Боль потери, расставание чуть ли не с самым близким ему существом рвали маленькое, трепещущее сердечко, отчаянно бьющееся в груди, точно у маленькой птички. Он как будто снова потерял мать, причем уже окончательно. С этой игрушкой ушло чувство присутствия мамы.

– Мика, спускайся немедленно, время завтрака! – строго позвала женщина, рассыпая по тарелкам еду. Мужа она выпроводила рано утром на работу, осталось только покормить детей и отправить старшего в школу. – Эндзай, – мягко обратилась она к сыну, с удовольствием поглощаущему рис, – почему он там сидит?

– Медведя своего профукал, сидит оплакивает всё утро, – с усмешкой бросил ей сын. – Я проходил мимо комнаты, обратил внимание.

– А ты его нигде не видел?

Эндзай только пожал плечами, одновременно отрицательно покачивая головой.

– Господи, да что же за ерунда! – бросив на стол полотенце, сварливо поглядела в сторону Микиной комнаты женщина и быстро направилась наверх. Она застала Микаэля съежившегося под стеной на постели, уткнувшегося лицом в скрещенные на коленях руки. За все время он не проронил не слезинки, в тишине переживая свою скорбь от еще одной утраты.

– Ты не слышал, я же звала тебя? – строго смотрела на него мачеха, но Мика будто не видел и не слышал ее, он сознавал только свою потерю. – Прекрати немедленно и спускайся завтракать. В противном случае останешься до обеда голодным, – пригрозила она и снова пошла на кухню.

Мальчик не обратил на ее угрозы внимания. Ведь что такое голод в сравнении с потерей лучшего и единственного друга? Прах…

Микаэль не вышел к столу и, как пообещала приемная мать, а в этом случае она была хозяйкой своего слова, он остался без пищи.

Когда отец вечером, удивленный тем, что Мика сидит за столом мрачный и не держит в руках своего медвежонка, спросил об этом жену и старшего сына, ему сказали, что мальчик потерял его на улице и не может вспомнить, где и как, а все поиски были тщетны, Мика не возразил против их лжи.

– Он теперь с мамой, – единственное, что произнес он вполтона и, спрыгнув со стула, ушел к себе в комнату.

Обреченное существование, неподвластное изменению… Вот она, страшная участь потерявшего защиту маленького существа, остающегося несломленным.

Невзирая на тяготы своей жизни, в душе он был очень добрым и отзывчивым. Когда он лишился игрушки, любовь к животным проявилась в нем с большей силой, теперь они стали его друзьями. Все местные кошки и собаки, даже птицы, которых он прикармливал, тянулись к нему, ведь Мика был ласков с ними, всегда подкармливал голодных животных. Тихонько, пока никто не видит, он стягивал со стола свою еду и прятал, чтобы потом отдать очередному пушистому страдальцу, уже ожидающему его у ворот.

Взамен медвежонка Натан предлагал взять сыну щенка или котенка, видя, что тот увлечен зверьем, но Мика категорически отказывался каждый раз, жутко боясь, что участь его любимой игрушки постигнет и несчастное животное. Таким образом, Эндзай фактически принуждал Мику добровольно отказывать себе в том, что могло бы принести его душе покой. Соседские коты, гуляющие по улицам бездомные собачонки, только на них мог позволить утолять свою нерасходованную нежность мальчик, не боясь, что они пострадают. Даже уже учась в младшей школе, он продолжал общение со своими мохнатыми и единственными друзьями.

– Бери. Почему же ты не ешь? – Микаэль подталкивает поближе к котенку кусочек солонины. – Или уже не голодный? – мягко усмехается он. – Лучше съешь, ты маленький, а тебе нужны силы, чтобы постоять за себя, когда ты встретишься с большими котами.

Котенок словно понимает его слова и принимается за еду.

– Вот так, молодец, – улыбается Шиндо, наблюдая за животным.

– Кормишь котов?

Мика вздрагивает и оборачивается. За его спиной стоит такой же мальчик, как и он и улыбается во весь рот. Мика знает его, он живет через три дома от них, только он не понимает, как тот умудрился подойти к нему так, что Мика даже не заметил.

– Иногда.

