– Что ты знаешь об антидепрессантах? Ничего! Так зачем говоришь?

Но остальные коллеги его поддержали:

– Правда-правда, в наше время есть много успокоительных! Нужно наладить сон! И обязательно сходить к врачу! Слышишь, Анюта?

Аннушка безутешно плакала:

– Никуда я не пойду, – но расплывалась в благодарности за их теплоту.

Валерия тайком протянула Ане надорванную лекарственную коробочку:

– Возьми. Лично мне эти таблетки помогли, когда произошел нервный срыв. Однако она промолчала о том, что врач занимался психическими болезнями. На Анин вопрос «что с тобой случилось?» Лера мягко ответила: «Это слишком личное…»

Ободренная, что не придется разговаривать с докторами, Аннушка отважилась испытать Лерино средство, и начала с большой дозировки, надеясь скорее притупить не отпускавшую ее ни на минуту душевную боль. Инструкцию к антидепрессантам девушка не прочла, и лишь время спустя узнала: побочные эффекты могут быть неожиданны и опасны. Через несколько дней у нее пропали мысли и желания, голова стала пустой. Анюта зевала и ничего не хотела. Ей показалось, что пришло облегчение, и девушка поблагодарила Валерию:

– Поразительно, как маленькая таблетка может снять ужасную подавленность! Верно люди говорят: все проблемы от головы! Но теперь я чувствую себя слабачкой из-за того, что не смогла справиться сама.

– Нет ничего постыдного в том, чтобы принять помощь, – отчеканила Лера заученную некогда фразу.

В выходной растрепанная и немытая Аня заставила себя делать уборку съемной квартиры. Извлекла из хозяйского шкафа книги, чтобы вытереть пыль. Затем, вспомнив, что нужно чего-то поесть, она отыскала в буфете пакет молока длительного хранения. По детской привычке, держа в одной руке молоко, а в другой мокрую тряпку, Анчутка прошла в комнату, споткнулась о вещи под ногами и пролила молоко на издание финского писателя Валтари Мики Тойми*.

Аня не любила читать. Но, устраивая книгу на просушку около батареи, начала разлеплять странички, и заинтересовалась сюжетом. Писатель незаметно унес ее из невыносимой реальности в страну африканских фантазий. Он родился в сумрачной Финляндии и никогда не бывал в Африке, но во время Второй Мировой войны сочинял истории о древних египтянах, перемещаясь в другой, непохожий мир. Неведомые края, диковинные события и нравы отвлекали от ужасов войны, способных сломать человека. Аннушка завалилась на диван, фантазируя о древнем Египте. Мика не знал, что уведет от грустных реалий северянку далекого будущего. Аня подмигнула черно-белому снимку писателя: «Обещаю, я побываю в Гизе и Фивах за нас обоих!»

Однако следующие выходные она проспала. Боль исчезла, но это избавление не доставило радости. Теперь весь мир казался Ане бессмысленным. Она задавалась не свойственными ей вопросами: «Зачем что-то делать, если все равно не получишь желаемого? Любви нет, она лишь хитрое средство манипуляции. И мои карьерные возможности также жалкая иллюзия. Я состарюсь прежде, чем заработаю на жилье и путешествия. Так зачем жить, если молодость тяжела и никчемна, а впереди бедная, тоскливая и одинокая старость?» Грустные пророчества сами собой приходили ей в голову: «Детей у меня не будет, потому что зачинать их без любви с чужими мужчинами, как собаке на случке, постыдно. Я умру, не сделав ничего, достойного моих сил. Не оставлю на Земле никакого благотворного следа. Лишь следы на ветру, мои случайные песни…»

Любая еда начала вызывать у девушки отвращение, и она больше не пыталась ни завтракать, ни ужинать.

