— Что вы, не стоит, — усмехнулся Шимов, и я снова заметила, что он очень обаятельный мужчина. И даже очень интересный… — Мы же все заинтересованы в том, чтобы наши студенты после выпуска поддерживали репутацию университета, а не разваливали ее!

— Спасибо, — снова повторила я, прекрасно понимая, что просто так заниматься с отстающей студенткой станет далеко не каждый, тем более, профессор, у которого еще и частная практика. Я вообще боялась, что со мной и разговаривать никто не станет. Скажут, мол, твои проблемы. Не догоняешь, — отчисляйся и кати на все четыре стороны.

Стараясь больше не задерживать профессора, я вылетела из его кабинета и из универа. До вечера нужно было многое успеть, а ведь у меня еще встреча с владельцем «Искры»! Значит, работать мне сейчас придется в авральном режиме!

Но, стоило мне только распахнуть двери комнаты в общаге, как я тут же поняла, что вряд ли смогу провести время плодотворно. Потому что на меня налетели… Бабочки!

Нет, это я потом поняла, что оно такое. А сначала только завизжала, заметив, как на меня метнулся какой-то разноцветный рой и тут же полез в волосы. Отбиваться сразу начала с перепугу…

— Ты что? — завизжала Риммка. — А ну быстро дверь закрой, а то все вылетят сейчас из-за тебя!

— Римма? — зайдя в комнату, я просто остолбенела.

Она оказалась так завалена цветами, что здесь их, кажется, было больше, чем в цветочном магазине. Запах просто кружил голову, — сочный, насыщенный, густой. Но приоткрыть окно, по понятным уже причинам, было невозможно. Успокоившись, бабочки, как, видимо, и до моего вторжения, принялись плавно порхать, иногда опускаясь на цветы. А сама Риммка, которая еле виднелась в глубине высоких букетов, так и валялась в кровати неодетая и пожирала уже явно не первую коробку шоколадных конфет, судя по пустым рядом с ней на полу.

— Это у нас что такое? Филиал цветника и шоколадной фабрики?

— Это все Бурин, — она блаженно улыбнулась и мечтательно выдохнула. — Вот видишь, каким на самом деле может быть конфетно-букетный период!

Ага, этот период скоро выселит нас из комнаты, если будет продолжаться в таких же масштабах. Он ее очаровать решил, или задавить всем этим?

— Кто бы мог подумать, правда? — Римма все растекалась в блаженстве. — А послания какие вместе со всем этим приходят! Ты вот только почитай!

Резко соскочив с кровати, она ткнула мне под нос пачку записок все с тем же золотым тиснением.

«Готов на все ради твоих прекрасных глаз»

«Самой красивой девушке на свете»

«Ты самое настоящее чудо»

Ну, и дальше, в таком же духе.

— А кольца он тебе случайно не прислал? — сама не понимаю, и чего это я так зло сощурилась. Вот чего-чего, а злобы во мне никогда не было. Даже когда ко мне лезли все подряд. Да и даже вчера вечером, когда я поняла, что Римма со Славой. Больно, обидно, жалко, — да. Но чтобы такая злость! Никогда бы даже не поверила, что способна такое чувствовать! — Ты поищи там, может, среди лепестков завалялось. А то вдруг не заметишь и случайно выбросишь, когда они завянут.

— А это мысль! — оживилась Римма, и тут же бросилась копошиться руками в букетах, распугивая бабочек, тут же роем хлынувших на меня и, решив, что мое лицо и волосы ничем не хуже бутонов, так и облепивших со всех сторон.

Отмахиваясь, я направилась в ванную. И задохнулась, прижавшись спиной к стене. Ну, не может он так ухаживать, если все у них было мимолетным, просто не может! А это значит, что у них все настолько серьезно, что не факт, что дело не дойдет до свадьбы. И почему же больно-то мне так, Господи! Она, может, влюблена в него уже не первый год. Может, у них вообще раньше, до меня еще были отношения, — не зря же она тогда так разозлилась, когда Бурин меня привез. А я… Что я? Я вообще с ним несколько дней всего знакома. Так чего же я так себя чувствую, как будто меня только что убили?

Но тогда… Зачем же он… Зачем? — не понимаю я, еле сдерживаясь, чтобы снова не расплакаться и медленно оседаю на пол, обхватывая голову дрожащими руками.

И тут меня пронзает, как тысячей иголок, простая мысль. Даже не понимаю, как мне раньше это не пришло в голову, ведь все очень просто!

