— Это я жесток? Но разве я управлял так называемым человечеством? Я стравливал народы между собой? Я давал деньги в долг под проценты, которые невозможно выплатить? Я лгал, обманывал и презирал тех, среди кого жил и чьим трудом пользовался?

«Увы, как я уже говорил, мы допускали ошибки. Но под вашим руководством мы все исправим! — залебезил Ротшиль. — Эй, поднимайтесь!» — воскликнул он. У подножия сталагмита началось шевеление. Вначале появились головы, затем высунулись руки, показались туловища. Было похоже на кадры из фильма ужасов, в которых мертвецы восстают из могил. Высохшие почти до состояния мумии, трясущиеся от усталости, едва переставляя ноги, Йедидъя и Йерохаам медленно бредут навстречу людям.

— Вижу, твоя мечта исполнилась, Йодя! — насмешливо говорит Алексей. — Ты получил все, что хотел. И даже больше.

«О чем ты, человек… э-э… о чем вы говорите, господин майор?» — лепечет Йедидъя.

— О грандиозном трахе с мангигом. Это ведь было пределом твоих желаний? А ты, Йорик Замятинский, как твои дела? Сколько человек убил лично ты, пока добирался сюда?

В ответ слышно сопение и всхлипы, словно рошаны мутанты вот-вот разрыдаются и только величайшим напряжением душевных сил удерживают слезу внутри.

— Слышь, мангиг, а может мне и тебя в советники взять, как думаешь? Чего ты тут делать-то будешь, болезный?

От такого предложения рошаны вздрогнули и разом подняли головы, сопение и всхлипы обрываются, словно обоих охватил приступ удушья.

«О, какое неожиданное предложение! — встрепенулся Ротшиль. — Вы очень быстро и правильно соображаете, господин майор. У вас, несомненно, великое будущее!»

Ксения хмурится, Борис пожимает плечами и отворачивается.

— Возможно, — соглашается Алексей. — Эй вы! Живо к мангигу и помогите ему подняться! — командует он рошанам.

Спотыкаясь и шатаясь от сквозняка, рошаны опрометью бросаются к обожаемому фюреру и отцу всех местных детей. Мангиг важно, как и подобает такому случаю, возлагает руки на тощие плечи рошанов, худое туловище вздымается, будто крышка гроба поднимается.

— Отлично! — произносит Алексей, потирая ладони то ли от удовольствия, то ли от брезгливости. — Ксюша, у тебя патроны вроде остались… расстреляй эту сволочь!

Девушка взвизгивает так громко и радостно, словно получила справку о том, что является особой царских кровей и может претендовать на корону Российской Империи. Автомат швыряет пули горстями, от грохота закладывает уши, пороховой дым мешает дышать. Тела мерзких тварей разлетаются кровавыми брызгами, ошметки кожи и мяса взлетают ввысь и опадают мелким мусором на пол. Выстрелы обрываются. Останки мангига и двух рошанов ровным слоем покрыли грязный пол, в середине розово-серой лужи красуется глаз мангига на жилке. Мгновение спустя раздается громкий треск, сталагмит кренится, будто Пизанская башня и с грохотом валится на землю, на ходу разваливаясь на куски. Клубы жирной пыли наполняют пещеру, вытягиваясь в шлейф от сквозняка.

— Ну, все, пошли отсюда, — будничным голосом произносит Алексей. — Больше делать нечего.

Пленных людей в пещере не осталось. Алексей идет первым, рядом шагает Ксения, в руках бесполезный автомат. Слышен вздох, девушка разжимает пальцы, оружие валится из рук. Алексей косится с неудовольствием. Ксения замечает, тотчас подхватывает за ремень и автомат оказывается за спиной.

— Ладно-ладно, не брошу! — говорит девушка. — Поношу еще.

Борис идет последним, на лице застыло выражение удивления, взгляд то и дело упирается в спину Алексея.

— Хотите что-то спросить, Борис? Я чувствую, — негромко произносит Алексей.

— Да. Почему вы не согласились на его предложение?

— А должен был? — улыбнулся Алексей.

— До вас это делали все.

— Кто это ВСЕ? Не понял! — удивился Алексей.