– Я тоже. И собак. У меня под двором иногда их целая куча собирается. А отец с матерью все ворчат, что я еду разбазариваю, но не ругают, – склоняясь, упираясь руками в колени, весело говорит мальчик Мике, вместе с ним наблюдая, как увлечено поедает мясо бездомный кот.

– Я видел, – уголком рта улыбается Мика, припоминая, что после подкормки у соседнего двора, животинки его еду встречают уже с меньшим удовольствием.

– Тебя как зовут? – спрашивает у Шиндо сосед.

– Мика! – раздается голос брата, вышедшего со двора, от которого у Мики мурашки идут по телу, ибо он слышит эти недовольные нотки. А недовольство старшего брата может обратиться плохим исходом.

– Ты чего делаешь? – удивляется мальчик, когда Мика вдруг начинает шикать и гнать кота. Встречая пугающую реакцию человека, котенок шипит и убегает.

Тем временем развязной, покачивающейся походкой Эндзай подходит к двум мальчикам.

– Ты что здесь делаешь? – он хмурит брови, грозно взирая на соседского ребенка, который сразу теряется в присутствии того, кто старше него лет на десять. – Пошел вон отсюда! – надвигает Эндзай всей своей массой на щупленького малыша, который, пугаясь, бежит прочь. – Вали, и чтобы я тебя больше у своего двора не видел, а то огребешь! – кричит ему вслед Эндзай, отбивая у мальчика последнее желание приближаться к этому дому и к людям, которые тут живут.

– А ты опять из дома еду воруешь? – с угрозой оборачивается Эндзай к Микаэлю, в котором тотчас напрягается каждая мышца, готовая получить привычный удар. – Смотри, еще раз увижу, получишь, а потом еще и отцу расскажу, он тебе мозги вправит. И еще, – приобнимая Мику за плечи, он ведет его обратно к дому. Усмешка на его круглом лице зловеща, а дружеский жест – всего лишь обманка. Микаэль прекрасно знает, чем заканчиваются такие братские объятия и разговоры – несколькими днями удушающей боли.

– Что это за сопляк к тебе лез?

– Не знаю, мне все равно. Я сказал ему уйти, – приглушенно проговорил Шиндо.

– Правильно, Мика, не говори ни с кем, не дружи, они все уроды.

– Он сказал, подкармливает животных, – неуверенно проговорил Мика, как аргумент против.

– Ха! – усмехается Эндзай. – Ты глупый, ничего не знаешь о жизни. А я вот видел, как твой дружок сначала этих котов прикармливал вместе со своими друзьями-малолетками, а потом швыряли в них камнями. Одному даже в голову попали и полностью башку размозжили. Кровищи было.

– Прекрати! Он мне не друг! Я ненавижу его! – с жаром воскликнул Мика, не имея сил перенести такое потрясение спокойно. Его всего трясло, как в лихорадке от мысли, что этот тихий с виду мальчик, способен на такое. Но по правде сказать, он уже давно не питал иллюзий насчет людей, однако для детского ума это все равно был шок.

– Правильно, Мика, не верь никому, все лицемеры. Не надо ни с кем дружить, – одобрительно улыбается словам младшего семилетнего брата Эндзай, заходя вместе с ним в калитку. – Ты мой и верить должен только мне и тогда я защищу тебя от всех… Ты только мой… Запомни это хорошенько.

Принадлежность кому-либо претила вольной душе, рвущейся ввысь, и Микаэль жестоко платил за свой непокорный характер, время от времени восстающий против тирании старшего брата. Однако какая-то часть его сознания поддавалась влиянию. Он осознавал безвыходность своего существования под чужим гнетом и понимал, что зависит от воли старшего брата. Мика ненавидел его всей душой, ведь он издевался над ним всю его сознательную жизнь, лицемерил перед отцом, губил всё, что Мике было дорого, а главное – он растоптал его самого, уничтожал изо дня в день. Но не подчиняться ему мальчик не мог, он был слишком мал, чтобы тягаться с взрослым парнем, которому исполнилось 17 лет, который был крепок, силен и имел много друзей.

Время шло и ангельская красота белокурого, голубоглазого мальчика, становилась все ярче. Он и сам не понимал, насколько красив и насколько опасна для него дарованная небом такая пленительная нежная и страстная красота.