Прощались мы все так же при свете одинокого фонаря, светящего в общажные окна. Стас, приблизившись ко мне, аккуратно провел пальцами по моей щеке и сдержанно улыбнулся, наверняка понимая, что я не готова открыто проявлять чувства, в которых вообще-то еще даже не призналась.

- Я рад, что теперь ты знаешь, - произнес он тихо, глядя мне в глаза.

- Я тоже, - ответила я, не в силах оторвать от него взгляда и отчаянно желая, чтобы он остался еще ненадолго. Даже просто чтобы помолчать.

Но он ушел, прикрыв за собой дверь, а я снова осталась одна, думая о том, что только что своим появлением этот парень разделил нашу историю на две неравные части, и я совершенно не знала, как должна поступить с ними дальше.

Не сказать, чтобы мой сон в эту ночь был особенно спокойным. Картинки в нем то и дело быстро сменялись, создавая ощущение полнейшего хаоса и неразберихи.

Кира, одетая в свое легкое свадебное платье, которое ей очень шло, Стас, с болезненным видом глядящий на меня из-под опущенных ресниц, моя мама, просящая нас с сестрой перестать ругаться из-за какой-то ерунды, папа, в одно мгновение сменяющийся на мужчину, которого я ни разу не видела, но слишком хорошо знала уже очень давно.

Все это сплошным густым туманом окутало меня и заставляло ворочаться в постели, создавая не самый приятный для пытающейся выспаться на соседней кровати Миланы шум, за что под утро я даже получила прилетевшую в мою сторону декоративную подушку и недовольный упрек соседки.

- Если сейчас же не прекратишь вертеться, я отправлю тебя к твоему белобрысому, - возмутилась она, натягивая на голову одеяло и недовольно кряхтя.

Я постаралась было зафиксироваться в одном положении хотя бы ненадолго, но пролежав так от силы минуты три, не выдержала и поднялась с постели, решив, что поспать у меня больше все равно не выйдет, хотя на горизонте едва лишь начало светать.

За окном оказалось так же туманно, как и в моих снах. После прошедшего за ночь дождя там было сыро и свежо, так что я, выйдя из своей комнаты в коридор и распахнув настежь створки, втянула в себя как можно больше живительного прохладного воздуха. Это помогло мне хотя бы немного привести себя в чувство и отвлечься. Мне даже в какой-то момент захотелось повторить трюк с побегом из общаги, но я все же быстро одумалась и решила просто дождаться пробуждения коменданта, мирно сидя на подоконнике. Больше искать приключений на свою пятую точку желания не было. И так уже жизнь стала походить на замысловатый плохо организованный квест.

Протянув руку наружу, поймала в ладонь несколько холодных капель, сорвавшихся с крыши. Это заставило меня слегка улыбнуться, напомнив о том, что в детстве, насмотревшись какого-то американского фильма, я стала считать, будто дождь идет именно из-за меня, а потому стала тщательнее следить за этим природным явлением, влюбляясь в водную стихию все больше.

Телефон, всю ночь пролежавший без дела в выключенном состоянии, стоило мне только дать ему снова ожить, пиликнул несколькими десятками прилетевших гневных сообщений. От сестры, что было ожидаемо, и от мамы, которая спрашивала у меня, что стряслось, и куда это моя душенька решила сбежать перед самым торжеством, кинув все то, вот что вложила столько сил. В некоторой мере я понимала ее недоумение. Она ведь не знала и сотой доли того, что здесь происходило, пока ее не было. Для нее мы с Кирой оставались маленькими девочками, которые живут вместе, иногда ругаясь, как и положено сестрам, и готовятся к большому торжеству, которое должно было их, наконец, объединить. Мне действительно хотелось бы жить в том несуществующем мире, в котором жила моя мама, но это было невозможно. Моя реальность была намного более многогранна и объемна, чтобы ее игнорировать.

- Я понимаю, что ты устала, дочка, - успокаивающим тоном говорила мне мама, позвонив буквально через пару минут после того, как я включила мобильник. Благодаря часовым поясам, что нас сейчас разделяли, она смогла отреагировать моментально. В моем родном городе уже вовсю разгорался новый день. – Кира не самая легкая на подъем девушка, но сейчас ей нужна наша поддержка. Ты не можешь бросить ее вот так. Хотя бы доведи это дело до конца.

