— Красиво как, правда, Киррлис? — раздался весёлый голос Маши. Девушка стояла на соседнем крылечке, с которого начиналась «женская» половина дома.

— Мне теперь придётся маскировку менять в амулетах, чтобы сверху нас не нашли. А так-то да — очень красиво, — подтвердил я и ничуть не покривил душой. Кто видел свежий пушистый снег, укутавший землю и деревья, словно пухом, то поймёт меня. — Ай, что за?..

Ощущение одухотворения было разбито чувствительным щелчком по правой щеке. Машинально подняв руку, я потёр пострадавшее место. Но как только опустил её, как щелчок повторился.

— Да что за ерунда? — возмутился я и закрутил головой.

Третий щелчок прилетел точно по кончику носа, что вышло весьма болезненно. И лишь после этого я увидел того, кто был виновником моих неприятностей. Точнее, виновницу. Метрах в семи от меня справа порхала фея. Хочу ещё сказать, что с наступлением холодов эти летающие крохи сменили свой гардероб, хотя особенно от морозов не должны были страдать, насколько я знаю. Из пуха малявки связали себе шерстяные носочки, юбочки до середины бедра и короткие жилетки с шарфиками. Пух они нащипали у варгов, чему эти зверюги сильно были не рады и несколько раз гоняли фей. Впрочем, для тех попытки попробовать их на клык были даже в радость. А вот варги очень скоро поняли, что поймать фей им не под силу, и этим только распаляют малявок, которые включили их в свой список целей для шалостей.

На моих глазах она резко нырнула вниз, сцапала пригоршню снега и взлетела назад, в движении уминая снег в комок, который отправила в меня. И даже то, что я грозно смотрел на неё в данный момент, её ничуть не смутило. Небольшой снежный комок чуть крупнее вишнёвой косточки я принял на рукав френча.

— Ах так! — увидев, что малявка опять спикировала вниз за очередным снарядом, я сам наклонился, схватил горсть снега, чуть сжал его, чтобы уплотнить, и метнул его в обидчицу.

— Киррлис! — возмущённо ахнула Маша, когда фею снесло моим снежком в сугроб. — Ты же убить мог!

— Да ладно, вон она шевелится. Этих фей захочешь — не прибьёшь, — чуть смущённо отозвался я.

Сбитая фея вылетела из сугроба с серебристым следом из снежинок. Зависла на том же месте, откуда я её приземлил, и запищала что-то невнятное. Не успел я сказать что-то подходящее случаю, как в воздухе зашелестели десятки крылышек и рядом с ней зависли в воздухе не меньше полусотни фей. Видели когда-нибудь, как после удара палкой по осиному гнезду из него вылетает рой насекомых, начинает кружить в воздухе, а потом набрасывается на источник беспокойства? Вот нечто похожее я только что имел честь лицезреть.

— Ой, — тихо ойкнул я, и рванул назад в дом. А в спину мне ударил град мелких снежков, слепленных до состояния льда. — Я вам это припомню! — напоследок пообещал я перед тем, как захлопнуть за собой дверь.

На шум из своей комнатки вышел Прохор.

— Чой-то там за шум? Опять мошкара каверзы строит? — поинтересовался он и зевнул. Следом зевнул я, заразившись от него.

— А кто же ещё? Работы мало, вот они и не знают, куда энергию девать, — ответил я и добавил. — Старейшина, ты бы аккуратнее с такими прозвищами. Услышат — устанешь жалеть. Они тебе ночью бороду по одному волоску выщиплют или волосы.

— Да ладно тебе, Киррлис, — беззаботно махнул он рукой, — я с ними нормально общаюсь. Не со злобы же обзываю, а по-дружески, житейски, так сказать.

— Ну-ну, — покачал я головой.

— О-о, глянь-кась, там тяжёлая артиллерия прибыла. Ну, щас полетят волосья у девок, — он подошёл к окошку в коридоре и глянул через стекло на улицу. — И как только ещё друг друга не поубивали-то? Всё диву даюсь!

На писк и визг моих обидчиц заявились сразу три старшие феи. Видимо, узнав в чём причина шума, они не на шутку рассердились и набросились с тумаками на подопечных. А те явно не посчитали себя виноватыми, и решили дать отпор за необоснованную экзекуцию, наплевав на старшинство и разницу в силах. Как и всегда.

Вечером кое-что случилось. На дорожку перед домом вышел один из варгов и от него ко мне пришли образы-сообщение.

