Вся деревня провожала Олега, в армию, с гордостью. Кумушки задирали носы если он особенно долго обнимал их дочь на прощание. Также смущаясь они отводили от него носы через год, когда его комиссовали. Вопреки ожиданиям Синютин служил не в оркестре, а в жд-войсках. Будучи по натуре человеком отзывчивым и честным, заступился за сослуживца и в результате ссоры упал с лестницы. Это было официальная версия, а правду мы узнали на похоронах от сослуживцев, с которыми он поддерживал переписку. Он действительно упал с лестницы, но ему помог генерал, у которого они работали на даче. В перерывах от работы он учил дочь генерала музыке. По рассказам очевидцев амур там и рядом не летал, но папа что-то показалось. Пока музыкант лежал в больнице, генерал замял дело, разослав свидетелей охранять белых медведей. Судьба дочери не известна, но генерал-майор дослужился до генерал-полковника и благополучно пережил Олега, отдыхая на своей даче.

По медицинским показателям, я помню, случай решаемый. Только в прошлый раз поздно обратились к специалистам, когда горб вырастет с правой стороны выше головы, которая будет лежать на левом плече. Сейчас у парня небольшая асимметрия из-за смещения позвонков, мышцы еще не атрофировались, но затягивать нельзя. Остановить прогресс травмы точно сможем.

Ну что же, как говорится, утро мудренее вечера. Еще Михалыч какой то сюрприз обещал полистав фотографии в моем телефоне. Про наличие интернета я ему говорить не стал. Его работоспособность для меня большая загадка чем мой перенос в 1951г

Мне снился северный, холодный океан. Я не был на туманных островах, но отчетливо опознал Шотландские скалы. Мою догадку подтвердил волынщик, мерно двигающийся в мою сторону. Уже просыпаясь я понял что меня смущает, не огромные меха недоинструмента, а наличие штанов и босые ноги недомузыканта. Разбудили меня давно забытые звуки деревни. Ни крики петухов или призывы рогатого скота, а призывы пастухов двигавшихся в сторону нашего дома. Еще не раскрылись глаза, а шарканье домашних наполнило все помещения. Я лежа сопоставлял каждый звук с объектом и причинами вызывающими его. Вот проскочил кто-то из сестер, явно не для утреннего моциона, спешит выпустить овец и корову. В кухне загремела посуда, рано, наверное для отца готовят завтрак. Он скоро вернется с ночного. Прошаркали неуверенные шаги в сторону уличного туалета, это Колька, зов природы. Досмотреть горные пейзажи не получится, нужно вставать. Сейчас кто то из старших, нарежет работ на утро. Таскать воду не заставят, если только поливать огород из наполненных бочек. Птицу покормят сами, вряд ли доверят, да и свои взаимные антипатии к гусям помню с детства. По дому ничего делать нельзя. На кухне, своим появлением оскорблю сестер, брать в руки инструмент отца, без его разрешения чревато. Сунул ноги в галоши и поплелся в сторону дровника, на летней кухне это самый ходовой материал и я вроде как при деле. При подходе к сараю увидел нахохлившегося красавца. Он первым покидал курятник, выпячивая вперед грудь. Явно выше моего пупка, этот горлопан планировал исполнить серенаду и готовился к прыжку, на облюбованное, на заборе место. Я обвел двор взглядом и увидел тачку, наполненную щебнем. Снаряды есть, к бою готов. Звук только зарождался в глубине птичьего организма, небольшой камень уже планировал в его сторону, по высокой траектории. Вестник зари так и не понял откуда прилетают приветы, спланировал в сторону сада и уже оттуда раздался его призыв, но явно острожный и не такой пронзительный как планировал. Три из трех, неплохо на 10 метров. Запустил, оставшийся в руке, камень в яблоню, уже не ограничивая силу. Снаряд попал на пару ладоней ниже запланированной цели. Нужно будет потренироваться на гусях, подумал я рассматривая поленья под навесом. Высыпав гравий на лист напоминавший рубероид, начал наполнять тележку дровами.