Вопреки не проходящей усталости по утрам Аня собиралась в «Галактику» с мыслями, что лучше было бы умереть. В один из таких моментов ей позвонила мать. Они с Катериной разговаривали редко, коротко и ни о чем, чтобы не задеть друг друга и не вызвать бурю никому не нужных эмоций. Мать изображала интерес к жизни дочери, ограничиваясь поверхностными вопросами. Аня деланно улыбалась и нехотя, односложно отвечала, притворяясь успешной леди. Она знала: Катерина желает слышать лишь о достижениях дочери, а всё остальное считает не стоящей внимания чепухой, мусором, не имеющим права на существование. «Для чего тогда жить? – всегда хотелось спросить Анчутке. – Жизнь должна быть интересной и радостной. Нам нужны самые разные чувства и события, падения и взлеты, ошибки и открытия. Я тебе что, баран? Мне нужно долбиться головой о стену ради каких-то модных, не интересных мне успехов? Чтобы ты хвалилась ими перед знакомыми?» Но Анна молчала, понимая, что, кроме упреков, ничего от матери не услышит. Раздражая друг друга, они, однако поддерживали видимость родственной связи, не готовые разорвать ее окончательно.

Тем утром Анюта не сумела скрыть от матери свое истинное настроение, а Катерина, наперекор привычке не замечать переживаний дочери, не пренебрегла ими и спросила:

– Что с тобой, Анчутка? Почему ты такая мрачная?

– Мне всё надоело, – безразлично бросила Аннушка. – Какое-то мертвецки холодное равнодушие к жизни. Я даже не ем, давно тошнит от еды. Вот в некоторых странах разрешена эвтаназия, жаль, что не у нас. Я бы… Какая разница, увечный человек страдает физически, или телесно здоровый – душевно?

– Ишь ты, неженка! – в изумлении ахнула Катерина. – Я и то, при моей прошлой собачьей жизни, не пыталась покончить с собой. Думала о смерти, да, правда, но все-таки не пыталась. А ты, анчутка, – с какой стати? У тебя же всё хорошо! Ты здоровая и молодая. Ты должна работать, наживать добро и рожать детей.

– Ты ничего, никогда обо мне не знала и не хотела знать, – выпалила Анна, возмущенная до глубины души. – Так как же ты можешь рассуждать об этом?!

В тот миг Аня почувствовала, что совсем не любит мать, что хочет вычеркнуть ее из жизни или поменять на понимающую и принимающую ее женщину. «Ведь так бывает у людей: с виду для посторонних мать заботливая и милая, но дочь мечтает сбежать подальше от ее холода и издевки во взгляде, – думала в отчаянии Аня. – Если нет тепла в отношениях, нет родственного чувства, и всякий раз в тебя летят режущие, будто кинжал, слова. Как с этим жить? И как благодарить жизнь, в которой не было ничего драгоценного и родного, ничего, кроме погибшей сестры и предавшей любви?»

Аня бросила трубку и позвонила однокласснице, бесхитростной медсестре с нежным голосом. Хотела поплакаться, но та пристыдила ее:

– Что ты болтаешь! Мама – твой ангел на земле.

– Осуждаешь? Не понимаешь, да? – Аня приняла ее слова в штыки. – Между прочим, то, что у тебя хорошие отношения с мамой, заслуга твоей мамы, а не твоя! Будь она иной, неизвестно, что бы ты чувствовала и как бы себя вела!

Аннушка в слезах бросила трубку, позабыв о выходе на работу. Черное одиночество вдавило ее в кровать.

Катя тотчас поделилась услышанным с мужем.

– Нужно обратиться к психиатру, – нахмурился Максим. – Вдруг Анюта унаследовала неуравновешенность и упрямство отца? Она опасна для себя!

– Удобно запереть падчерицу в психушку, да? – вспылила Катерина. – А то вдруг Анчутка домой вернется и будет под ногами болтаться? Отличная идея, да? Так вот за кого я вышла замуж!

Максим воскликнул, однако пряча глаза:

– Как ты можешь говорить это, ангел мой! Ты бесстыдна и эгоистична. Неужели тебе плевать на дочь? Современная психиатрия далеко продвинулась. Медики успокоят ее и уберегут от глупостей. Страшно, как часто дети погибают из-за неразделенной любви!

– Ты думаешь, у неё любовь?

– А что еще может быть у невесты детородного возраста?

О следующем периоде жизни у Ани сохранились лишь смутные воспоминания, сухие, как газетные факты. Мать и отчим без предупреждения приехали к ней. «Чего это вы?» – безразлично хмыкнула Анна. Она чувствовала себя обессиленной и еле доплелась до входной двери. Увидев бледную, вялую, исхудавшую Аню, вошедшие многозначительно переглянулись.