В отчаянье он бросился к двум товарищам своего врага, если их можно было так назвать, которые еще не успели покинуть гримерку, но уже собирались.
– Эй, где Мика? Вы знаете, куда он ушел? – подбежал к Леонарду и Коте взвинченный Амане. И если бы не темный грим на его лице, доказывающий, что он истинный мавр, можно было бы заметить, насколько он был бледен в этот момент.
– А зачем тебе знать? – сухо осведомился Коэн, с подозрением взирая на главного недруга Шиндо.
– Ага, в самом деле, зачем? – подпрягся Кота.
– Я спрашиваю, где он? Я должен его увидеть! Это важно, – настойчиво повторил Юу.
– Для чего? Поблагодарить за чудесную игру, нет так ли? – хмыкнул Нагашима. – Так он не нуждается в комплиментах, уж извини, такой он у нас. Время только потратишь, да много нового о себе услышишь, хах. Или нашему Отелло не терпится с женушкой своей строптивой повидаться?
– Вы можете просто сказать, где он и всё! – прикрикнул на обоих Амане, сжав кулаки.
– Не ори, полегче давай, не один ты тут на взводе, – прорычал Нагашима. – Не знаем мы, куда он ушел. Куда посчитал нужным, туда и направился. Он же кот, может слыхал, тот самый, который гуляет сам по себе? Так вот, это про него, ушел и все, когда будет – неизвестно. Может завтра, может послезавтра, а может и вообще больше не увидим его на свете белом.
– Это уже чересчур, тебе не кажется? – сдвинул брови Коэн, поглядев на спортсмена.
– А чего? Я ж в том смысле, что опять натворит дел, да папик его за границу увезет и только его и видели в этой школе, – ухмыльнулся тот и покосился на Юу, продолжающего ждать хоть каких-нибудь объяснений, которые рассеют его страхи. – Так что давай, иди по своим делам. Не знаем мы ничего.
С этими словами парни ушли, а Амане, терзаемый страшными думами, но не в силах вмешаться в происходящее, остался стоять на месте.
По неведомой причине Глен и Шинья отсутствовали в зале в тот момент, когда Мика и Шиноа оставили свои места и сбежали, и, скорее всего, Хиираги даже не заметил присутствия своей сестры среди других учеников. Чтобы не натолкнуться на друзей, которые скорее всего стали бы его расспрашивать, он поторопился убраться с территории школы.
Жутко настораживало, что ни Леонард, ни Кота не были в курсе дел Мики, хотя он должен был их посвятить, все же они общаются, но зная Шиндо, это также было неудивительно. Он вполне мог и не рассказывать им ни о чем таком, что касается его личной жизни. Поэтому они могли в самом деле ничего не знать, но возможно, что и нарочно не стали говорить ему правду.
Душа металась и рвалась от съедающей боли и злости на обоих предателей и успокоение отыскать было практически невозможно. Маленькой, совсем крошечной лазейкой становилась лишь слабая надежда, что всё обсуждаемое теми парнями являлось обыкновенной сплетней, не имеющей подтверждения, и что через два дня об этом никто не вспомнит, ибо такие бездоказательные вещи попросту забываются. На душе было беспокойно и боязно, терзали всякие мысли, не давали покоя упреки, и сила ненависти разгоралась все более ярким пламенем.
Тот день, казалось бы, удачный с одной стороны, прошел в тяжелых раздумьях и бессильных метаниях человека, чья возлюбленная добровольно бросилась в объятия его злейшего врага.
– Юу, может тебе погулять пойти, развеяться? – озабоченно смотрит на сына мать. Выходной день, на улице стоит чудесная погода, а он ходит как в воду опущенный, ничего не хочет, ничего не говорит, даже не рассказывает, как позавчера отыграли спектакль. Волнение окутывает душу женщины, которая печется о благе своего ребенка и не хочет видеть его несчастным.
Когда он выходит из кухни, она только тяжело вздыхает, опуская глаза, а когда в прихожей с глухим стуком закрывается входная дверь, она подходит к окну и с тяжестью на сердце смотрит вслед сыну. Молодость… такая сложная и непредсказуемая пора… Каждое событие кажется жутчайшей трагедией, которая никогда уже не обернется светом. Юные умы попросту не верят в это, когда небо над их беспокойной жизнью немного сгущают тучи. Они чувствуют лишь безысходность горести, в которую их нещадно бросил водоворот событий.
