Молчаливой и сосредоточенной вернулась она с кладбища и такой же прибыла в Атланту.

При первых сообщениях в газетах о финансовом кризисе на Уолл-стрит, Батлер выехал в Нью-Йорк, послав телеграмму мистеру Редфорду, одному из тех, кто после войны спас его от виселицы. Несколько лет, оставаясь рядом с Бонни, Ретт не поддерживал свои деловые связи в Бостоне, Нью-Йорке, Филадельфии. Теперь ему предстояло вновь окунуться в атмосферу риска, авантюры, всеобщего возбуждения.

Финансовая паника, вызванная разорением банкирского дома «Джей Кук и Ко», была повсеместной. От кредитоспособности этого дома зависело грандиозное предприятие – Северная Тихоокеанская железная дорога. В нее были вложены сбережения сотен тысяч людей, купивших акции и все потерявших.

Однако ловкие дельцы не разорялись, а наоборот становились миллионерами, приобретая по бросовым ценам рудники, в которых предполагалось наличие серебра и золота, конные железные дороги, банки. Сенатор Редфорд был из их числа, но как человек близкий к власти, не мог открыто заниматься коммерческой деятельностью. Батлеру он доверял как самому себе, был рад его появлению, вновь рассчитывая на успешное сотрудничество. На этот раз он замахнулся на приобретение золотых приисков. Встретившись в ресторане за ужином, они сразу приступили к обсуждению проекта.

– Брайан, вы же понимаете, что наших с вами средств недостаточно на промышленную разработку даже одного рудника. Вы хотите создать трест? – Батлер не любил привлекать к делу большое количество людей.

– Возможно, но главное, я хочу использовать правительственные вложения на освоение северных земель. Мы ничем не рискуем! Наши средства останутся при нас. Рудники сейчас ничего не стоят, но в случае успеха прибыли могут быть миллионными.

– Не придется ли вам, в этом случае, вторично спасать мою жизнь? Как я понимаю, ваше имя нигде не должно фигурировать, за все в ответе буду я.

– Потому я к вам и обратился, что все правильно понимаете. Вы ведь убедились, что на меня можно положиться. Я захватил все необходимые бумаги, зная, что прежде чем дать свое согласие, вы обязательно захотите изучить имеющиеся документы.

Сенатору нравилась основательность Батлера, если уж он согласится на покупку рудников на паритетных началах, значит, будет толк.

– Работы предполагается начать весной, – продолжал уговаривать Редфорд. – Есть одно неприятное обстоятельство – вам придется подолгу отсутствовать дома, хотя бы первое время. Жена отпустит? Я как-то не очень представляю вас во главе семейства, но вы так долго не давали о себе знать, не иначе, как женились!

– Да было дело. Но это уже в прошлом.

– Что, развод? Не дурите, все жены одинаковы, только создадите себе кучу проблем. Обустройте свою жизнь, как вам удобно, и живите в свое удовольствие. Вот мы с женой не мешаем друг другу: у меня свои друзья, у неё – свои, большей частью молодые статисты из близлежащего театра, мне они не интересны. Вас тоже не рискнул бы пригласить в дом.

– Недостаточно знатен? – осклабился Ретт.

– Слишком привлекателен! Моя Мессалина не преминет попытаться затащить вас в постель.

– Ну, это не так просто, вам нечего опасаться.

– Она этого не поймет и будет добиваться своего, и тем испортит наши с вами деловые отношения, – с улыбкой пояснил Брайан, – любовников меняет часто, а мне приходится содержать их. Не поверите, я на девочек трачу меньше, чем на её партнеров.

Батлер засмеялся. Он никак не ожидал, что государственному деятелю приходится заниматься такими прозаическими делами.

– Ну, вот вы и повеселели! – заметил сенатор. – Мне легко говорить, я никогда не любил свою жену. Она старше меня, и хотя не лишена приятности, женился я, в общем-то, на своем тесте, он обеспечил мне карьеру. А что вас прельстило в браке? Молодость, красота, богатство?

Ретт вдруг почувствовал потребность рассказать о своей любви. Но в то же время ему совсем не хотелось посвящать в подробности долгого пути к венцу, и сама собой сложилась версия, которая в последствии ему стала нравится все больше и больше.

