– Ну что ты как маленький, честное слово! Нельзя же так… – всплеснул руками Амане.

– Мне холодно… – прошептал Мика.

– Холодно? – переспросил Юичиро. – Сейчас, подожди секунду.

Он бросился наверх и, притащив оттуда плед, служивший ранее, укрыл им Микаэля.

– Если холодно, незачем ходить в таком виде, – прежде чем набросить на плечи Мики плед, Юичиро сомкнул на груди рубашку и стал застегивать пуговицы, с непонятной жалостью для себя скрывая чужое тело.

Что, что со мной?.. Что за странное чувство?

Он вздрогнул, когда его руки коснулись и совсем легонько потянули.

– Что ты хочешь? – осведомился Юичиро. – Чтобы я сел рядом?

Мика по-прежнему молчал.

– Хорошо, но ты совсем ослабел, тебе нужно поесть. Подожди, я принесу, – сказал Амане и уже собрался снова пойти наверх, но Микина рука сжалась чуть сильнее.

– Не уходи…

Юу с удивлением взглянул на него.

– Останься, не уходи… – шептал Мика, точно в бреду. – Дай мне… Дай… Не уходи…

– Эй, ты чего? – Юу даже испугался.

– Не уходи… – пробормотал Микаэль и, к удивлению Юичиро, коснулся лбом его руки.

– Мика, – распахнул глаза совершенно сбитый с толку парень. Присев на диван, он замер на месте, потому как Мика прильнул к нему, обхватив за талию. Амане не мог вымолвить ни слова, он будто остолбенел. Тепло льнущего к нему Микаэля, его гибкие руки, обвивающие тело, его неровное, содрогающееся дыхание – все это заставляло несчастного юношу трепетать, испытывать такие чувства, коих раньше никогда не было. Он не знал им названия, но уже довольно давно ощущал их в себе.

Внезапно Мика снова содрогнулся. И сейчас Юичиро понял почему, похоже Мика плакал. Неслышно, практически незаметно, но плакал. Плакал и прижимался к нему. Нечто невообразимое творилось в душе Амане в эти минуты. Дрожащими руками, он ответно приобнял Шиндо, желая успокоить.

Юу понимал, что он не в себе. Из-за болезни его разум помутился, должно быть он даже не осознает, кто рядом с ним, но его руки… его дыхание, его тело… Как тревожно и волнительно. Какая ранящая сердце жалость питает его чувства к тому, кого он клялся ненавидеть всю жизнь. Что же изменилось теперь?.. Быть может то, что это дрожащее, хрупкое, израненное создание, содрогается от беззвучных слез, что-то неразборчиво шепчет, словно прося о спасении у него на груди и жмется, словно дитя к матери?

Вскорости вконец обессиленный Микаэль забылся в объятиях Юичиро. Уразумев, что Шиндо уснул, Юу уложил его как следует на диван. Странное выражение умиротворения блуждало на прекрасном и нежном лице врага.

Пускай Юичиро по-прежнему всего трясло от переизбытка эмоций, он заставил себя встать, пойти наверх и принести оттуда еду, чтобы, когда Мика проснется, он смог поесть и наконец-таки набраться сил. Оставив поднос на столе, Юичиро поглядел перед собой. Пережитое все еще кипело в нем, но по мере того как шли минуты, становилось легче. Он начинал лучше осознавать помутнение рассудка Мики из-за болезни. Однако то, что он просил дать ему, Юу так и не понял. Но надеялся понять в скором времени… И не только это, но и многое другое…

«Как же ты непостижим и безумен, таинственный мой враг…»