Погода и впрямь стоит великолепная. Июнь щедро одаривает все живое своими дарами. Совсем скоро начнутся тесты, после которых грядут долгожданные летние каникулы, и во время них можно поехать за город, в горы, на море, куда угодно, или же просто быть дома, ходить гулять с друзьями. Словом, не важно, чем заниматься, ибо долгожданная свобода от учебных будней одинаково сладка везде, где бы ты не встречал её. Юичиро, шагая по шумной, залитой лучами ласкового солнца улице, возможно бы тоже порадовался предстоящим каникулам, если бы его так не мучили дурные мысли. Внешне он оставался спокойным, когда внутри сгорал от боли несправедливости бытия. Он не мог избавиться от навязчивых мыслей о девушке, которая возможно находилась сейчас в объятиях другого, проведя с ним вечер, а скорее всего и ночь после концерта. И весь вчерашний день и сегодняшний вероятно тоже посвятила ему. Ему… ему… Снова он, везде он, куда ни пойди, что ни начни делать, повсюду его преследует этот образ, от которого нет спасенья.
Она же совсем его не знает, даже не представляет, на что он способен и как поступит с ней. За столько лет знакомства с Шиндо Юичиро неплохо изучил его и знает, чего от него ожидать. Поэтому он больше чем уверен, что Шиндо движет не личная заинтересованность, а возможность поиздеваться над ним, и, только питая эту цель, он отнял у Юу Шиноа. Чтобы причинить еще больше боли и страданий. И жертвой его мести ему стала она, даже не подозревая об этом. Она по глупости попалась в его лапы, которые без сочувствия и сожаления просто сомкнутся и раздавят её. Почему же она так глупо и наивно доверилась ему?
А Мика… ведь она совершенно не нужна ему. Как он может быть таким? Неужели ему до такой степени все равно, кого подпускать к себе? Он в состоянии безболезненно целовать своего врага, а потом отнимать у него девушку, к которой не лежит душа, и делать с ней «это». Способен в личных целях допускать до себя всяких похотливых типов и держать их рядом, дразня, как собак костью, надеждой, что он у них есть шанс на его расположение в будущем.
Насколько можно быть испорченным? Что должно было толкнуть человека на то, чтобы он стал позволять себе быть таким? Ведь раньше, еще в детстве, Шиндо был иным, а теперь… А теперь он окончательно скурвился. Его нынешним поступкам практически нет оправданий.
Подобные мысли отзываются необъяснимой болью в груди, словно ее прожигают свинцом. Ярость и негодование наполняют сердце от воспоминаний, как ластился к нему Микаэль, поддергивал по поводу Шиноа, уводил ее, находился в компании своих друзей. Многочисленные необъяснимые эмоции, которые словно ураган сметают на своем пути все, в том числе и истинное положение дел. И задаешься лишь одним вопросом – почему так болит душа?
Явление в школу становится в этот раз поистине тяжелым делом. Страсть как не хочется идти туда. Видимо безумное желание порождает страх столкнуться с правдой. Ведь если между ними в тот день всё действительно свершилось, Мика даст об этом знать самым изощренным способом, после которого Юу долго не оправится. Но в то же время толкает любопытство и стремление развеять страхи и понять, что слова лишь блеф и глупый трёп несведущих дураков. По большей части именно так он и воспринимает действительность, но всегда остается крохотный гнусный червь сомнений.
Собирая волю в кулак, Амане приходит на утро в школу. Шиндо уже там. Он сидит за партой в своей привычной небрежной позе, с расстегнутым воротом рубашки, оголяющим белоснежную кожу груди и шеи и, когда появляется Амане, даже не удостаивает его взглядом.
«Неужели все-таки было?»
Вызывает страшную мысль весь его самоуверенный и довольный облик, в котором появился какой-то новый оттенок личного успеха. Холодной волной осознание проходит по позвоночнику, сотрясая нервы. Когда он бросает взгляд на Шинью и Глена, последний разговаривает с парнем из команды, в то время как привычно жизнерадостный Хиираги как-то замкнут и погружен в свои мысли, а учебник в его руках служит для отвода глаз. Ощутив на себе чужой взгляд, парень с пепельного оттенка волосами вскидывает голову, но как только видит, что этот взгляд принадлежит Юу, быстро кивает, слабо улыбаясь и старается сделать вид, что занят зубрежкой.
