Руки затекли, ноги ныли от веревки. Глаза болели от смотрения в одну точку, отдохнуть бы, прикрыть их ненадолго, но скопившееся внутри напряжение не позволяло расслабиться. Сегодня меня должны убивать. Разрезать, чтобы достать из груди сердце и стереть сразу две жизни.

Я прикрываю глаза всего на мгновение, собираясь с мыслями. Тихие шаги не заставляют себя ждать. Они приближаются и под тяжестью веса, кажется, даже позвякивают разложенные под стерильной марлей инструменты. Доктор, что раскладывал их и настраивал аппараты, куда-то исчез.  Я медленно поворачиваю голову в сторону темного провала двери. Погодин замирает в пороге: на губах хищная улыбка, в серых глазах шальной блеск, а руки в карманах.

— Ну здравствуй, Ася, – холодный голос, без тени эмоций.

— Не скажу, что рада тебя видеть, – я демонстративно дергаю связанными руками. — Что, Кирилл, скучно стало за десять лет?

— Кусаешься? Не надо, Ася. Все равно ничего уже не изменить.

— Я так не думаю. Хотя, знаешь, ты никогда меня не любил. Чем же я тебе так не угодила?

— Да мне плевать, — пожимает плечами. — И откровенничать с тобой не буду, так что даже не пытайся. Сейчас анализов дождемся и все.

Да уж, как все просто: всего лишь дождаться анализов, чтобы забрать сердце у здорового и главное живого человека. Как же у них у всех все легко и просто.

— У меня только один вопрос: почему не убил еще тогда, десять лет назад? Зачем подставил Вадима?

— Я не хотел тебя убивать, — прислоняется к дверному откосу. — Просто позвонил твоему братцу, он и примчался тебя спасать. Жаль, попал под горячую руку Тимура.

Нет, ему не жаль, по голосу слышу. Ему плевать на людей. И на меня, даже если сейчас он заявит, что не хочет меня убивать.

— Я бы не вернулся, — говорит он, — но случайно наткнулся на твою старую медкарту. Каким-то образом она затерялась среди старых документов. Я не хочу твоей смерти, но ты идеально подходишь. А у меня нет времени.

— Еще скажи, что и выбора нет, — усмехаюсь, закрывая глаза, мысленно проговаривая детскую считалочку. Лишь бы не думать. Он успеет. Успеет.

— Выбор есть всегда, — легко парирует он. — Просто ты – единственный вариант, который меня устраивает. 

Ну да, правильно. Хотя…я ничем не отличаюсь от него, только ради Вадьки я никого не убивала. Но кто знает, как бы поступила, если бы пришлось вот так, как Кириллу. Морщусь, отгоняя от себя поганые мысли.

— Вот только не надо так кривиться. Твой Крутов ничем не лучше меня.

— Да, но он не убивал твою семью.

— Нет, это я не убивал его семью, — насмешливо в ответ.

И да, он снова прав. Не убивал до сегодняшнего дня.

— Ну что ж, тогда поздравляю, — говорю устало. И это последнее, что я скажу ему. Хватит. Надоело. Мне даже уже не интересно, как Вадим тогда нашел меня. Ничего не интересно больше. Устала. И домой хочу к Тиму. Потому что я должна жить, иначе он больше не перенесет потери. Я точно знаю.  — Сегодня ты с ним поквитаешься.

— Ты – не его семья. И он жив только потому, что у него есть дочь.

— Надо же, как благородно, — почему-то слова о маленькой озорной Юльке всколыхнули такую злость, о какой я даже не знала. — Ребенка пожалел. Святым хочешь прикинуться? Не выйдет. Хочешь скажу, почему? — я не жду ответа, но он мне и не нуэжен. — Ты убивал невинных людей. Ради мнимой мести, ты жестоко расправился с Ингой и ее не родившимся малышом. Ты едва не угробил беременную Славку. Впрочем, нет, угробил. Она так и не пережила того, что с ней сделали те ублюдки. Ты сломал жизни людей, которые не имеют никакого отношения к гибели твоей семьи. Славка, Руслан, Инга, Игнат, Вадька… А теперь ты хочешь убить моего ребенка. Сколько крови тебе еще нужно, а?

Звук шагов заставляет меня распахнуть глаза. Погодин замер совсем близко, склонившись надо мной. А за спиной приближается Игнат.