Бурин, видимо, поссорился с Риммой и решил мной воспользоваться, чтобы заставить ее ревновать! Вот почему он подвез меня тогда до общаги! Ну, а то, что он будто бы не знал, где я живу, — так это вообще ерунда! Сама Римма могла ему сказать, что к ней подселили новенькую…

Как же обидно! Я задыхалась, чувствуя, как горло сжало спазмами. Как же это так нечестно! И как же я умудрилась так влюбиться, вот что самое главное!

Пошатываясь, я поднимаюсь, прижимая руки к щекам. Ну, вот почему он так поиздевался именно надо мной?

— Очнись, Лера, — строго и вслух приказываю сама себе. — Тебе нужно сосредоточиться на том, что на самом деле важно!

Только вот сердце, отчаянно бьющееся, почему-то никак не хочет понимать, что самое важное для меня — учеба и работа, а вовсе не Слава Бурин…

Распахиваю дверь, и понимаю, что в этом наглядном олицетворении чужой любви я меньше всего смогу забыть о том, что меня отвлекает. Да еще и Риммка подливает масла в огонь, благодаря меня за то, что вернулась попозже.

— О, какое это было свидание! Представляешь, он может часами не вылезать из постели! Я даже ходить после него нормально не могу! Да что там, ходить, даже сидеть больно! А как он ласкает… — вдохновленно тараторила Риммка, закатывая глаза и облизывая губы. — Ты, кстати, угощайся, — она щедро протянула мне коробку конфет. — Видишь, он во всем такой, — соседка обвела комнату глазами. — И в любви, и в подарках! Не разменивается на мелкое!

— Спасибо! — я, наверное, слишком резко оттолкнула конфеты. — Тебе подарили, вот ты и ешь! А я, наверное, лучше пойду…

— Вернешься поздно? — даже обрадовалась Римма.

— А что, у вас и на вечер планы? — я почти огрызаюсь, но ничего не могу с собой поделать.

— На вечер, на ночь, — она томно вздохнула, затеребив кружево на груди. — Как получится. Но у него, я думаю, получится, — она расхохоталась так, как будто только что придумала ооочень смешную шутку. — Только вот не знаю, выдержу ли я!

— Вернусь, как получится, — буркнула я. — Но ночевать буду здесь. Постарайтесь, пожалуйста, все закончить в приличное время.

— Зануда ты, Лерка, — бросила мне на прощанье Римма, снова возвращаясь к своим конфетам.

Осторожно просочившись сквозь узкую щелку дверей, я снова прижалась к стене и набрала номер Полины.

— Алло, Полли? — я уже начала привыкать называть ее, как все. — Можно я к вам приеду и немного поучусь?

— А что, в общаге пожар? — весело спросила Полина.

— Что-то вроде того, — всхлипнула я. — У соседки по комнате самый настоящий любовный пожар. Боюсь, как бы самой не подгореть.

— Давай, только быстрее. Нам скоро всем расходиться надо.

— Тогда, может, я перетерплю как-то? В библиотеке посижу?

— Ой, не дури, — тут же возмутилась Полли. — Даже если ты украдешь мои рубашки, я знаю, где тебя искать. Но ключ от квартиры под ковриком мы тебе, уж извини, не оставим!

— Спасибо, — выдохнула я, вылетая вниз по лестнице.

Слава.

Вот ничего я не понял, с самого утра!

Запухшая какая-то, Лера выглядела такой маленькой и такой трогательной…

Психанул, увидев красные глаза. Убил бы сейчас каждого, кто хотя бы случайно дал ей повод плакать! Вот кто хотя бы локтем задел, или посмотрел в ее сторону не так!

Но не признается, — может, дело и не в этом. Тогда в чем? Аллергия? Могла бы и сказать!

Но нет, — она, кажется, совсем не против цветов. И, кажется, ей нравится, когда я к ней прикасаюсь… И смотрит на меня так… Так, как будто мое сумасшедшее, крышесносное желание ее поцеловать очень даже взаимно.

И я снова тону в этих глазах, которые смотрят на меня с такой… Нежностью? Хотел бы сказать, любовью, но это будет, наверное, слишком уж самонадеянно. Но это и не страсть, и не желание, которое я слишком часто привык видеть в женских глазах в последнее время и от которого уже хочется отдохнуть, сменив на что-то гораздо большее… Она тянется ко мне, я же чувствую… И ее тело, такое живое под моими руками, доверчиво прижимается в моей груди, и…