Войдя внутрь, я обнаруживаю там Тину, потирающую свой распухший живот. Она улыбается мне.

— Привет, милая!

Я крепко обнимаю ее.

— Привет, сексуальная мамочка.

Она сжимает меня в объятиях.

— Мне так стыдно, что не позвала тебя раньше, но с детьми, работой и всем остальным, — она хмурится, — у меня действительно нет хорошего оправдания, кроме того, что я была занята.

Мы отстраняемся друг от друга, и я беру ее за руку.

— Ты занята вынашиванием моих племянниц или племянников. Ты прощена. Тысячу раз подряд.

Как будто она ничего не может с собой поделать, Тина обхватывает мои щеки и целует их обе.

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя больше, Тини.

Мими замечает меня и подмигивает.

— Потряси своей задницей, детка.

Я улыбаюсь ей и слегка покачиваюсь в такт шагам. Подойдя к ней, обнимаю. Она кладет обе руки на мои ягодицы и сжимает их. В комнате воцаряется тишина. Я оглядываюсь и вижу, что все мужчины в комнате смотрят на руки Мими. У Ловкача, Ника и Макса одинаковое мечтательное выражение на лицах, в то время как губы Ашера дергаются.

— Мне нужно в ванную, — вдруг объявляет Ловкач.

— Я помогу на кухне, — заявляет Макс.

Они оба разбегаются, и Мими хихикает.

— Чертовы дилетанты, — насмехается она и целует меня в щеку. — Как поживаешь, детка?

Мысли о сегодняшнем дне роятся в моей голове, но я заставляю себя улыбнуться.

— Отлично. Все отлично.

На ее лице появляется замешательство. Она нюхает воздух и произносит:

— Чувствую запах лжи.

Я закатываю глаза.

— Ничего серьезного.

Прежде чем она успевает копнуть, я подхожу к Лоле и обнимаю ее сзади.

— Лола, и почему мужчины такие придурки?

Она похлопывает меня по руке, откидывается назад и смеется.

— Я понимаю, что должна знать ответ на этот вопрос, поскольку Ловкач — это Ловкач, но я не знаю. — Она вздыхает. — Прости.

Легок на помине. Перед нами появляется Ловкач. Он поднимает голову и замечает меня и дует губы.

— Ты что, прокралась сюда, не поздоровавшись со мной? Что ты за монстр такой?

Я притворяюсь оскорбленной.

— Да я бы никогда!

Он пальцем постукивает себя по щеке.

— Давай губки, сестренка.

Тянусь, чтобы поцеловать его в щеку, но в самую последнюю секунду он сдвигается, и я целую его в губы. Взвизгиваю и шлепаю его, а Лола громко смеется.

— Убирайся отсюда, маленький засранец!

Они оба смеются, Лола смотрит на меня и говорит:

— Я бы извинилась за него, но, — она пожимает плечами, — ты сама повелась на это.

Хихикающий Ловкач убегает, а затем разражается песней:

— Детка, ты сама это сделала, ведь трудно быть верной с губами ангела (прим. перев.: Lips of an Angel от Hinder).

Ник выходит из кухни, держа в руках противень с ребрышками. Он кладет их на обеденный стол и заключает меня в медвежьи объятия. Ник крепко сжимает меня, раскачивая взад-вперед.

— Привет, малышка. Как дела на работе?

— Все хорошо. Я люблю это и так рада, что рискнула.

У него появляется ямочка, и хотя это хорошая ямочка, она не заставляет бабочек в моем животе порхать, как ямочка на щеке у Макса.

— Я тоже рад, что ты рискнула и приехала. Теперь вижу, что ты и все мои девочки счастливы. А видеть моих девочек счастливыми... ну... это делает счастливым меня.

— Фу, ты! Тебе нужно перестать быть таким милым. Я не могу влюбиться в женатого мужчину, Ники. — Наклоняюсь вперед, беру его покрытые перчатками руки в свои и с сожалением шепчу: — Это никогда не сработает.

Он хихикает и наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.

— Балда.

При звуках спора у входной двери, мы все поворачиваем головы.

— Не отворачивайся от меня. — Но она именно это и делает. Сиси проезжает по коридору в гостиную и, не поздоровавшись ни с кем, проносится мимо всех нас по коридору, ведущему к детским спальням. — Сиси, вернись сюда. Я еще не закончил с тобой разговаривать!

Вау. Никогда не слышала, чтобы Макс так разговаривал со своей дочерью. Я предполагаю, что случилось что-то серьезное.