— Значит, это Крутов разыграл спектакль, чтобы я тебя не тронул, – он морщится, и лицо его искажает гримаса неподдельной боли. — Он сделал так, чтобы я верил в его любовь к той безумной блондинке. Умно, что тут скажешь. Ну что ж…на этот раз я его обыграл. Черт, где же этот врач. Ему уже пора начинать…

— Это вряд ли, – Игнат приставляет к затылку Погодина пистолет. — Медленно, без лишних движений, отойди от нее.

Погодин вздрагивает. Делает попытку уйти из-под дула, но Игнат делает подсечку и Погодин падает на колени. В его глазах вспыхивает отчаяние. И мне жаль его. на короткое мгновение, потому что я знаю, что он сейчас чувствует. Знаю и понимаю. Но я больше не имею права жертвовать собой. Хватит. Выросла уже.

— Руки за голову. Давай, Погодин, не заставляй меня применять силу.

Тот с усмешкой кладет руки на затылок. На его запястьях защелкиваются наручники.

— Не думал, что меня возьмешь ты один.

— Почему один? – Тимур появляется тут же, я чувствую его запах и улыбаюсь. А он… злой. Бледный. Оказывается рядом,  ловко освобождает меня из пут, прижимает к себе. А я тихо всхлипываю, не сдерживая слез. Он пришел, успел. Он все-таки успел.  — Просто в отличие от Игната моя женщина жива. А ты убил его жену. Идти можешь? – он заглядывает мне в глаза. Киваю.  — Тогда идем отсюда. Игнат сам разберется.

Он укутывает меня в теплый плед, обнимает за плечи и уводит за собой.

— Поздравляю! – доносится до них голос Кирилла. — Ты только что убил маленькую девочку.

Уже на улице я спрашиваю:

— Что теперь будет с той девочкой?

— Будет жить, — Тимур дергает плечом. — Я нашел донора, и два часа назад ей сделали успешную пересадку. Врачи дают хорошие прогнозы.

Выдыхаю, задрав голову в потемневшее небо, утыканное звездами. Краем глаза отмечаю, как Игнат усаживает Погодина в машину.

—  Игнат его убьет?

— Зачем? — Тимур спиной откидывается на бок черного джипа. — Смерть для Погодина слишком простой выход. Игнат его посадит. Доказательств достаточно. Стася, есть кое-что, о чем ты должна знать, — он закуривает, делает затяжку и выдыхает облачко дыма. — Твой отец, Стася.

Напрягаюсь, всматриваясь в хмурое лицо Тима. Он перекатывает в пальцах сигарету, а я вдруг понимаю, что ничего не хочу знать о своем отце. Для меня он перестал существовать с того дня, как продал меня и своего любимого сыночка.

— Я беременна, — выдыхаю, воспользовавшись паузой.

Как в замедленной съемке Тимур поворачивает голову и смотрит на меня глазами, в которых отражаются звезды.

— Что ты сказала? — просевшим голосом спрашивает он. А я смотрю в его глаза и медленно схожу с ума от понимания, какой дурой была тогда, десять лет назад. Ведь еще тогда у нас могла быть семья. И этот ребенок не был бы первым. Выдыхаю. Нет, он не первый. У нас есть замечательная Юлька, которая буквально утром по скайпу хвасталась мне своими рисунками и мечтала попасть в мой тату-салон. И это наша Юлька. Наша дочь. А сейчас…сейчас он смотрит на меня так, словно я вложила ему в ладони целую Вселенную.

И это подкашивает ноги. Но сильные руки обнимают за талию, прижимают к мощному телу. Я утыкаюсь лицом в его рубашку, слыша, как размеренно стучит его сердце.

— Тим?

— Ты, правда, беременна?

— Да, любовь моя. Срок – три недели. И на этот раз я не позволю тебе исчезнуть на десять лет. Я больше никогда тебя не отпущу.

Он берет мое лицо в ладони, наконец, не затянутые в кожу перчаток, касается губами щеки, мягко, проникновенно, от чего приятно ноет в низу живота и затуманивается в голове от накатившего желания.

— Не отпускай, — улыбается он, зарываясь носом в мои волосы.

— Черта с два, – выдыхаю и целую, наслаждаясь его вкусом и запечатывая обещание.