— Народ, в котором — ну, который подчинили себе здешние мыслящие существа, долгожитель по меркам земной истории. Не имея государства, собственной земли, живя среди других народов, они сумели сохранить культуру и религию, национальные особенности и недостатки. Этих людей — я назову их зараженными! — отовсюду изгоняли, уничтожали всеми способами. Да на планете нет государства или народа, которые не боролись бы с ними! Зараженные, как никто в человеческой истории, возбуждали в людях ненависть к себе, вызывали отвращение и брезгливость даже у тех, кто по долгу службы обязан был общаться с ними. Я знаком с трудами греческих и римских историков — ни один народ они не считали более мерзким, чем этот. Но они выжили, а древние греки и римляне исчезли! Такое попросту невозможно, если не принять за факт, что они заключали союзы с правителями. За деньги им предоставлялось покровительство. Только так зараженные могли не только выживать, но и расселятся по всей Земле.

— Допустим, так. Я тут причем?

— Королям предлагали только деньги и они соглашались. Вам предложили — ни много, ни мало! — власть над всеми.

— Да ну? А решил, что мне предложили пахать, как папе карлу, на чужого дядю за дурацкие регалии и звания. Потом меня проводят на пенсию, обозвав всеми существующими титулами, обвесив с ног до головы блестящими побрякушками. Им грош цена, но дураки ценят и готовы даже жизни отдавать. И в голову не приходит, что плодами их трудов и подвигов будут пользоваться другие люди. Или нелюди, вроде тошавов или рошанов. А то и вовсе рогатые жабы!

Борис улыбнулся, покачал головой:

— Так рассуждаете только вы один.

— И поэтому я был всего лишь майором. Сколько людей топчется по головам других, карабкаются по трупам, предают и продают даже самых близких, лишь бы взобраться на трон! А когда усядутся, продают и предают еще больше. И трупов вокруг становится видимо-невидимо! А иначе нельзя, власть она вроде куска мокрого мыла — чем сильнее жмешь, тем больше скользит. Знаете, Борис, я тоже интересовался римской историей. Император Диоклетиан сказал так: «Трон не стоит спокойствия души». Пожалуй, единственный случай в истории, когда человек пренебрег властью над миром ради … капусты. Диоклетиан больше любил огородные дела, чем дела империи, но при этом был одним из лучших правителей Рима.

— Так мы будем выращивать капусту? — притворно ужаснулась Ксения.

— Ну, не только, — смутился Алексей. — Я имел в виду…

У выхода из пещеры раздался шум, топот и крики, словно навстречу мчится эскадрон гусар летучих. Ксения по привычке схватилась было за автомат, но вспомнила, что патронник пуст и швырнула «ствол» за спину. Лицо напряглось, взгляд стал прицельным. Алексей успокаивающе кладет ладонь на плечо:

— Это наши, — с улыбкой произносит он.

— Какие еще «наши»? — удивилась Ксения.

— Да пацаны на выручку мчатся.

— Гремя огнем, сверкая блеском стали! — иронично произносит Борис.

Из сумрачной тени выныривает одна нелепая фигура за другой. Нелепыми делают просторные шелковые одежды и доспехи из панциря насекомого. Застежки разболтались, пластины стучат краями, выбивая неровную дробь, гулко «тупают» солдатские ботинки по камням. Впереди мчится «ирокез» Бацав, размахивая автоматом Калашникова. Рыжий чуб плещется на ветру, будто грива гусарского коня. Следом несется Тимофей Бабалкин, обвешанный гранатами, как матрос, решивший подорвать вражеский танк. Последним бежит Бузин. Бывший «генерал» напялил на голову шлем с забралом, сквозь застекленную щель плохо видно и «генерал» постоянно спотыкается. За спиной торчат баллоны огнемета, гофрированный шланг колышется и чертит в воздухе замысловатые фигуры. Бацав останавливается, взгляд скользит по пещере, азарт уступает место разочарованию.

— Блин, когда ты все успеваешь, майор!? — с глубокой досадой произносит он.

Бабалкин грустно пожимает плечами, гранаты дружно наклоняются, опасно соприкасаясь детонаторами.

— И че теперь?

«Генерал» молча сопит в забрало, шланг огнемета укоризненно качается.

Алексей приветливо машет рукой:

— Не расстраивайтесь, ребята. Все только начинается.

— Че начинается? — расстроенно орет Бацав.