— Да прогоним мы их, Прохор, — заверил его Желтиков. — Да, ребята?

— А то ж!

— Конечно!

Преувеличено бодро отозвались двое из его подчинённых.

— Пора бы уже начать прогонять, — старик не поддержал их настроение. — Уже Минск под германцем. В сёлах они себя ведут, как у себя дома, грабят, баб с девками насильничают. Убивают почём зря. Фронт отполз так далече, что и не слыхать его уже. Люди гибнут. Дети гибнут! — последнюю фразу он почти выкрикнул, обернувшись к Желтикову. — Когда это закончится?

— Закончится, я тебе обещаю, — уже не так бодро, но всё с той же уверенностью ответил ему лейтенант.

— Обещает он, — опять сплюнул Прохор и на этом закончил разговор.

Спустя полчаса дождь и ветер усилились. Когда мы выходили на открытое место, то было видно, как вода с неба буквально волнами идёт. Деревья трещали под особо сильными порывами ветра, часто падали сверху мелкие сучья. Ещё и холодно стало совсем не по-летнему. Про себя я сто раз пожалел, что не остался в лагере у советских диверсантов. Но кто же знал, что всё так обернётся? Впрочем, виду я не показывал, что сильно недоволен дорогой.

Дрянная погода не только ударила по настроению и самочувствию, но и чуть не подвела всех нас под молотки.

После очередного крутого изгиба и на крутом подъёме дороги, протянувшейся вдоль опушки леса, мы чуть нос к носу не столкнулись с большим отрядом немцев, передвигающихся на технике. Первым полз небольшой танк. От виденных мной ранее он заметно отличался габаритами в меньшую сторону, а из совсем уж небольшой башни торчали два тонких ствола, наверное, пулемётов. За время жизни на Земле я успел более-менее разузнать кое-что о местном вооружении, и теперь могу отличить простой пулемёт от тяжёлого, а пушку от тяжёлого пулемёта. За танком ехал грузовик с кузовом, накрытым толстым коричневым тентом. Третьим катил броневик на колесно-гусеничном ходу и тоже под тентом, с торчащим спереди пулемётом. За ним ехал ещё один грузовик и последним опять броневик. Между нами было метров пятьдесят. Если бы не непогода и ветер дул не в спину, то мы бы заблаговременно услышали рёв моторов и скрылись в лесу. Ещё оставался шанс применить ментальные чары на командире или тех, кто решит нас остановить и допросить. Ведь рядом с телегой шли трое красноармейцев в немецкой форме. Их одежда просто обязана была ввести в заблуждение немцев и не позволить открыть стрельбу просто так.

Увы, увы… не успел я взяться нашептывать нужное заклинание, чтобы потом быстро то применить с помощью короткой фразы-ключа, как один из подчинённых Желтикова вскинул винтовку и выстрелил в направлении немецкой колонны. Потом он и сам не мог точно сказать, зачем так поступил. Ссылался на неожиданность и страх, побудившие инстинктивно открыть огонь по врагам, что так неожиданно появились буквально под носом. Обычные воинские рефлексы, сработавшие так некстати.

«Да что б тебя демоны сожрали!», — в сердцах подумал я после его выстрела. Подчиняющее заклинание было развеяно. Вместо него я использовал невербальное — несколько жестов — заклинание разрывного огненного шара. За то время, что всё это происходило, немцы сократили расстояние метров на десять. И такая дистанция для моих чар была оптимальной.

