Фундаментом самовосприятия и миропонимания для большинства людей на данный момент является неосознанная идея о возможности реального существования разделения в мире. То есть идея о возможности реального существования отдельных, обособленных, самостоятельных, независимых объектов или субъектов. То есть идея о возможности реального существования отдельного, обособленного, самостоятельного, независимого бытия с отдельной, индивидуальной волей. То есть это идея реального существования «чего-то» (или «кого-то») помимо Бога. И эта идея является неосознанной, поскольку при её формулировании и осознании легко найдётся множество аргументов, опровергающих её, однако люди живут, думают и даже чувствуют так, словно эта идея является абсолютно верной, как сама собой разумеющаяся истина.

И это несмотря на то, что доказать возможность (реальность) разделения просто неосуществимо. Идея разделения – это «светофильтр», через который мы видим весь мир только в одном цвете. А сам материальный мир – это попытка создать на основе идеи разделения нечто реальное, словно разделение и в самом деле возможно, словно эту идею удалось каким-то образом реально осуществить. Но в действительности разделение невозможно! Это попытка осуществить неосуществимое, сделать реальным нереализуемое. В качестве «доказательства» осуществления этой безумной идеи был создан наш мир форм, в котором формы кажутся раздельными. Хлопая в ладоши, слыша хлопок и чувствуя удар, нам кажется, что между ладонями есть чёткая граница, отделяющая одну ладонь от другой, и то же самое касается всех форм. Однако это не так! Это лишь результат запрограммированного, обусловленного телом восприятия – интерпретации субъективных ощущений.

Насколько им можно доверять? Можно ли с уверенностью утверждать, что не существует того, чего не видит глаз, или не слышит ухо, или не ощущает рука? И является ли в действительности таковым то, каким мы это ощущаем? Корова или лошадь жуёт траву и сено, но не станет есть кондитерские изыски, – означает ли это, что торт не вкусен, а сено прекрасно, или наоборот? Нет, это суждение есть всего лишь результат настройки программы восприятия конкретной плотской лаборатории, отбирающей вещества в соответствии со своим биотехнологическим процессом. Клубника выбирает то, что делает её сочной, сладкой и красной, голубика выстраивает синий цвет, а грецкий орех вырастает сухим в окружении оболочки, наполненной йодом. Что «хорошо» для одного, то «плохо» для другого. Но является ли что-то объективно плохим или хорошим? Нет. Это всё относительно. Таким же образом мы воспринимаем камень твёрдым, воду мокрой, перец жгучим, и т. д. Мы можем «ощущать» ампутированные конечности, «слышать» незвучащую музыку, «видеть» отсутствующих людей или предметы, в слезах переживать придуманное оскорбление… Но всё это – лишь проекции нашей памяти, хранящей как реальное то или иное восприятие, интерпретацию. Так же мы воспринимаем как реально существующее расстояние и время, бытийность форм и их отделённость друг от друга. Но всё это является лишь результатом закона этого мира, гласящего, что переход одной формы в другую возможен только через разрушение, смерть, а сама форма якобы обладает реальным бытием. Но это не так! Форма не обладает бытием. Это мы, отождествляя жизнь с формой, вдыхаем в форму то, чем она не обладает и не может обладать в принципе. Даже в этом мире, который мы видим через «светофильтр» идеи разделения, мы не сможем действительно найти то, что так хотим увидеть. Даже в этом мире форм не существует разделения. Наше «отдельное» тело постоянно проницаемо не только для энергетических полей, но и для газов, жидкостей и твёрдых веществ, и если мы попытаемся увидеть чёткую границу между нашим телом и любым граничащим с ним веществом, мы обречены на поражение. В разделение можно только слепо верить, но никогда невозможно действительно найти хоть что-то существующее отдельно. Как ни странно, этот «мир разделения» целиком построен на единстве и возможен только благодаря единству. Следует глубоко исследовать всё то, что кажется доказательством реальности разделения, и оно однозначно обернётся доказательством единства, удостоверяя, что разделения не существует. Разделение – это больная фантазия на тему: «Что было бы, если бы…» Это упрямая слепая вера в реальность невозможного. Это проекции желанного, но не осуществимого. И эта наша слепая вера удивительно крепка, хотя внутри неё абсолютная пустота. Наше желание сохранить разделение (в своём сознании) поражает своим упорством и настойчивостью, хотя всё это приносит нам столько боли и в конце концов неизменно оборачивается тщетой.

Восприятие себя в качестве обособленного, отдельного ото всего остального мироздания субъекта, обладающего своим собственным, отдельным ото всего остального мира, обособленным, независимым, самостоятельным бытием, то есть восприятие себя в отрыве от Источника Жизни одновременно без осознания этого Источника в самом себе, – отсюда происходит рождение идеи безысходности, неизбежности смерти, отождествление себя с телом и миром форм вообще, проекция на мир форм идеи разделения. Воспринимая мир отдельно от себя и себя отдельно от мира, человек непременно рисует свой образ «я» (Эго) как неполноценное (ущербное) материальное существо, находящееся одновременно в противостоянии и в зависимости от окружающего враждебного мира «не я». Отсюда происходит рождение идеи физического и духовного (душевного) голода и необходимости постоянного потребления, удовлетворения своих потребностей за счёт окружающего мира. Таким образом, состояние нужды и конфликта становится нормой жизни в обществе Эго.

Характерным признаком присутствия в уме идеи разделения является осознание своей власти над чем или кем бы то ни было в любой форме.

История: Немного Галилея.

Аристотель утверждал, что скорость падения тел пропорциональна их весу. Иными словами если тело весом в 10 кг и тело весом в 1 кг одновременно бросить с одинаковой высоты, то тело весом в 10 кг достигнет земли в десять раз быстрее, чем тело весом в 1 кг. Галилей, который был профессором в Пизе, но не испытывал никакого почтения к чувствам других профессоров, занимался тем, что бросал предметы с Падающей башни[22] как раз тогда, когда его коллеги шли читать свои лекции. Большие и маленькие куски свинца достигали земли почти одновременно, и это служило для Галилея доказательством того, что Аристотель ошибался. Для других профессоров это было свидетельством нравственного падения Галилея. Своими действиями он навлёк на себя злобу тех, кто верил, что истину следует искать с помощью книг (то есть веры), а не экспериментов.

Галилей обнаружил, что свободно падающие тела движутся с ускорением, которое в вакууме одинаково для всех тел, независимо от того, каковы их размеры или материал, из которого они состоят. Он также доказал, что тело, пущенное в горизонтальном направлении (подобно пуле), движется по параболе. Раньше считалось, что оно движется какое-то время горизонтально, а затем (внезапно) падает вертикально вниз. Эти результаты не кажутся сегодня сенсацией, но именно с них начиналось точное математическое знание о движении тел. До Галилея существовала «чистая» математика – дедуктивная и не зависящая от наблюдения. Галилей способствовал тому, что эксперименты стали проводить с целью наблюдения и вывода действующих математических законов. И он сумел показать – драматично и убедительно, – как легко можно повторять какое-нибудь положение из поколения в поколение, не утруждая себя его проверкой.

На протяжении 2000 лет никто и не думал проверять законы падения тел, сформулированные Аристотелем. Кажется, что это самое простое дело, однако в те времена поставить такую задачу мог только гений Галилея[23].