видимо их он взял взамен за разбитое сердце. Зажигалка тоже оказалась девчачьей. – Если ты знаешь, что по факту выпустившись экономистом, будешь никем, то зачем мучить себя все эти четыре года? Они хоть и быстро пролетят, но это того не стоит. Будь я на твоем месте, пошел бы на филолога.

- А сам-то чего не пошел, куда хотел? – восприняла я в штыки его замечание насчет своего выбора.

- А я никуда и не хотел, - держа между губ сигарету и поджигая ее, ответил он. – Вообще о будущем не думал, пока оно не настало. А там и деваться некуда было. Отец пристроил и ладно. Хоть до выпуска дотянул и то хорошо.

- Ты что, двоечник?

Блондин хмыкнул.

- В списках на отчисление раз десять висел. Мне даже казалось, что меня вообще из этих списков никогда не вычеркивали. С первого курса так там и просуществовал со своими хвостами.

Забавно. Для него этот путь был пройден. Для меня же только начинался. Быть может, мне тоже было предначертано висеть в списках на отчисление все четыре года из-за того, что с математикой я не особенно дружу, а ее как водится на моей специальности целый вагон и тележка. В школе я кое-как натянула алгебру до четверки, а над геометрией учитель просто сжалилась, поняв, что доказательства того, что очевидно – это просто не мое и нужно принять это как данность. В общем, проставила она мне мои четверки за красивые глаза и хороший табель по остальным предметам, чтобы не портить статистику. И теперь мне нужно было возвращаться к цифрам и расчетам в университете. Это я уже успела осознать, взглянув на учебный план.

Мы просидели на пирсе всю ночь, так и не сомкнув глаз, хотя очень этого хотелось.

В пять утра заиграл мой мобильник, который лежал где-то в сумочке, совершенно потерянный и забытый. За разговорами и созерцанием видов я совершенно забыла о его существовании, как забыла и о том, что вообще-то пришла на посвящение с Милой и, возможно, она могла все это время искать меня. Хотя судя по дисплею телефона, это было вовсе не так. Ни одного пропущенного и смс. Ничего такого, что могло бы дать понять, что знакомой есть до меня дело.

- Уже утро, - негромко произнесла я, складывая телефон обратно в сумочку.

- Я вижу, - так же тихо сказал блондин. – Рассвет занимается.

Я подняла голову кверху. Небо и вправду подернулось розовым свечением.

- Красиво, - выдохнула я. Голова уже была намного более ясной и я могла мыслить трезво.

- Мы с тобой так и не познакомились, - заметил он, не глядя на меня.

А ведь правда. За все проведенное вместе время мы так и не назвали друг другу своих имен.

- Я…

- Стой, - резко развернулся ко мне парень, прикладывая ладонь к моим губам, но тут же ее убирая. – Не нужно. Пусть все остается как есть. Так даже интереснее.

Я улыбнулась. Эти игры в загадочность меня веселили.

- Ладно, - одними губами произнесла я, поймав на себе взгляд серо-зелёных глаз. Теперь я могла рассмотреть их лучше. Красивый цвет. Обычно он имеет свойство меняться в зависимости от настроения обладателя. Я бы тоже хотела иметь такие, вместо своих однотонно-серых и невзрачных.

- Ты не ударишь меня, если я сделаю одну маленькую глупость? Прости, я еще немного пьян.

Я непонимающе взглянула на него.

- Смотря, что это за глупость, - произнесла я.

Вместо ответа он слегка подался вперед, аккуратно взяв меня пальцами за подбородок и осторожно коснулся моих губ своими. Совсем невесомо. Почти невинно, но от того не менее тепло. А затем вновь отстранился и провел костяшками по моей щеке. Никто такого раньше со мной не делал. И тем более парень, которого я знала всего лишь несколько часов, большинство из которых отдавались в памяти пьяным смехом и ребячествами.

- Мне слишком хотелось это сделать. Извини. Никогда не проводил с девушками ночь подобным образом.

- Мне тоже понравилось, - улыбнулась я в ответ. А на моих губах все еще оставался вкус клубники.

