— Вы решили поступиться своей честью, одев вражескую форму и сняв свою, или ваша группа специально создана из людей, которые не считаются с правилами, принятыми всеми армиями? — спросил я и тут же подумал, что на Земле подобных норм может не существовать в принципе.

— Это общепринятая практика. Сами немцы в начале войны забросили к нам своих диверсантов, которые отлично знали наш язык, имели документы и форму командиров и солдат Красной Армии, — ответил мне Желтиков.

— Э-э, Киррлис, это он нам сейчас правду рассказывает? — спросил у меня Прохор.

— Правду.

— Это ж получается, что они наши?

— Получается, что так, — подтвердил я.

— Вот ведь дела, — пробормотал старик. — А я их кулаками да винтарём охаживал. Ты это, командир, не держи зла. Ну, не знал я, что вы не германцы поганые.

Но старший лейтенант проигнорировал его слова, будучи подчинён только одной цели: слушать меня и отвечать на мои вопросы предельно честно.

— Развяжи их, старейшина. А то узлы мы им так затянули, что уже руки-ноги вот-вот омертвеют, — сказал я и развеял ментальные чары на пленнике. — А вы ведите себя тихо, не шумите и не дёргайтесь.

— Да… — Желтиков несколько секунд хлопал глазами, а потом опять выдал порцию ругательств.

— Тихо! — рявкнул я на него. Вот же с таким матёрым матерщинником боги свели. — Здесь женщина присутствует. Веди себя, как положено благородному мужчине.

Почему-то после моих последних слов пленные посмотрели на меня как-то странно, с нехорошим подозрением, будто уличили в чём-то непотребном.

Оказалось, что с путами мы с Прохором переусердствовали. У одного бойца ступни посинели и стали холодными, что твой лёд. А у командира так же выглядела левая кисть. Надо было видеть их лица, когда до них дошло, что они превратились в калек. Я ждал очередную порцию ругани, угроз и проклятий, но мужчины вдруг повели себя со спокойствием человека, исповедующего принцип «значит, судьба, чего уж теперь».

— Не стоит бояться, — тут же стала успокаивать их Маша. — Киррлис вас вылечит, для него это несложно.

— Ну, Машка, — вновь рассердился старик, — ну, балаболка. Ты чего это за других даёшь обещания? Всё, вывела ты меня! Пошёл я за вожжами, — и в самом деле направился к телеге.

— Ой, дядька Прохор, — подскочила девушка и побежала за ним, — не надо, простите меня. Я больше не буду.

«Поверила ему или поняла, что он, в самом деле, высечет её?», — подумал я, глядя на эту парочку.

— О чём она? — отвлёк меня командир.

— Что? — я посмотрел на него. В первую секунду подумал, что он хочет узнать про взаимоотношения моих помощников.

— Девушка говорила, что ты можешь легко вылечить это, — он поднял пострадавшую руку.

— А-а, вот ты о чём. Да, могу, — кивнул я. Хотелось мне как-то заставить этого человека почувствовать себя обязанным мне. С ментальным внушением, даже самым простым в сложившейся ситуации это будет просто. Но решил воздержаться от этого. Показалось бесчестным, да и чувствовал лёгкую вину за то, что искалечил этих людей, пусть и по незнанию. К тому же, моё даже самое качественное ментальное заклинание развеется через день-два. — Держи вот так свою руку.

Я коснулся кончиками пальцев вялой кисти и прошептал заклинание среднего лечения. Немного боялся, что оно не подействует на уже начавшие отмирать ткани, но опасения не оправдались.

— Это как, что ты сделал? — воскликнул собеседник, когда на глазах ладонь и пальцы приобрели здоровый цвет, и к ним вернулась подвижность.

— Все вопросы потом. И сразу хочу предупредить, что не отвечу на все из них, — сказал я и придал себе особый серьёзный вид. — Ты не имеешь достаточных полномочий, чтобы их услышать.

В государстве, где секретность и бюрократия заметно влияют на жизнь общества, такой ответ способен решить кучу проблем. Так оно и вышло. В глазах Желтикова мелькнула опаска.

— Угу… вот оно как, значит… — хмыкнул он. — Понимаю.