Буквально через час после прихода домой Юичиро пришла Эрика, специально отпросившаяся с работы пораньше. Когда она вернулась, Микаэль еще спал в гостиной на диване. Присутствие дома сына, отправившегося в школу и с утра не выражавшего ни малейшего желания остаться дома, её вначале удивило, однако потом, задумавшись, она предположила, почему ее сын мог так поступить. Догадавшись, какое побуждение благородства руководило им в тот момент, женщина даже не стала спрашивать его об этом, чтобы не нарушить те хрупкие мотивы, которые возможно впервые возникли в душе Юичиро по отношению к своему сводному брату. Она лишь, с теплой улыбкой глядя на сына, справилась о самочувствии Мики, на что Юичиро ответил, что он сам пришел не так давно и застал только, как тот укладывается спать в гостиной. Видимо, проснувшись, Мика немного пободрствовал, но поскольку самочувствие намного не улучшилось, его снова свалил сон. О том, что Шиндо чуть не потерял сознание от изнеможения, Амане решил промолчать. Отчего-то он был уверен, что Мика не хотел бы, чтобы об этом знали. Он также не сомневался, что Микаэль, проснувшись, пожалеет и о том, что попался на глаза самому Юичиро в таком разбитом и жалком состоянии, не говоря уже о его дальнейшем поведении с ним. Показывать кому-либо свою слабость, это не входило в обыденные привычки его всегда блистающего и безупречного врага.

Выслушав его, Эрика сделала вид будто поверила каждому слову, поэтому она невозмутимо и спокойно отправилась к себе в комнату, а потом занялась домашними делами. Что касается Юичиро, который делал вид, что готовится к предстоящим экзаменам, сидя в кресле перед диваном, то он скорее пристально наблюдал за спящим Микаэлем. Затем он захлопнул книгу, в которой за все время перелестнул всего пару страниц, и отправился к матери на кухню, решив дать Шиндо больше покоя и тишины.

Уходя, он бросил задумчивый взор на лицо спящего, на тонкий, изящный нос с чувственно раздувающимися ноздрями, на красиво очерченную линию губ, приоткрытых в сладостном сне, на длинные ресницы, словно черные крылья ночи, отбрасывающие свои тени на молочного оттенка кожу щек, которых касались золотистые локоны мягких волос.

Сердце забилось в груди быстрее, и от страха перед каким-то неведомым чувством, одолевающим его при каждом взгляде на новоиспеченного родственника, Юичиро поспешил уйти к матери на кухню, где в беседе с ней просидел довольно долгое время. Он был готов обсуждать что угодно, лишь бы не думать о том тревожном чувстве, поселившемся глубоко внутри и обжигающем своими острыми лезвиями душу. А в виду того, что им как раз было о чем поговорить, чуть ли не впервые за последние дни оставшись один на одни, Юу на какое-то время совсем отвлекался от сложных раздумий. Мать завела разговор на вполне ожидаемую после ее замужества тему – смену фамилии.

– Было бы правильнее, если бы ты согласился взять фамилию Натана. Это облегчило бы нам жизнь, ведь ты понимаешь, какие могут возникнуть трудности из-за того, что у меня и у тебя разные фамилии, и к тому же, что мне кажется важнее всего, позволило бы почувствовать себя членами одной семьи, в которой нет разногласий. Это бы больше сблизило нас всех, – говорила она, стоя у рабочего стола и готовя обед для сыновей.

– Сменить фамилию отца? – голос Юичиро дрогнул, когда он взглянул на мать, произнесшей эти ужасные слова.

«Единственное наследие, которое я получил от него?»

– Пожалуйста, Юу, не говори это так. Я чувствую себя преступницей, совершившей страшное деяние, – Эрика повернула к нему голову. На ее губах играла слабая улыбка в уголках которой сквозило раскаяние.

– Нет, что ты… Я все понимаю, ты сделала правильно. Я нисколько не виню тебя, да только… – Юичиро опустил голову.

– Мне было сложно принять это решение, но того потребовали обстоятельства, не думай, что я забыла твоего отца. Я все еще люблю его и вспоминаю о нем с теплом, – тихо проговорила женщина, вернувшись к работе. – Но я должна была так поступить, чтобы не обидеть человека, который тоже стал мне дорог и не просто принял, а ответил на мои чувства к нему. Как я могла сказать ему «нет»?

– Тебе не нужно оправдываться. Ты сделала так, как было нужно, но я – это другое дело. Мною не движет так сильно то чувство, которое привело тебя к этому решению, и вряд ли оно когда-нибудь появится. Я уважаю человека, который теперь приходится мне отчимом, но только этого, пожалуй, мало…

Внимательно посмотрев на сына, на его удрученное воспоминаниями об умершем родителе лицо, она сказала с улыбкой:

– Именно поэтому я ни на чем не настаиваю. Ты уже довольно взрослый мальчик, чтобы решать за себя сам. Но если ты согласишься, я буду рада, нет – тоже печалиться не стану.