Чёрный маг взглянул на подкопчёный потолок, хмыкнул, но ничего не сказал. А мама кинулась ко мне. Я встала, хотя меня ощутимо пошатывало, и упала ей в объятия.
- Мам, скажи, что это неправда!
- Вика. Доченька. Прости...
- Дарья Семёновна, не могли бы вы рассказать нам, когда и с какой целью вы произвели подмену младенцев? - голос Ростислава звучал холодно.
- Я... не специально...
- Да вы присядьте, Дарья Семёновна, Вике пока лучше не стоять,- Геннадий Владимирович тронул маму за плечо и показал на диван.- Да и удобнее так будет.
Мы с мамой сели на диван, крепко держась за руки.
- Начните с самого начала,- подбодрил её светловолосый маг, видя, что она не находит слов.- Как вы познакомились с Галиной Ильиной?
- Мы лежали в одной палате в клинике, лечились от бесплодия. Обменялись телефонами, созванивались, иногда гуляли вместе в парке, когда уже в декрете были. Потом, когда девочки родились, пару раз тоже виделись. Чаще всё же звонили. А потом Галя попросила ей помочь. Она подвернула ногу, с трудом ходила по квартире. Соседка приносила ей продукты, помогала прибраться, но в тот день Гале нужно было отнести её Вику в поликлинику на какой-то очень важный осмотр, который нельзя пропускать.
- Чипирование? - уточнила я, глядя на Геннадия Владимировича, и тот молча кивнул.
- Чипирование? - переспросила мама, нахмурившись.- Не помню, чтобы она об этом говорила, просто, что важное. А соседка днём работала, только вечером заходила. Вот Галя и попросила меня помочь, мол, вызовет такси, но спускаться с больной ногой и ребёнком на руках с четвёртого этажа без лифта опасается. А у меня как раз муж на вахту уехал, на три месяца, и Верочку оставить было не с кем.
Верочка. То, как мама произнесла это имя, показало, что не потому она звала меня Викой, что имя «Вера» не любила. Любила, но меня так называть просто не могла.
- И я сказала - зачем тебе мучиться, спускаясь с больной ногой, а потом ведь наверх подниматься, да и в поликлинике лестницы. Давай, говорю, я сама Вику отнесу, какая разница, кто ребёнка на осмотр принесёт, скажу, что тётя, кто там проверяет. И зачем я так сказала? Все могли остаться в живых...
- В тех условиях это было самым разумным решением,- поддержал маму Геннадий Владимирович.- Вы же не провидица.
- Что было дальше? - а это снова Ростислав.
- Я оставила Верочку у Гали, взяла Вику и пошла в поликлинику. Там идти-то несколько кварталов. Прошла два дома, и вдруг за спиной взрыв. Громкий, мне аж уши заложило. Оборачиваюсь, а там... того подъезда просто нет. Чёрная дыра, и пылает всё. Я... я плохо помню, что было потом. Кажется, я просто застыла на месте и стояла, глядя... на это... всё...
Слёзы потекли у мамы по щекам, она смотрела куда-то в стену, словно заново переживая весь тот ужас. Я обняла её, стараясь успокоить, попыталась представить, что она испытала в тот момент, и содрогнулась.
- Я не помню, сколько простояла. Когда очнулась, там пожарные уже были, оцепление - а я не помню, когда они приехали. А очнулась, потому что какая-то пожилая женщина стала трясти меня за плечо и кричать на меня: «Ты что здесь застыла? Дитё заливается, а она стоит, глаза пялит. Унеси ребёнка, не хватало ему ещё дымом этим дышать. Что за мамаши пошли!» Она много ещё чего кричала, а я поняла одно - нужно успокоить ребёнка и унести, потому что здесь дым. И я ушла домой.
- Вот так просто взяли и ушли с чужим ребёнком? - чёрный маг недоверчиво прищурился.
- Да, вот так просто. Я вернулась домой с ребёнком и больше месяца жила, словно ничего не случилось. Заботилась о девочке, которую считала своей. Я не помнила ничего.
- Так бывает. Шок. Мозг поставил защиту,- кивнул Геннадий Владимирович.
- А потом по телевизору был репортаж. Как раз об этом взрыве. О погибших. Сорок дней прошло. И я увидела фотографию Гали. Они где-то раздобыли фото с выписки, она была с младенцем на руках. И я всё вспомнила...