— Извини, — бормочет Ник и присоединяется к брату в коридоре.

Я подхожу к тому месту, где стоит Нат, и пытаюсь не обращать внимания на бурный обмен репликами между братьями, но это нелегко. Кроме того, я любопытная.

— Как думаешь, что случилось? — тихо спрашиваю Нат.

— Кто, черт возьми, знает? Вероятно, она снова пропала, — тихо отвечает она.

Чтооо..?

— Что? Когда это она пропадала? — шепотом кричу я.

Божечки, моя сестра обожает сплетни. Она осторожно оглядывается вокруг, прежде чем отвести меня на несколько шагов в сторону от всех и объяснить:

— Помнишь выходные, когда ты приехала, и мы все пошли в «Белый Кролик»? — Я киваю, и она продолжает: — Ну, дети собирались уходить, но никто не мог найти Сиси. Они искали ее повсюду в доме, и Макс уже собирался ехать искать ее, когда Ник заметил Сиси в передней части двора. — Лицо Нат становится раздраженным. — Она, должно быть, слышала, как они все звали ее, но не откликнулась, что бы дать знать, что с ней все в порядке. Макс был так потрясен этим, что пропустил работу. А он никогда не пропускает работу.

Приоткрыв рот, я с трудом сглатываю и бормочу:

— А я подумала, что он просто бездельничает.

Нат фыркает.

— Макс? Ты шутишь, да? Этот парень очень честолюбив. И он хороший человек, и отличный папа тоже.

Я начинаю все понимать. К тому же, я осуждающая стерва. Стыд заставляет мое сердце напрячься. Покачав головой, я вздыхаю.

— Боже, могла ли я ошибиться еще больше в человеке?

Нат толкает меня плечом.

— Я действительно хотела бы, чтобы ты дала ему шанс.

Смотрю на нее и обещаю:

— Я так и сделаю.

Шум из коридора привлекает мое внимание. Макс подходит ко мне, улыбаясь совершенно фальшивой улыбкой. Я сразу же настораживаюсь.

— Эй, Кексик, — начинает он, — у тебя есть минутка?

Мои глаза изучают его лицо. Он выглядит изможденным и усталым.

— Конечно, — отвечаю я. — В чем дело?

Он быстро оглядывается, прежде чем наклониться и тихо спросить:

— Мы можем поговорить наедине?

Кивнув, я иду за ним по коридору.

— Пойдем ко мне домой, — говорит он, пока мы идем.

Нат сказала мне, что Макс недавно переехал на другую сторону улицы. Он открывает мне дверь, и мы идем по подъездной дорожке.

— Извини, что заставил тебя идти, — напряженно произносит он.

Макс вдруг останавливается, поворачивается ко мне и совершенно серьезно спрашивает:

— Хочешь прокатиться на спине? — Я не уверена, серьезно он или нет, и Макс добавляет. — Я могу нести тебя. Сколько ты весишь? Сто двадцать пять фунтов? (прим. перев.: пятьдесят шесть кг семьсот гр)

Точнее, сто сорок девять и семь десятых. (прим. перев.: шестьдесят восемь кг)

Благослови его Господь.

Я все еще моргаю, когда он поворачивается ко мне спиной и похлопывает себя по пояснице.

— Запрыгивай.

Это выводит меня из задумчивости.

— Макс, я не собираюсь прыгать тебе на спину.

— А почему нет? — Он действительно выглядит озадаченным.

Я слегка фыркаю.

— Потому что я взрослая женщина и могу ходить.

Он поворачивается ко мне лицом и отвечает:

— Я знаю. Но зачем тебе это, если ты можешь оседлать меня?

О, боже мой! Образы. Остановите это. Господи Иисусе, заставь их остановиться!

Я смотрю в его яркие янтарные глаза и с трудом сглатываю.

— Я не собираюсь кататься на тебе, Макс.

Он кивает.

— Окей. Как хочешь.

Не проходит и секунды, как меня подхватывают по-свадебному и несут по подъездной дорожке. Я вскрикиваю и обвиваю руками его шею. Макс улыбается мне своими блестящими ровными зубами.

— Вот. Видишь? Ты весишь, как подушка.

Я свирепо смотрю на него.

— Отпусти меня. Ты не хуже меня знаешь, что я вешу больше подушки.

Он уступает, наклонив голову.

— Ладно, тогда четыре подушки. Счастлива?