— Это так заметно? То, что я давно… — невольно хмурюсь, пытаясь подобрать слова.

— Любишь её? Для меня да, — кивает Яр. — Я тебя тоже хорошо знаю, друг мой, — намекает он на наш аналогичный разговор чуть больше года назад. Правда, я тогда к его предполагаемым чувствам относился совершенно по-другому, не представляя даже, кто такая на самом деле женщина, которую все продолжали считать королевой Тэрэсой. — Единственного не пойму, почему ты ничего не делаешь, чтобы быть с ней?

— Чтобы быть с ней, нужно как минимум, чтобы она хотела быть со мной. — Мои губы помимо воли растягиваются в улыбке полной горечи.

— Почему ты думаешь, что это не так? — удивляется Нэлли.

— Когда-то, будучи слепым глупцом, я оттолкнул её. Скарлетт призналась мне в любви, а я… я слишком испугался тех чувств, что всколыхнулись во мне.

— Ты испугался? — недоверчиво переспросила королева.

— Представьте себе, ваше величество. — грустно хмыкаю я. — Ей было пятнадцать. А я всё ещё воспринимал её той девятилетней малышкой, которую поймал в своей карете с булочкой в зубах. Привык считать её, нет, не дочерью, но, наверное, младшей сестрой. Милой, смешной, умной девочкой. Внезапно испытанное мною влечение к той, что выросла у меня на глазах, заставило чувствовать себя низким, недостойным, — упираюсь локтями о колени и прячу лицо в ладонях, вспоминая ту боль, что плескалась в её глазах, звенела в дрожащем голосе. — Я повёл себя как последний дурак. Наговорил глупостей, натворил ещё больших. Скар сбежала от меня к моей сестре. И почти год даже видеться со мной не могла.

Я умолкаю и поднимаю голову, наблюдая за Яром. Он не может не сопоставить факты и не вычислить время, о котором я говорю. Понимаю, как выглядит со стороны теперь моя помолвка с его сестрой. Глаза короля сужаются, и я отчётливо улавливаю момент, когда тот, кого я привык считать своим другом и чью сестру так сильно подвёл осознаёт, что я собирался жениться на ней, испытывая чувства к другой. Нэлли тоже, кажется, понимает и накрывает руку мужа ладонью, то ли успокаивая то ли поддерживая.

— И что дальше? Это было сколько лет назад? Девять? — буравит меня внимательным взглядом королева.

— Вы удивительно осведомленны, ваше величество, — иронично тяну я.

Но она игнорирует мой выпад.

— Ну-у-у, я понимаю почему у вас не сложилось тогда. А почему не сложилось потом? Не поверю, что ты из тех мужчин, что не решаются подойти к объекту своих симпатий.

— Нэлли, я же говорю, она ушла от меня. Отдалилась, перестала общаться, — раздражённо объясняю я.

— И-и-и? — вскидывает иронично брови.

— Я сказал ей, что она юна и её чувства пройдут. И она мне доходчиво показала, что так и произошло. Ходила то с одним, то с другим. На меня смотрела, как на пустое место, словно и не было тех лет, что связали нас. Ещё и язвить начала при каждой встрече. Порой мне искренне казалось, что она ненавидит меня. И едва выносит моё общество.

— А потом пришла к тебе работать?

— Да!

— И стала твоей ученицей? — в светло-карих глазах Нэлли начинают плясать смешинки.

— Я сам настоял.

— Она могла отказаться?

— Конечно. — К чему она клонит?

— Севастьен — ты дурак.

— Что?!! — вскидываюсь я оскорблённо.

— Ну ладно, не дурак. Жираф, — смеётся Нэлли. Под нашими недоумёнными взглядами она поднимается с колен мужа и идёт ко мне.

— Это ещё кто такой? — уверен, что мне не понравится ответ.

— Животное такое. С о-о-очень, о-о-очень длинной шеей. И пока до него что-то дойдёт, девять лет пройдёт. — хмыкает королева и отбирает у меня своего кота. Тот испугано дёргается, но вскоре успокаивается на руках у любимой хозяйки. — Даже я, хотя видела вас вместе всего несколько раз, поняла, что Скар к тебе глубоко неравнодушна. А ты девять лет ходишь страдаешь, что она тебя ненавидит? Вот не думала, что ты такой… тугодум.

— Ненависть тоже равнодушием не назовёшь, — возражаю я.

— К тому, кого ненавидят не идут в ученики добровольно. Ну работать ещё может быть. Но личный наставник? Ты сам себе веришь? — скепсис в Нэллином голосе можно на хлеб намазывать.

