— Мне без разницы, — отвечаю первое, что в голову пришло.
— Моя гордость задета, — сообщает Мирон, по лицу которого видно — не задета ни разу…
— Любопытный экземпляр, — замечает Лика и идёт на своё место.
Со звонком в классе появляются и Полина с Артёмом. Главная красотка нашего класса награждает Мирона внимательным взглядом и садится на своё место, в то время, как её дружок-качок уделяет новенькому намного больше времени. И когда садится на своё место, не перестаёт… уделять. И делает это безостановочно, а, учитывая, что я сижу между ними… короче, выносить взгляд Артёма в какой-то момент становится просто… да-да, невыносимо, и я поворачиваюсь к нему с простой тихой просьбой:
— Перестань.
— Что? — спрашивает качок.
— Делать во мне дыру своим взглядом. Если так хочешь пообщаться с новеньким — дождись перемены.
— С чего ты взяла, что я смотрел на него?
Хмурюсь, глядя на Артёма.
— А… — отворачиваюсь и смотрю на доску.
На меня он что ли смотрел?.. С чего бы?..
На этом наш странный разговор заканчивается, зато ко мне оборачивается Полина. Смотрит пару секунд и снова отворачивается.
Что происходит?!
Ладно, буду честной, эта мысль ненадолго задержалась в моём сознании, потому что уже в следующее мгновение на весь мой мозг начал давить материал урока… Я, наконец, занялась делом.
И, тем не менее, я не могла не заметить той вереницы записок, что шла по рядам в сторону новенького Мирона. Бог мой, знали бы девчонки, как это выглядит со стороны…
У парня итак самооценка с небоскрёб, а они ему ещё очков подгоняют.
Так думала я до первой вибрации на телефоне блондина. Второе уведомление через пару секунд — удивило. Следующее — вызвало недоумение: потому что, после того, как Мирон поднял телефон для проверки, Рита обернулась к нему и очаровательно улыбнулась.
Так они все — что … через записки ему свои номера отправляли? Или просили добавить в друзья? Или я — гужевая повозка по сравнению с их мега скоростными поездами, и мои одноклассницы уже во всю лайкают его фотки в инстаграм?!
Короче, урок стал для меня настоящим испытанием, особенно после того, как Мирон демонстративно убрал телефон в рюкзак и откинулся на спинку стула, делая вид, что слушает учителя (или он реально его слушал — я не знаю). Девчонок стало жалко. И, поскольку всё это «представление» проходило в буквальном смысле перед моими глазами, слушать учителя становилось всё труднее: в этой борьбе за внимание класса он явно проигрывал…
Тем не менее, урок на то и урок — чтобы когда-нибудь закончиться… Вот и наш подошёл к концу, отчего я с немалым облегчением выдохнула. Записка, которую я успела спрятать в учебнике, мозолила глаз своим торчащим среди страниц кончиком, и я, не выдержав, вновь её достала.
«Я знаю твой секрет».
А что, если это вовсе не о нашем поцелуе с Данилом?
Что, если это о…
— Соня!
Поднимаю голову и смотрю на Лику, жестами показывающую на выход.
Убираю записку в карман и закрываю учебник. Нет, этого просто не может быть. Об этом здесь никто не может знать…
— Иду, — обхожу свою парту и иду с одноклассницей в коридор.
— Как насчёт сока? Я хочу пить, — предлагает Лика, я машинально киваю. — Ты чего? Новенький так подействовал?
— Кто? Мирон? — удивленно переспрашиваю. — Нет, что ты. Это вообще не мой типаж. Слишком заметный.
— А Данил, что, не заметный? — улыбаясь, уточняет Лика.
— Данил? При чём здесь он? Я не говорила, что он не заметный, я… ты с чего вообще взяла, что он мне нравится?
— Ни с чего — это ты только что сказала, — усмехается Лика, спускаясь по лестнице.
— Я этого не говорила! — упираюсь рогами. — Я спросила, с чего ты это взяла!
— Соня, это нормально — когда красивый и популярный мальчик тебе нравится. Чего ты так упорно продолжаешь отрицать абсолютно обычное явление?
— Мне никто не нравится! — повышаю голос.
— Да чего ты злишься-то так? — удивляется Лика, чуть притормаживая и разворачиваясь ко мне.