- Я не могу так больше, - покачала головой я, глядя вдаль на расположившееся там здание моего учебного заведения. Оно было окутано серебристым туманом, как и я этой ночью. И мне еще больше захотелось оказаться на улице, затерявшись там для всех.

- Как – так? – поинтересовалась в это время мама осторожно.

- Надоело потакать всем ее прихотям, - ответила я, задумчиво ловя пальцами еще одну небесную слезинку.

Я снова не договаривала слишком многого. Матери совершенно не стоило знать всего.

- И не нужно. Понимаю, я не должна так говорить, ведь я и ее мать тоже, - тихо посмеялась родительница, - но ты не обязана идти у нее на поводу. Ты в праве отстаивать свою позицию, хотя это и бывает сложно с твоей сестрой.

«Не тебе говорить мне об этом», - так и подмывало ответить мне. Она ведь всю жизнь только и делала, что плясала под дудочку сестры, возможно, даже не замечая этого.

Мы все будто по собственному желанию превратились в ее марионеток уже очень и очень давно.

Она манипулировала, лгала, играла с нами, а мы позволяли ей это только потому, что чувствовали вину. И я стала понимать это только сейчас.

Мама чувствовала себя виноватой за то, что отец Киры оставил их однажды, и она ни разу в жизни его не видела. Папа, хотя и не признавал этого, винил себя за то, что так и не смог стать настоящим отцом в ее глазах. Она звала его папой в разговоре, но даже я чувствовала то, что это слово не значило для нее ровным счетом ничего особенного. По крайней мере оно не означало для нее того же, что для меня. А я же сама в свою очередь привыкла винить себя в ее поведении. В том, что нам приходилось делить на двоих одну комнату, в том, что она постоянно злилась на меня, ничего не объясняя. Просто винить себя. Из-за того, что я ее сестра.

Но больше я не хотела этого делать. Не хотела идти у нее на поводу. Однако вместе с тем во мне все еще оставались силы для того, чтобы выполнить просьбу мамы для спокойствия всей нашей семьи в дальнейшем. На мне по-прежнему держалось слишком многое в торжестве Киры, которое теперь, после слов и действий Стаса стало для меня лишь красивой авангардной картинкой, в которой лично я до сих пор не могла ничего понять. У всего, что казалось мне еще вчера таким однобоким вдруг появилось еще несколько объемных граней, сбивающих с толку. И разгадывать их мне отчего-то больше не хотелось. Хотелось просто наблюдать со стороны за происходящим и делать свои выводы.

Спустя несколько часов, когда солнце достигло своей наивысшей точки, я сидела за столиком в кафе, держа в пальцах серебряную ложечку и водила ею по дну фарфоровой чашки с недопитым терпким эспрессо. Думаю, это стало апогеем моей истории, выраженной в крепости любимого напитка. К тому же погода, так и не изменившая своего настроения, и мой почти полностью потерянный сон вполне располагали к такому выбору. Эспрессо был в этот момент как нельзя кстати.

- Ну и столик же ты выбрала, Юлька, - услышала я откуда-то сверху недовольный голос сестры, смешанный с приятным музыкальным оформлением кафе. В моем подсознании они звучали как микс нежных нот фортепьяно и звука от работающего на полную мощность напильника.

Без особенного энтузиазма я подняла глаза на Киру и равнодушно произнесла:

- Могла бы прийти раньше и выбрать другое место.

Сестра, услышав мою дерзость, нахмурилась и одарила меня грозным взглядом.

- И давно ты научилась язвить?

Я только передернула плечами и вновь уставилась в свою чашку, перекатывая ее содержимое по толстым стенкам.

- Эй, что с тобой такое? – щелкнула у меня перед носом пальцами сестра, стараясь вновь переключить мое внимание на себя. – Ты же не решила меня снова кинуть? Мама сказала, что ты уже пришла в себя. Кстати что это было?