Литмир - Электронная Библиотека

– Как раз о моих чувствах к вам я и хотела рассказать, если позволите. Десять лет, после той ночи, когда вы навсегда покинули этот дом, я не знала покоя.

– Чем я могу заслужить ваше прощение, Лиззи, чтобы вы навсегда забыли о событиях той ночи? – с неподдельной болью произнес Батлер.

– О, нет, я не хочу забыть ни единого мгновения, – испугалась она. – Я столько лет жила этими воспоминаниями и благодарила судьбу за то, что именно моему несовершенному грешному телу выпало счастье познать страсть юного божества, которому хотелось поклоняться. Никогда прежде и никогда после я не испытывала большего наслаждения, чем тогда с вами.

– Даже принимая Дэниела в своей постели?

– Вы узнали о нем и не смогли простить меня? – с горечью произнесла она. – Но что мне оставалось, Фицджеральд запретил встречаться с вами, когда понял, что просчитался: пошлой связи, которой ему хотелось наказать и вас, и меня, не получилось. Мы были счастливы, и для него это стало невыносимым. После моего возвращения из форта он потребовал прекратить наши отношения, иначе пригрозил предать их огласке. В то время я не могла его ослушаться и пожертвовать своим положением ради вас. Ах, мальчик мой, я не могла позволить себе который раз оказаться в нищете.

– Я этого не знал, вы же всегда рассуждали только о генеалогии и геральдике.

– Хотела придать себе большей значимости, – засмеялась Элоиза, – да и вы были слишком молоды, чтобы понять некоторые эпизоды моей жизни. Но сегодня я поведаю вам все, даже самое неприглядное. Не откажитесь меня выслушать?

– У пленников не спрашивают согласия!

– Я родилась в Испании. Мое раннее детство было очень счастливым. Молодые добрые родители души не чаяли в своей дочке. Девочкой я была прелестной. Мне было лет пять, наверное, когда однажды отец привел к нам своего друга, и тот навсегда покорил мое сердце, ни на кого непохожий, веселый красавец с гривой длинных черных блестящих волос. Одет он тоже был по-особенному: кожаные штаны, длинный черный пиджак. Он отцепил шпагу, снял пиджак и, оставшись в жилете и белой рубашке, сделал ножнами несколько фехтовальных движений, взметнув кружевные оборки на рукавах.

…Этот поединок я посвящаю вам, принцесса, – поклонился кабальеро и вручил мне белую розу, неизвестно откуда появившуюся. Потом подбросил меня высоко на руках и громко засмеялся:

– Вот и невеста моему сыну, пойдешь за него, прелестная малышка?

– Не-а-а, я за тебя пойду!

– Да ведь я старик!

– Старики такие не бывают! – убежденно ответила я и обняла его за шею…

До сих пор помню запах моря, исходивший от него. Джон – Черная Пантера, так звали его все, за силу, мощь, грацию дикого зверя. Это был ваш дед. Мой отец – офицер испанского флота, дружил с контрабандистом Батлером. Так где-то и погибли вместе в схватке с пиратами. Мать преждевременно родила мертвого ребенка и тоже не задержалась на этом свете без любимого мужа. Она была англичанкой из древнего рода Чайзвиков и меня приютили её дальние родственники. Для лорда Мейсона я была чем-то вроде комнатной собачки: он щекотал меня за ухом, похлопывал задок и особенно подолгу гладил животик.

– Убить было мало эту сволочь, – прошептал Ретт.

– Самое интересное, что его жена, плоская как доска, поощряла эти забавы, и потом они надолго запирались в спальне. А я привыкала к этим поглаживаниям, испытывая не свойственные моему возрасту чувственные ощущения. Потом, когда он стал запускать руки ко мне в панталончики, леди отдала меня в школу при монастыре. Как только я окончила школу, лорд Мейсон приехал за мной, жена его скончалась за несколько лет до этого, и я стала молодой леди Чайзвик.

– Бедной сироте повезло! – радовалась аббатиса, – такая блестящая партия – муж знатен и богат.

– На деле все оказалось не совсем так, его состояние уже было растрачено на актрис, но я была не требовательна и благодарна уже за крышу над головой. Лорд был достаточно умен и образован, обучил меня светским манерам, все бы ничего, если бы не маниакальные поползновения на мое тело – извержения происходили, едва он касался меня. Удивляюсь, как ему удалось лишить меня невинности. Еще долго после его смерти я помнила дрожащие потные руки, слюнявые губы, зловонное дыхание.

