– Товарищ генерал, у вас в экипаже нет драчливых пилотов?

Генерал охотно поддержал меня:

– В экипаже нет, а вот среди пассажиров не знаю. Не мои подчиненные. Хотя, есть майор, бывший боксер, тот может врезать. А еще, говорят, там среди медперсонала такая красотка есть, взглядом разит как главный лазер крейсера. Ты, дружище, в полете не перелазил в пассажирский салон?

Никитин густо покраснел и что-то пробурчал. Салажонок! Я переключился на Авдеенко. Хо! Мой ведомый сразу вылетел из головы. Авдеенко, оказывается, ранен в ногу. Не сильно, но кровотечение остановить не удалось, о чем добросовестно сообщил его медкибер.

– Авдеенко, ты чего молчишь, ждешь, когда вся кровь вытечет?

Генерал, склонившийся над экраном медкибера Авдеенко, выругался и потребовал гравитационные носилки для отправки пилота в медчасть.

– Тогда уж пару носилок, – скромно сказал я, – я тоже ранен.

И показал генералу данные своего медкибера. Тот уже заорал, требуя помощь, а я стоял и ждал, пока прибудут носилки, чтобы с чувством выполненного долга грохнуться в обморок.

Валя устало вздохнула. С утра началась бешенная суматоха. Начальник медупра ВВКС Московского военного округа не нашел ничего лучшего, как свалить на нее подготовку и отправку трудноизлечимых раненых и больных, скопившихся в медицинских учреждениях ВВКС округа. Попутно предполагалось взять несколько человек из Новосибирска, в котором из-за ожесточенных боев появились тяжелораненые, нуждающиеся в особом излечении.

Она недолюбливала этого статного, еще красивого пятидесятилетнего генерал-майора медицинской службы, в молодости, судя по фотографиях и видео на экране планшетника, бывшего очень красивым и поэтому избалованным женщинами. Годы прошли, казалось бы, пора успокоится, но нет. Волочится за всеми, кто имел быть несчастье представителем женского пола. А при ее появлении у него начинается обильное слюноотделение. Ежесекундно шумно сглатывает слюну, плотоядно поглядывая на нее. Прямо-таки собака Павлова при виде куска мяса.

Эвакуация трудно излечимых для него оказалась поводом вызвать ее в штаб ВВКС округа, а затем болтаться рядом якобы для помощи в организации, а на самом деле мешать. Вместо того, чтобы заниматься делом, приходилось тщательно наблюдать за руками генерала, придерживая их в предельной дальности от тела.

Хлопот было действительно много. Трудноизлечимых оказалось девятнадцать человек, начиная от молоденького стрелка сержанта, попавшего в госпиталь с сильнейшим нервным истощением, и завершая пожилым вице-адмиралом, у которого на фоне обострения сердечной деятельности начались осложнения обыденной в общем-то раны. Вице-адмирал был очень стар и ему с трудом помогала даже всесильная медицина второй половины XXI века. Оставалось отправить его в санаторий на юге России и надеяться на возможности ее благословенной природы.

Все трудноизлечимые, измученные своими ранами и болячками, были капризными, требующими большого внимания. Приходилось ежеминутно лично отвлекаться на них, успокаивать. Всем хотелось получить немного внимания со стороны красавицы Валентины. Еще надо было изучить файлы с историями болезней и соответственно разместить пассажиров в трюме.

Валя так бы и полегла пластом в ходе этого так называемого организационного процесса, если бы не преданный Василий, являвшийся официально санитаром, а фактически – ее заместителем и в полку и во всех ее командировках типа этой. И еще неожиданную помощь оказал командир Ту-201 в удивительно высоком звании генерал-майора авиации.

– Нам такая высокая честь, товарищ генерал? – чисто по-женски вставила она шпильку – въедливо и в то же время кокетливо, поправляя прядку волос, стремящейся выйти из общего строя прически.

Подобное обращение младшего по званию было для армии из ряда вон выходящим и генерал попытался нахмуриться, но губы уже сами собой складывались в улыбку. Хорошенькие женщины влияют на мужчин практически одинаково, вне зависимости от формы и количества звездочек.