И мама разрыдалась. Я обняла её, пытаясь поддержать, успокоить. Да, я слышала всё, что она говорила, да, я ей поверила. Да, я не тот ребёнок, которого она выносила и родила - та девочка погибла вместо меня. Но всю мою жизнь, всё время, сколько я себя помнила, она была моей мамой и никогда, ни словом, ни делом не дала понять, что относится ко мне не так, как к Серёже, Любашке и Костику. Точнее, иногда мне казалось, что меня она любит даже больше. То же было и с папой. И поэтому, что бы там ни произошло восемнадцать лет назад, я всегда буду любить своих родителей.
Даниил Андреевич вышел и вернулся со стаканом воды. Все терпеливо ждали, когда мама успокоится, даже Ростислав, который, как мне казалось, был заранее настроен против неё, проявил сострадание. И он же задал вопрос, когда мама вновь была готова отвечать.
- Почему вы не вернули чужого ребёнка, когда всё вспомнили?
- Чужого? За эти дни Вика стала мне родной. Вы понимаете, я же верила, что это и есть моя дочь. Я же грудью её кормила! Ночей не спала - она коликами маялась, бедная. Она ж вросла в меня просто. В сердце моё вросла. Я потеряла одну дочь, и не пережила бы потери второй. Если бы не Вика - я не смогла бы дальше жить.
- А вы не подумали, что кто-то так же оплакивает погибшего ребёнка, который на самом деле жив?
- Оплакивает? Кто? У Вики никого не оставалось, кроме матери, и та погибла. Галя осиротела ещё подростком, её взяли под опеку дальние родственники откуда-то из-за Урала, я не знаю, что там было, но у них явно не сложилось, иначе она не сбежала бы от них, едва ей исполнилось восемнадцать. Как раз в лотерею выиграла и не хотела, чтобы они деньги отняли. А потом и муж погиб, машина сбила. Уж не знаю, были ли у него родственники, а хоронили его коллеги с работы. Хорошо хоть, оплатили все расходы, да и застрахован он оказался, а то неизвестно, как бы Галя с малышкой жили, на что.
- Её муж не был застрахован,- покачал головой Ростислав.- И в лотерею она не выигрывала.
- Но... она так мне говорила...
- Она сама в это верила. Мы сделали всё, чтобы её поддержать, не раскрывая, откуда деньги. Только про вывих не знали -она даже скорую не вызывала. Хотя, даже если бы и знали - взрыв газа предвидеть мы точно не могли, а значит, и предотвратить.
- Теперь вы знаете всё,- голос мамы звучал безжизненно.
- Не всё. Ваш муж в курсе?
- Нет! - поспешный ответ. Слишком поспешный, даже я это заметила.
- Готовы повторить это в присутствии менталиста? Хотите, чтобы он залез в мозг вашего мужа?
- Не надо. Сначала Павел, правда, не знал. Не заметил подмены. Его же три месяца не было, Верочка совсем крохой была, когда уезжал. Я рассказала ему, когда у Вики появилась магия.
- И он сказал, что всё равно меня любит,- прошептала я, потому что очень хорошо запомнила тот день.- Я думала, он сказал это потому, что я стала феей. А оказалось, папа узнал, что я ему не родная.
- Родная! Пусть не по крови, не по этому чёртовому ДНК, но ты наша дочь, мы всегда любили тебя, Вика, всегда.
- Я знаю, мам, я знаю. И тоже вас люблю.
Какое-то время мы сидели обнявшись, но нас прервали. Иногда я этого Ростислава просто ненавижу!
- Кто-то ещё знает?
- Нет. Мы сказали всем, что у Вики проявился дар, и я не хочу её отдавать. Родственники приютили нас на своей ферме, потому что помнили, как долго я лечилась, как тяжело мне далась дочь. Больше ничего. Порой я и сама забывала, что не я родила Вику.
- Что ж, как бы то ни было, ребёнка вы всё же похитили. Думаю, суд учтёт смягчающие обстоятельства - отсутствие первоначального умысла, пережитый шок, состояние аффекта. Много вам с мужем дать не должны.
- Что? - я вскочила, забыв, что едва на ногах стою. Если бы не поддержка Геннадия Владимировича, упала бы. Но, вцепившись в него, я неверяще смотрела на того, кто сказал эти ужасные слова.- Вы с ума сошли? Какой суд? О чём вы?
- Вика, совершено преступление, оно не может остаться безнаказанным.
- Какое преступление? Она меня спасла! Свою дочь потеряла! Если бы не мама, я бы погибла в том взрыве, я, а не её Верочка. Да вы её благодарить должны, а вы... И вообще! Срок давности давно вышел! - да, признаю, я частенько смотрела всякие теле-шоу про суды, вот и нахваталась по верхам.