– Все вместе, она дочь богатого в прошлом плантатора. Ей было шестнадцать лет, когда мы познакомились, и в тот же день заключили наш союз.

– Так была хороша?

– Прелестна. Не то, чтобы, красавица, но раз увидев, уже не забудешь, – глаза южанина засветились нежностью.

Брайан, не испытавший в своей жизни сильного чувства, посетовал:

– Мне, к сожалению, не довелось встретить такую женщину, чтобы не отпустила уже никогда. Но как вам удалось в один день уговорить её, а тем более родителей?

– Повезло, ее сопровождал только отец. Я сразу понял, что просить её руки бесполезно, с моей – то репутацией. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. В тот день была объявлена война, мужчины уже ни о чем другом думать не могли, и я воспользовался ситуацией, предложив ей бежать на соседнюю станцию, где можно было найти священника, привычного к таким венчаниям.

Ретт говорил и уже сам верил, что всё так и было, ведь браки совершаются на небесах, а не в церкви.

– Потом мистер О’Хара, конечно, грозился убить меня, но все закончилось миром. Она осталась у родителей, а я, как вам известно, прорывал блокаду. Вторая встреча состоялась только через год уже в Атланте, куда она приехала с нашим сыном. После войны родилась дочь, и мы, наконец, стали жить вместе. Через два года появилась еще одна дочка, и наша жизнь превратилась в кошмар.

– Тоже любовники?

– Бог миловал, но не знаю, что лучше. Её увлечение стоит мне не меньше. Ей удалось сохранить разоренную усадьбу и плантацию отца, а поскольку я не горел желанием вкладывать большие деньги для восстановления хозяйства, она решила сама зарабатывать.

– И что, успешно?

– Еще как! Управляла двумя лесопилками, магазином, салуном и больше не хотела детей. Представьте себе такое редкостное сочетание – невинное личико и абсолютно недетское, острое, почти мужское восприятие жизни, пленительная женственность и крепкое словцо.

– Вы меня заинтриговали своей супругой! Хочется увидеть ее, устройте нашу встречу как-нибудь. Но, тем не менее, я не советую вам разводиться, вы все еще в её плену.

– Нет, все кончено. В этом году погибла моя любимица, младшая дочь. Жена ненавидит меня, считает, что я виноват во всем. Я действительно баловал ребенка. Ну, как я мог ей что-либо запретить, когда она так меня любила?!

В голосе приятеля было столько боли, что Редфорд уже обрадовался, что в его жизни не было любви, зато не было и мучений.

– Я купил ей пони, – осипшим голосом рассказывал Батлер, – обучил брать небольшие препятствия и гордился, что у девочки в четыре года хорошая посадка и крепкая рука. Она была такая бесстрашная, хотела прыгать выше, а ножки у пони коротковаты…

Батлер быстро налил бокал виски и выпил его залпом. Он впервые говорил о Бонни.

– С тех пор я пью, не переставая, уже полгода. Может, не стоит браться за серьезное дело? – неуверенно спросил он.

– Глупости, в Нью-Йорке есть хороший врач, который не позволит вам оставить меня без такого дельного партнера. К сожалению, детская смертность высока, – утешал сенатор, – трудно найти семью, которая сумела бы сохранить всех своих детей. Мы тоже потеряли двух девочек, я до сих пор не могу сдержать слез, когда их вспоминаю.

Действительно, в ту же минуту его глаза подернулись влагой.

– Поплачьте, и станет легче, уверяю вас. Подумайте о других детях. Нам вот старший сын недавно подарил внучку. А вы еще молоды, сами родите.

Ретт отрицательно покачал головой.

– Это сейчас кажется невозможным, но пройдет время, помиритесь с женой, и все получится само собой. Ведь из всех женщин на свете только она знает, какой была ваша любимица, только она сможет разделить ваше горе.

От здравых рассуждений сенатора Ретту не то, чтобы стало легче, стало менее трагичным ощущение безысходности его существования. За неделю они оформили все необходимые документы, и Редфорд предложил отметить это событие.