Говорят, когда сестра выходит замуж, нужно радоваться. Вроде бы так принято в семьях. Во всех, кроме моей, где старшая сестра решила, что выскочить замуж за первого встречного спустя чуть больше месяца знакомства будет хорошим решением. Да, не спорю, что есть и пары, которые женятся спустя неделю, а потом живут душа в душу еще пятьдесят лет, но это явно не тот случай. Невозможно терпеть мою старшую, не зная всю ее подноготную от и до. А чтобы изучить ее нужно прожить с ней как минимум лет десять. Да и то гарантии никакой не прилагается. Эта странная женщина все равно может учудить что-то такое, о чем ты никогда бы и не мог подумать.

Впервые о ее странности я задумалась в возрасте пяти лет. Это случилось в день моего рождения, когда в арендованном по этому случаю кафе, собралась целая толпа гостей, желающих поздравить меня с первым маленьким юбилеем и подарить свои подарки. В тот день меня нарядили как настоящую принцессу, не забыв нацепить на голову корону. Всем нравилось то, как я выгляжу, кроме моей сестры, которая раз за разом приставала ко мне и говорила, что все принцессы – маленькие глупые идиотки. Тогда я смотрела на нее удивленно, но ничего на это не отвечала, считая, что она наверно просто смотрит не те мультики и стоит ей показать парочку таких, где принцессы совсем другие – добрые, умные и красивые.

Позже, когда ей было двенадцать, а мне восемь, она пришла домой с зелеными волосами и татуировкой в половину руки. Маму тогда чуть не хватил инфаркт. Она даже осела на стул, который стоял в коридоре, держась за сердце. Благо все тогда обошлось хорошо и тату оказалось чьим-то умелым художеством, нарисованным легкими смывающимися чернилами, а волосы были окрашены самой обычной краской из баллончика, которую рекламировали тогда на каждом углу, как чудодейственное средство.

В четырнадцать она решила стать неформалкой. Стала слушать тяжелый рок, носить огромные ботинки и проколола себе пупок. Хотела сделать еще три дырки в ушах и две в брови, но папа тогда сказал, что не пустит ее домой. Она как всегда разоралась и выдала нам, что сама уйдет из дома жить под мост со своими новыми друзьями. Что там были за друзья, я так и не узнала, а потому решила, что дружит она с кикиморами и лешими.

Через полгода скандал повторился. Тогда сестра, запугав меня тем, что расскажет всей школе о том, какой мальчик мне нравится, собрала все свои любимые вещи из нашей общей с ней комнаты и таки ушла из дома. Нашли ее спустя два дня с новыми проколами на теле, грязными волосами и дурно пахнущую. В ответ на упреки она сказала, что мой папа ей не отец, что, в общем-то, являлось в некоторой степени правдой, и что она не собирается его слушаться, а потом заперлась в нашей комнате на остаток дня и громко слушала музыку. Мне же было приказано караулить ее у окна, так как жили мы на втором этаже, и она с легкостью могла улизнуть. Но делать она этого больше не стала. Более того, позже сняла весь пирсинг и вновь превратилась в саму себя – мою нервную сестричку Киру.

Сестра вообще всегда имела вид довольно обозленный и обиженный. Ей не нравилось буквально все. Начиная от того, как я разговариваю, заканчивая тем, какой освежитель воздуха стоит в нашей ванной комнате. Она всегда повторяла, что в этой семье никто ее не понимает и не любит, а потому в восемнадцать лет успешно поступила в университет за тридевять земель от нас и съехала. Правда звонить не прекращала. Могла, конечно, долго не отвечать на звонки, но потом обязательно перезванивала и становилась на какое-то время даже похожей на адекватного человека. Наверное, скучала.

Когда же настал и мой черед выпускаться со школы и идти в одиночное плаванье, я совершила рискованный поступок и подала документы в тот же вуз, что и Кира. Так мы вновь оказались в одном городе, хоть и не под одной крышей. Вместе с ней снимать квартиру она мне не позволила, хотя отношения наши со временем и потеплели настолько, что теперь она хотела, чтобы именно я была ее подружкой невесты. Но на самом деле я скорее склонялась к мысли о том, что у нее просто не было подруг-девушек. Раньше, по крайней мере, я замечала ее лишь в компании парней. И то очень редко. Меня она с ними никогда не знакомила. Считала, что не место такой мелюзге, как я, в ее тусовке.