— Потому что ты придумываешь про меня то, чего нет! — рявкаю на неё, не контролируя свою злость.
Некоторое время Лика смотрит на меня с лёгким изумлением, затем хмурится, потом поднимает брови и пожимает плечами:
— Ну, нет — так нет. Извини, что обидела, — и идёт дальше.
— Лика… — подбегаю к ней, подстраиваюсь под шаг, — прости меня. Но я просто хочу, чтобы ты поняла: я никогда не влюблюсь в самого популярного и красивого мальчика школы. Это не моя история. Кто угодно — но только не самый заметный.
— Но вы с Даном целовались, — спокойно замечает Лика.
— Только потому что он сам проявил инициативу, — качаю головой, — сама бы я никогда не стала его целовать. Вначале я думала, что он не такой… он заинтересовал меня… он не мог не заинтересовать — ты же видела его лицо… Но потом я поняла, что он такой же высокомерный сноб, как и Полина — такие люди считают всех, кроме себя, вторым сортом. Короче, я ошиблась в нём. Всё, на этом давай закончим, ладно?
— Ладно, — спокойно кивает Лика, разворачивается, чтобы продолжить идти к автомату с едой, — вот только ты ошибаешься на его счёт. Он не считает людей вторым сортом.
— Правда? И когда ты успела его узнать? — не без сарказма уточняю.
— Нет, теперь мне реально интересно: ты почему так злишься на него? — усмехается блондинка. — Вчера этой злости не было. Обида была, но…
— Я не злюсь, — машинально произношу (хотя, конечно, злюсь), — просто слишком хорошо знаю таких людей, как он. И стараюсь обходить их стороной.
— В школе это будет довольно проблематично, — почему-то отвечает Лика и идёт к автомату, а я останавливаюсь на последних ступеньках лестницы — потому что у этого самого автомата стоит Данил, собственной персоной.
Замираю, чувствуя, как бухает сердце. Присматриваюсь к нему… и как я могла подумать, что он — другой? Неужели я так сильно хотела поверить в это? Настолько сильно, что не заметила, как чуть не наступила на те же грабли?.. Теперь-то совершенно очевидно: вся эта его «хорошесть» в школе — наигранная. Да, он надел на себя нестандартную для красавчиков маску: он решил убедить всех, что он — несчастный, и что корона ему вовсе не нужна.
Но я прекрасно видела — даже если и не нужна, он её носит.
И не собирается снимать.
Это проявляется в его пренебрежении к девушкам и к их чувствам. И в его пренебрежении к собственным чувствам. Такие люди — разрушители. А я разрушаться не собираюсь. Больше — нет.
Потому что слишком хорошо знаю: какого это — собираться вновь. По осколкам. По крупицам.
Нет, эти грабли пусть лежат в сарае.
А я буду в сотню раз мудрее и не стану даже предполагать, что бы было, если бы я ему действительно понравилась.
— Слишком красив для тебя?
Вздрагиваю и оборачиваюсь. За моей спиной стоит Мирон и смотрит на Данила и Лику, беседовавших о чём-то у автомата.
— С чего такие мысли? — не утруждая себя вежливостью, уточняю.
— Ну, у тебя было такое выражение лица… презрительное, что ли? Забавно было наблюдать, — усмехается Мирон, облокачиваясь на перила лестницы.
— Я никого не презираю за внешность, — отвечаю холодно, складывая руки на груди.
— А за что презираешь? — растягивает улыбку Мирон, насмешливо глядя на меня сверху вниз.
— За внутреннее уродство, — разворачиваюсь к нему и смотрю прямо в глаза.
— Хм… а ты меня не боишься. Несмотря на то, что про тебя говорят.
— И что про меня говорят? — спрашиваю без особого интереса.
— Что ты — маленькая серая мышка, — хмыкает Мирон, склоняя голову.
— Тогда что ты здесь делаешь? — задаю прямой вопрос.
Не знаю, почему мне так легко с ним говорить? Наша беседа ничуть не влияет на моё внутреннее спокойствие. Возможно, так происходит, потому что я его сразу раскусила?
У меня не было возможности разочароваться.
— Вообще-то я шёл вон к тому автомату, — Мирон кивает в сторону ребят, — но тут встретил тебя на пути и остановился, завороженный твоим могучим презреньем к внутреннему уродству старшеклассников данной школы.