Ошарашенно откидываюсь на спинку кресла. Я… уже не знаю чему верю. Наверное, Нэлли права. Никогда не смотрел на ситуацию под таким углом. Думал, Скарлетт пришла в Департамент, потому что такой была её мечта. А моё наставничество? Разве разумно от него было отказываться? Нет. Скар умна. Вспыльчива, эмоциональна, но очень-очень умна. Вот и согласилась. Но что если причина в другом? Что если она хотела быть рядом? Надежда делает странные вещи с моим сердцем. Оно сжимается и колотится о грудную клетку, как рыба выброшенная на берег. И потом эти поцелуи. Её взгляд. Реакция тела. Может, я действительно дурак? Почему не понял этого раньше? Почему был настолько слеп? Служит ли мне оправданием долгое время пожирающее меня чувство вины перед Эминой, которую довела до самоубийства безумная стерва Тэрэса?

— Яр, что касается твоей сестры. Я тогда искренне хотел, чтобы у нас получилась хорошая семья. Она… была для меня важна. И мне до сих пор безумно жаль, что я не уберёг её. Что отсутствовал в столице и не спас. — Впервые решаюсь произнести это вслух.

— Не тебе одному жаль. Я был там же, где и ты, когда она… страдала, — отзывается друг. — Мы оба её не уберегли. И её мать с отчимом, которые вместо того, чтобы обратиться за помощью, увезли бедняжку и спрятали. Но кто действительно виноват, то это Тэрэса. Она убила Эмину. И возможно нашла бы другой способ, если бы мы были рядом. Этого уже не вернуть. Я не виню тебя ни в чём.

Скарлетт

Я выспалась. Впервые за очень долгое время. Как хорошо, что королю по утрам не спится, а слушается доклады. И даже воспоминания о вчерашнем внезапном поцелуе не помешали мне уснуть, едва коснувшись головой подушки. И хотя, конечно, главная причина этому в зверской усталости, но мне хотелось верить в другую. Наверное, я всё-таки выздоровела от болезни под названием Севастьен. Это предположение меня настолько вдохновило и порадовало, что утром, а точнее уже днём, на работу я шла, едва не порхая. Это надо отпраздновать. Гиерно меня поцеловал, наговорил странностей, а я проспала спокойно всю ночь, а не лежала, пялясь в потолок, переживая бесы знают о чём. Переросла и счастлива по этому поводу.

Департамент встретил меня обычным шумом рабочего дня, мерцанием многослойных заклинаний на стенах и многочисленных артефактах и немного странными взглядами некоторых сотрудников. Хм. Чего это они? Тода уже сидел в кабине и, стоило мне войти, возрился на меня весьма хмуро, оторвавшись от каких-то бумаг.

— Я смотрю, ты про смену планов нашего начальства знала, раз бесишь меня тут своим отдохнувшим видом, — ворчит Рыжик.

— А тебе кто мешал отдыхать? Ты ушёл раньше меня.

— Кому надо, тот и мешал. Не знаешь, куда запропастился наш Змей?

— К королю с докладом подался. Сказал быть у него к обеду, — я сажусь напротив него и с интересом заглядываю в лицо напарника. — Так что, тебя можно поздравить?

— С чем? — удивлённо хмурится мужчина.

— С потерей… холостяцкой свободы, — играю я бровями.

— Иди ты. Она всего лишь переночевала у меня, — поджимая губы, признаётся Тода.

Я насмешливо хмыкаю. На Аризу, дочку лучшего столичного оружейника и неслабого мага-стихийника с огненным уклоном, Тода засматривался давно, но на мои подначки не реагировал, утверждая, что у него чисто эстетический интерес. Ну а посмотреть там было на что. Высокая, гибкая, как лоза, с длинными красными, как медь, волосами, заплетёнными в толстую косу, с янтарными, как у кошки, глазами, эта девушка притягивала мужские взгляды, как магнитом. Правда, характер её точно так же мужчин отпугивал. Единственная дочь своего отца, Риз с удовольствием постигала его науку и обещала стать мастером не хуже, а может даже и лучше, если нрав свой обуздает. С оружием она умела обращаться не только в кузне и мастерской, но и владела им весьма неплохо, что и демонстрировала не раз, создавая себе славу вспыльчивой и злобной стервы. Неудивительно, что с Аризой мы очень быстро нашли общий язык и даже подружились. А Тода всё облизывался да кружил вокруг, пока однажды она сама не подначила его, что на большее он де неспособен. Тот и ринулся доказывать обратное.