– Алаторцев Дмитрий Федорович, красавица, – совсем по-штатски отрекомендовался генерал, – звание видите. Командиром Ту стал случайно. Мне нужно на главную базу дивизии около Астрахани и когда я узнал, что туда идет борт, находящийся в моем подчинении, сразу же попросился туда. – Он ухмыльнулся. – Первый пилот оказался настолько любезен, что уступил мне свое место, а сам сел вторым.

А генерал-то с юмором, – оценила она.

Алаторцев, в отличие от ее медицинского генерала, сильно на глаза не лез, зато его распоряжениями к штатным техническим средствам эвакуации была привлечена дополнительная техника из техобеспечения Ту, а члены экипажа помогли разместить раненых и больных. Это позволило ее небольшому отряду закончить размещение пострадавших даже раньше графика. Больные и раненые лежали в противоперегрузочных креслах, фактически представляющих малый анабиозный аппарат, способный поддерживать жизнь даже в случае тяжелого ранения.

Медики немного передохнули. Валя равнодушно встретила восхищенный взгляд сидевшего напротив второго пилота, вселенного из пилотской кабины из-за вторжения генерала Алаторцева. Наоборот, она изрядно бы удивилась, если бы мужчина безразлично взирал на ее прелести, столь привычные для ее хозяйки. За двадцать пять лет жизни Валя привыкла быть сногсшибательной красавицей.

Мимо пробежал, хлопоча, как старая наседка, санитар Василий, поинтересовался, все ли в порядке. Она благодарно кивнула, спросила в ответ, нет ли каких-либо проблем с пациентами. Василий ответил, что медицинских нет. Это означало, что есть другие. Она вздохнула, прошла между рядами. Так и есть. Молодой подполковник, герой космических боев, получивший тяжелую рану в ногу и уже третий год страдающий проблемами колена, из-за чего почти всегда находящийся в раздражении, еще не буянил, но был близок к этому пограничному психологическому состоянию.

– Валюша, – обрадовался он ей, – посиди рядом со мной.

Она поговорила с ней минут двадцать, пока не была объявлена предполетная тревога. Ту собирался взлетать и требовалось занять свое место. Второй пилот воспринял взлет как предложение познакомиться. Во время полета вставать с перегрузочного кресла разрешалось только в крайнем случае и они как бы оказались прикованы друг к другу на несколько минут.

– Вася, – представился он, – обычно летаю на этой машине вторым пилотом. Сегодня пассажир.

– Валя, – представилась она тем же тоном.

Пилот понял ее иронию. Оба они являлись военными, но она была капитаном, а он – младшим лейтенантом. Парень смутился, не зная, как продолжить.

Она вздохнула. Лететь предстояло более часа и требовалось как-то убить время. Примиряюще сказала:

– Нас будут прикрывать, или мы полетим сами по себе?

– Нас прикроют по-королевски. До Новосибирска шестеркой, а далее, в более спокойной местности – четверкой. Вон, посмотрите.

В широком иллюминаторе была хорошо видна шестерка Су, проплывшая неподалеку от Ту и умчавшаяся вверх.

Валя не особенно разбиралась в технике и военной стратегии. Конечно, как штатный медик, она могла отличить истребитель от бомбардировщика, и разбиралась в типах тарелок, но не более того. Наличие шестерки легких истребителей, таких же, как в ее полку, укрепляло и вдохновляло.

До Новосибирска ничто не нарушило их спокойствия. Не считать же серьезными происшествиями разболевшуюся голову у одного из раненых и диарею у другого.

Она хотела увидеть сверху крупный город, но Ту облетел вокруг. Непрерывно болтающий Вася сообщил, что посторонним нал городом показываться нельзя. ПРО Новосибирска мощная, так накажут, клочков не останется.

Шестерка сушек, кружившая вокруг санитарной машины, исчезла.

– Куда они? – поинтересовалась Валя.

– Закончилась зона ответственности.

– И теперь?

– Полетят истребители Новосибирского авиационного района.

– А почему не могли лететь предыдущие, горючее закончилось?