– Поэтому все ваши любовники были юные и красивые. И лишь для Батлеров вы делаете исключение, почему?

Выражение гадливости на её лице сменила теплая улыбка.

– Батлеры – моя судьба!

– Да-а, судьбу не обойдешь, – задумчиво произнес Ретт. Нареченный жених не стал официальным мужем, но прожили вы всю жизнь вместе.

– Вместе, но не в том смысле, как все это полагали. Мы никогда не были любовниками. Конечно, я бы не отказала Фицджеральду, хотя бы ради Элеоноры – ей была невыносима близость с мужем, как и мне в свое время, но совсем по другой причине – не из-за отсутствия потенции, а из-за ее избытка. Ему мало было ночей, он еще и днем не оставлял её в покое, бесконечные беременности, выкидыши, трое детей.

Это было похоже на правду, в памяти Ретта сохранился случай, истинный смысл которого стал ясен лишь теперь после слов Лиззи.

…Вскоре после рождения брата Лайонела, отец вошел в детскую и няньки поспешно покинули комнату, а Ретт успел юркнуть, как всегда, под стол.

– Ребенок спит, а вы нарочно скрываетесь здесь, чтобы уклониться от супружеских обязанностей? – угрожающе прошипел Батлер.

– Ах, мой дорогой, я же еще не оправилась после родов, почему бы вам не взять наложницу, так поступают многие мужчины, – задыхаясь, лепетала мать.

– Я не для того женился, чтобы спать с черномазыми и плодить мулатов, – грубо отвечал отец.

Когда он ушел, Ретт вылез из-под стола и подошел к матери. Она плакала.

– Мама, он побил тебя?

– Нет, сынок, нет. Обещай мне, что, когда вырастешь, ты не будешь заставлять жену делать то, чего она не хочет.

– Хорошо, мама, только ты не плачь…

Теперь он понимал, что имела в виду его бедная мать. К счастью она не знает, что ее сын способен на подобное святотатство и ничем не лучше своего отца. Но каково ему это сознавать?

– Значит, миледи, мистер Фицджеральд не удостоил вас своей любви?

– Нет, он не поступился правилами чести и ни на что не решился, желал страстно, но презирал, считая меня распутницей. Может и правильно. И продолжал мучить Элеонору – женщину, менее всего расположенную к любовным наслаждениям. Как в жизни все парадоксально: одна не хочет мужа, а он все время требует её ласки, другая и дня не может обойтись без этого и всю жизнь живет в одиночестве.

– Так уж и в одиночестве, – усмехнулся Ретт. – Могли бы выйти замуж, ну хоть за Джека. Чем не жених? Молод, неглуп. Так нет же, предпочли внебрачные отношения с красавчиком Полонски.

– Каюсь, никогда не могла устоять перед красотой. Тогда я еще не знала, что вы – моя последняя любовь, а может и единственная.

– Когда же наступило прозрение?

– Далеко не сразу, постепенно. Все эти годы, чем больше я думала о вас, тем больше любила.

– Будь сейчас на моем месте Дэниел, вы сказали бы ему – то же самое!

– О, можете мне не верить, – махнула она рукой.

– Нет, нет, продолжайте. Я устал быть недоверчивым настолько, что предпочитаю быть обманутым.

Ему приятно было ощущать рядом её горячее тело, нежные поглаживания, слышать её низкий голос, ласковые слова, которые умела находить только она. Зачем он столько лет избегал этого?

XIII

Вскоре Ретт усомнился не только в этом, но и в том, что является знатоком женщин. Леди Элоиза вернулась к событиям той ночи, о которой ему было тяжело вспоминать.

– В сущности, я впервые была в объятиях взрослого настоящего мужчины, которого не смогла подчинить своей воле, более того мне приятно было покориться его воле. Впервые любовь не казалась мне блудом. Я любовалась перед зеркалом следами ваших губ на своем теле, желая, чтобы они сохранились, как можно дольше под наглухо закрытыми платьями, а спустя месяц появились и другие свидетельства вашей пылкости. Я поняла, что беременна, впервые в жизни.

29
{"b":"689665","o":1}