Ярко-оранжевый, стреляющий искрами и оставляющий в воздухе хвост из пара, шар огня с мой кулак размером влетел в широкую смотровую щель. Тот, кто находился напротив неё, на свою беду решил открыть лючок пошире, чтобы лучше видеть дорогу в дождь. Вряд ли моё заклинание сумело бы пробить толстую сталь лобовой брони. А так оно оказалось внутри, где и сработало. Да ещё как! Из лючка вылетела струя огня, ещё одна вырвалась из правого борта, а самая большая взлетела вверх… вместе с башенкой. Последняя полетела назад и смяла кабину грузовика вместе с теми, кто в ней сидел. Но пока она летела, я успел начать зачитывать новое заклинание. Оно было всё из той же простейшей линейки, от которой в моём мире уже давно существуют дешёвые амулеты и примитивные контрзаклинания. Но на Земле — я повторяюсь, конечно — даже такой примитив был страшнее, чем взвод местных танков. Или два взвода. Таких, как тот, что догорает в нескольких десятках шагов впереди меня. Заклинание называлось «стрелы Диррона», по имени мага, который его придумал, и относилось к школе некромантии. С моих ладоней дважды сорвались тонкие костяные спицы, каждая в длину была сантиметров пятнадцать. Пролетев по высокой дуге над танком, они рухнули на головы солдат в кузове грузовика с расплющенной кабиной. Главной особенностью заклинания было то, что костяные иглы наводились на всё живое в точке прицеливания и били не одновременно, а с короткой паузой, чтобы поразить всех. Второй особенностью являлся некротический яд, который убивал сразу же или сначала парализовал при поражении в руку или ногу, и лишь потом убивал. Я применил ещё один раз «стрелы Диррона», отправив их в броневик, а потом почувствовал, что силы меня оставили. Упасть в грязь не дал Прохор. Он успел подхватить меня подмышками и крикнуть лейтенанту:

— Помогай, военный, не вишь — перетрудился паренёк.

Старик и командир диверсантов закинули мои руки себе на плечи и почти бегом потащили в сторону ближних зарослей. За нами устремились остальные из отряда. К сожалению, лошадь и телегу пришлось бросить, так как с ними нам было бы сложно оторваться от врагов. Кстати, немцы не сделали ни единого выстрела, пока я их убивал и мы прятались среди деревьев. Очнулись они уже тогда, когда мы отмахали метров сто по лесу. Лишь тогда зазвучали выстрелы из винтовок и пулемёта, да и то над нами и рядом не пролетела ни одна пуля.

«Бедная животинка, в ней сейчас свинца будет на пару килограммов», — подумал я, догадавшись, кто стал целью для немцев.

На руках товарищей я проболтался с километр, не меньше. Прохора и Желтикова быстро сменили двое красноармейцев, когда те стали выдыхаться. Потом они поменялись с ними вновь.

— Всё, дальше я сам, — сообщил я им, почувствовав, что тело перестало изображать из себя тряпичную игрушку.

От места стычки мы шли два часа, забираясь в чащу всё глубже, пока не оказались в месте, куда, по ощущениям, нога человека не ступала никогда за всю историю Земли. Здесь из жердей и плащ-платок с еловыми лапами быстро сделали просторный навес, под которым развели два маленьких костра. На то, чтобы убрать влагу из хвороста, у меня ушли те капли маны, что успел накопить организм. Зато нам было тепло, и смогли немного подсушиться. Здесь же мы расстались чуть позже: диверсанты ушли назад в свой лагерь, а я со своими помощниками в свой. Договорились, что я навещу их в течение двух-трёх недель. И если не застану их, то они оставят записку в схроне. Ну, а найти его я смогу даже не зная точного места. Говорить, что нет желания вновь увидеться с докучливым лейтенантом я не стал. Пусть верит и надеется на повторную встречу.

Провал с захватом жертвы для ускорения созревания волшебных деревьев заставил меня пересмотреть кое-какие планы. Немцев я рассматривал в их качестве с нескольких точек зрения: я убивал врагов, от разумных энергии выделяется больше и уничтожение виновников в гибели мальчика крепче связывало меня и моих помощников в лице Маши и Прохора.

За то время, пока я блуждал, древо Фей уже почти полностью сформировалось. До того, как оно «родит» первых своих жителей осталось совсем немного. Вполне можно и подождать. А можно потратить это время с умом и найти способ его ускорить и заставить древо, так сказать, выпустить в мир всех фей сразу. Плюс я при этом получал энергию для быстрого созревания древа трансфигурации.

Лучше и проще, чем жертвоприношение вариантов у меня не было. Но так как создавать предпосылки для усиления внимания немцев к району, где я живу, не хотел, то решил переключиться на животных. Тут я удачно вспомнил про черепа, которых мне натаскал Прохор, когда я создавал отвращающие амулеты. Да, выход энергии со зверушек значительно меньше, чем с человека и потому придётся брать количеством.