Следующим получил своё исцеление его подчинённый, который мысленно уже похоронил себя. Ну, кому нужен безногий молодой солдат? Да его даже в крестьяне на лёгкую работу не возьмут, где особой прыти не требуется. А уж в мастерские и подавно. К тому же, ему ещё необходимо выбраться из вражеского тыла, что тоже та ещё задачка на выживание.

Отдохнув, я наложил чары и на третьего переодетого красноармейца. Пусть руки-ноги у него целы, но не станет лишним повысить общий тонус и ему. Теперь все трое были полны сил и здоровы, как племенные жеребцы. А раз так, то можно и в дорогу отправляться. Заодно по пути пообщаюсь со своими новыми знакомыми.

Взбодрённые магией, бывшие мои пленники пёрли — по-другому и не скажешь — вперёд, словно лоси во время гона. Оказалось, что их отряд устроил себе лагерь всего в часе ходьбы от того места, где они попали под моё заклинание. Лагерь был временным и потому особыми комфортными условиями не блистал: низкие шалаши из веток, чтобы не выделяться на фоне кустов, лежаки из травы и, опять же, веток. В шалаши можно было залезать только на четвереньках, иначе никак. Лошадь с телегой пришлось оставить в нескольких сотнях метров, так как дороги в лагерь для повозки не было.

Знакомство прошло легко и быстро, в чём немалую роль сыграла Мария, приковавшая к себе взгляды парней. Все, кто не стоял в карауле, тут же решили завязать с ней знакомство и развлечь историями да шуточками.

— Пусть трещат, — остановил я командира, догадавшись по его нахмуренному облику, что он собрался приструнить подчинённых. — Здесь Прохор присмотрит за порядком. А ты веди к раненому.

— Да что тут вести, здесь он, — Желтиков указал на центральный шалаш, в котором лежал кто-то под плащом. Судя по тому, что даже не пошевелился в ответ на суматоху, которая вызвало наше появление, он или крепко спал, или пребывал без сознания.

— Нужно разобрать навес, чтобы я мог осмотреть твоего человека, — сказал я и первым взялся за ветки. — Помогай, Иван Владимирович.

За пару минут с неказистой постройкой было покончено, и я опустился на колени рядом с пациентом.

«М-да, тут всё плохо, — тяжело вздохнул я, оценив ауру больного и использовав слабое диагностическое заклинание из лечебной магии, — Он даже не калека, а живой труп. Скоро начнут отказывать внутренние органы», — после окончания осмотра я наложил на него среднее лечение и повернулся к Желтикову.

— Всё так плохо, Киррлис? — спросил он. Видимо, диагноз прочитал по моему лицу. — Ты не можешь ему помочь?

— Как сказать. Помочь могу, но не прямо сейчас. Мне потребуется… скажем так, особое лекарство, а сам процесс лечения может показаться тебе и твоим людям весьма, эм-м, тоже специфическим, — я старательно подбирал нейтральные слова и фразы, чтобы с ходу не ошарашить командира группы советских диверсантов.

— Это лекарство можно где-то здесь найти?

— Легко. Понимаешь, Иван Владимирович…

— Называй меня Иваном, не нужны все эти «владимировичи», — прервал меня он.

— Хорошо, как скажешь, — кивнул я в ответ. — Иван, его может спасти чужая жизнь. Например, жизнь крупного животного, как лошадь. Или другой человек.

— Это как? — нахмурился он. — Я тебя не понимаю? Ты можешь его вылечить, но нужно кого-то убить? Так?

— Ты меня неправильно понял. Слышал про жертвоприношение? Может, в детстве в сказках тебе про них рассказывали или читал в романах.

Вот тут в его взгляде проскочила догадка.

— Кажется, я догадался, — пробормотал он. — А твоя лошадь для этого сгодится?

— Да, но мне её жалко.

Тот скривился, хмуро посмотрел на меня и спросил:

— Кого тогда не жалко?

— Немцев. Полагаю, твоим людям по силам захватить одного пленника и доставить сюда. Разумеется, если ты не против спасти своего человека таким способом, — и вновь в его глазах проскочили эмоции, на этот раз там превалировало облегчение и радость. — Эй, ты о чём подумал? Что я попрошу для ритуала кого-то из твоих солдат или тебя?