Сестры удивились что я притащил дрова в тележке, а мать одобрительно кивнула своим мыслям. Завтракал в одиночестве, отец уснул, а Колька видимо, ускакал в поле. Все утро перебирал свои вещи и детские сокровища найденные в овчарне. Не те шарики, что столичные жители могут принять за орехи, а вещи которые достал из тайника реципиента. Искал пистолет, он точно там появится, но видимо это случилось позже. Где я взял тот ствол помнил отлично. Итог инвентаризации неутешителен, но жить можно, а половину вещей смело в топку. Взял только нож в самодельных деревянных ножнах. Остальной “мусор” свалил на топчане террасы, домочадцы разберут они очень практичны. Я бы и сам, но нет времени искать место значкам, кожаным лоскутам и вырезкам из газет.

С аппетитом съев жареную гречку с яйцом, запил молоком и побежал к Михалычу. По дороге размышлял, что можно приготовить не травмировав чувства женской половины дома.

Участковый вернулся в деревню в полдень. К этому времени я успел изготовить инструменты, для запланированного лечения Олега, безжалостно обкромсав, вполне рабочую, киянку. Отличный колышек для массажа получился из куска рукоятки. Уменьшив головку вдвое, долго возился с ручной дрелью делая новое отверстие для ручки, но итогом остался доволен. Пока я хозяйничал у участкового в доме, посетителей ни тут, ни в стоящем через дорогу монументальном строении не видел. Рабочее место Михалыча находилось в единственном кирпичном здании (не считая коровников) в деревне. Что там планировали расположить при проектировании не знаю, но оно никак не дотягивало до своего гордого имени “Дом культуры и творчества”. Все соседствующие ивы были выше шпиля на импровизированной башенке но и эти деревья были далеки от размера сестер, растущих по берегам соседнего пруда. Сейчас здание вмещало сберкассу, библиотеку, ленинскую комнату, актовый зал и отделение милиции с отельным входом. О каком творчестве шла речь непонятно, внеклассные занятия проходили в школе, там же занимался детский музыкальный коллектив, а не родившийся Витька застанет дополнительные занятия иностранным языком. На этот “язык” будут с удовольствием приходить мальчишки старших классов из города, я тоже с удовольствием бегал. Отсюда наверное и любовь к языкам, ужасный акцент точно получен здесь, но если говорить медленно носители морщатся не очень сильно.

Стоило желтому Доджу подъехать к зданию будущего казино “шанс”, со всех сторон стали подтягиваться аборигены. А я решил приготовить пожрать, червячок внутри требовательно урчал от голода. Судя по дерганым движениям, Михалыч не только голодный, но еще и злой. Таким он бывал когда не спал ночь или случилось что то серьезное. Для меня это означало многое, а вот у зомбированных жарой посетителей вариантов не было. Я поставил кастрюлю с вареной картошкой на лавку, приземлился рядом и освобождая корнеплоды от мундиров наблюдал бесплатный концерт.

Не вошёл ещё Илья Михайлович в полную силу. Лет через десять будет исполнять рулады, куда как позаковыристей. Бандерлоги слушают как загипнотизированные, но так как матерные слова отсутствуют, им не понятно хвалят их или ругают. Ясно одно, не запланированный митинг удался, оратор не подвел, теперь можно и делами заняться. Мужики расходились воодушевленные на трудовые подвиги, по дороге соображая где лучшая тень и кого назначить гонцом в обеденный перерыв. Более многочисленная группа задержалась. Указывая пальцами то на здание ДК то на дом участкового бабы азартно гомонили. Не имея большого опыта в общении с женщинами Михалыч устало махнул рукой с чем то соглашаясь. Довольные женщины не расходились далеко, разбившись на группы они заспорили с новой силой, не обращая внимания на блюстителя правопорядка, а он пройдя мимо них направился в сторону своего дома.

– Стоило отлучиться на ночь, пол деревни взбаламутил и это по самой жаре, не представляю что вечером будет. – сообщил Михалыч заглядывая в кастрюлю, где я наминал картофель с молоком.