— Так, собираемся, — скомандовал я, заскочив на женскую половину, где мои помощники устроили посиделки с чаепитием. — Варги в лесу нашли кого-то, не немцев и не деревенских. Я хочу посмотреть на них сам.

— Понял, — мигом стал серьёзным старик и скрылся в своей комнате.

Маше я запретил нас сопровождать, оставив её и Павла в лагере. С собой взял Василису и Купаву, а так же трёх варгов. Этого вполне хватит, чтобы провести разведку или уничтожить небольшой отряд врагов.

— Нужно будет лыжи добыть или снегоступы, — между делом заметил Прохор, когда мы пробирались по зимнему лесу.

— Добудем. Мне так и так скоро нужно опять к немцам идти. Напомнить о себе и набрать техники для переработки, а то весь орихалк на операцию в Витебске ушёл. Опять амулеты придётся делать из разного мусора.

— Это дело, — обрадовался спутник. — Давно мы немчуре прикурить не давали!

Незнакомцы, которых обнаружили мои патрульные варги почти сразу же, как вышли в лес после захода солнца, устроились на ночлег в паре километрах от периметра, созданного моими амулетами. Ещё за несколько сотен шагов до них я ощутил запах дыма от костра. А когда между нами оставалось не больше полусотни, то к дыму примешался густой аромат немытого человеческого тела, помойки и туалета. Так пахли многие нищие в трущобах, где часто бродила моя шайка, когда я был ребёнком и ещё не попал в ученичество к магу. Не те, которых вывозили на паперть, чтобы они разжалобили прохожих на медяк-другой. Нет, тех иногда даже мыли и стирали их рубища. А то к вонючкам приличные горожане брезговали подходить. Да и стража таких гоняла, опасаясь, что они могут быть источниками какой-нибудь заразы. У «наших» почти все струпья и опухоли были обычным гримом, но очень натурально выглядящим. Стражники и жрецы храмов, у которых мы их выставляли, про это знали и закрывали глаза на такое соседство. А вот нищие в трущобах, выполняющие самую грязную работу или пытающиеся там же вымолить себе корку плесневелого хлеба или мосол из похлёбки, воняли практически так же, как семеро людей, которые сейчас лежали на горе лапника у наклонной стене из жердей и всё тех же еловых лап. Напротив них горел костёр, чей запах я уловил издалека. Люди лежали, тесно прижавшись друг к другу. Часовых не было, каких-то ловушек тоже.

— Кажись, пленные наши, — прошептал Прохор, рассматривая неизвестных с нескольких метров и защищённый от чужого внимания амулетами. — Сбежали из плена и в лесу решили спрятаться. Ну и худющие же они!

— Ага, и сбежали прямо после того, как немцы устроили масштабные облавы вокруг Витебска на десятки километров, — покачал я головой с сомнением.

— Кхм, — крякнул старик. — Думаешь, подсадные?

— Всё может быть. Узнать это не сложно, — ответил я, подразумевая ментальные чары, затем отключил амулеты отвода внимания и гаркнул. — Подъём!

Незнакомцы вскочили мгновенно. Если бы я не видел их аур спящих, то подумал бы, что они притворялись и ждали моего окрика.

Никакой попытки убежать или атаковать они не сделали. Просто тесно прижались друг к другу и щурились спросонья, пытаясь рассмотреть меня с Прохором.

— Кто вы? — наконец, один из них спросил сиплым простуженным голосом.

— А вы кто? — поинтересовался я у них.

Те промолчали.

— Да не журьтесь вы так, — вместо меня произнёс Прохор. — Не немцы мы и не полицаи. Сами видим, что вы тоже не их будете.

— Из плена мы неделю назад сбежали. В Витебске держали в «пятом полку», потом недавно стали вывозить на работы… разные, в город и за город, — принялся рассказывать простуженный. — Иногда такие команды не возвращались…

Пленный сообщил, что они остатки одной из похоронных команд, которые закапывали в мёрзлую землю трупы или таких же пленных, как они сами, или гражданских, убитых во время облав и зачисток. В городе они разбирали завалы, оставшиеся ещё с летних боёв, собирали мертвецов с улиц, где их было немало: кого убивали патрульные, кто сам от голода опускался на дорогу или присаживался у стены дома, чтобы больше никогда не подняться. Во время последнего выезда все признаки указали на то, что и их самих отправят в ров к остальным мертвецам. И тогда они решили бежать. В группе было сорок человек, но вырваться удалось только девятерым. Три дня назад двое из спасшихся отделились от основной группы и решили идти отдельно. Аргументировали это тем, что несколько отрядов немцам будет сложнее искать.