— Встать! Встать, мать твою!!! — орет Алексей самому себе. Он ничего не видел вокруг, глазные яблоки грозили вот-вот лопнуть от растущего изнутри давления. И собственный голос показался писком простуженной мыши, а не криком. Майор встает, преодолевая бешеную силу тяжести, словно оказался на Юпитере, отчетливо слыша треск рвущихся сухожилий. Сознание работает вспышками, в унисон с бешено бьющимся сердцем. Будто пламя выстрелов, вспышки освещают разум. Алексей видел себя тем самым свифтовским Гулливером, опутанным по рукам и ногам мерзкими лилипутами.

— А вот хрен вы угадали! — хрипит Алексей, выпрямляясь в полный рост.

Неумолчный треск стоит в ушах. Треск рвущихся пут.

… мы все гулливеры. С детства нас старательно опутывают нитями условностей, обычаев и ханжеской морали. Мы растем, нитей становится больше. Они опутывают нас в несколько слоев, не дают дышать и видеть. Превращаются в корку, в футляр. Человек в футляре — это ты! Так что не сильно расстраивайся, оказавшись в гробу — ты и так был в нем. Только единицы находят силы сломать футляр. Только они видят настоящее небо над головой. Дышат воздухом, а не смесью газов. Ощущают тепло солнечного света и не сгорают…

Алексей представил сотни, тысячи невидимых нитей, опутывающих тело липкой пеленой. Множество маленьких писклявых существ суетится вокруг, размахивая ручками. Микроскопические рты безобразно раззявлены. Черные зубы, покрытые пятнами кариеса, соприкасаясь друг с другом, издают мерзкий скрежет, от которого рот наполняется кислой слюной. Писклявые голоса нарастают, что-то скандируют хором, все громче и громче. Разинутые рты сливаются в одну огромную пасть, писк превращается в вой, лилипутские руки — в щупальца. Многоглазое и многорукое чудовище, бесформенное и подвижное, будто ком слизи в воде хочет убить его, Алексея Волкова, майора погранвойск. Проглотить, как кусок мяса!

— Хрен вы угадали! — повторяет Алексей. Напрягая все силы, рвет нити. С трудом, превозмогая боль, расправляет руки и слышит треск рвущихся пут — или своих собственных мышц? — да плевать, потом разберусь! Расправляет плечи, вертит головой — шея хрустит и стреляет болью, словно позвонки покрылись известью и не могут двигаться. Многоголосый вой усиливается, боль во всем теле нарастает, слепая тьма в глазах озаряется кровавыми вспышками.

— Сейчас! — шепчет Алексей. — Да имел я вас в виду, уроды поганые!!! — кричит он изо всех сил. — Да пошли вы…

Нецензурная лексика изливается бурным потоком, изобилие неформальных подлежащих, сказуемых и существительных просто изумительно. С каждым словом, с каждой фразой становилось легче. Если бы кто-то посмотрел со стороны, решил бы, что у буйно помешанного больного случился приступ эпилепсии. Алексей прыгает, скачет, хлопает себя руками, топает и трясет головой, изрыгая водопады матерной брани. Зрелище, достойное внимания главврача НИИ судебной психиатрии!

Бесполезное оружие валяется на земле, будто хлам, рядом сиротливо пригорюнились доспехи. Лежат пластом Ксения и тошав Йедидъя. На стенах идет настоящее сражение. Десятки солдат с остервенением рубят и колят, разбивают головы и ломают руки. Мельтешат невысокие, худенькие тошавы в длинных одеяниях из белого, голубого и розового шелка. Копыта выкрашены краской под цвет одежд, когти на пальцах покрыты перламутром. Мелькают воздетые к небу трехпалые руки, раскрытые клювы обращены вверх, морды искажены ужасом. Воины не обращают ни малейшего внимания на гипнотические потуги тошавов, убивают безжалостно и быстро. Некоторые придворные бросаются со стен на булыжники внутреннего двора. Камни равнодушно принимают удары почти невесомых тел, кровь стекает в щели, быстро испаряясь под лучами невидимого светила. Другие тошавы кидаются друг на друга, раздирают в кровь когтями плоские морды, сдирают кожу и выкалывают глаза. Крашенные охрой копыта безжалостно ломают кости и черепа, перламутровые когти рвут сухожилия и мышцы. Предсмертные вопли и крики ужаса оглушают, мутное облако кровавых испарений медленно переваливает через стены, сползает вниз. В траве суетятся крокодилы, чуя запахи смерти, в небе нервно машут крыльями ящероптицы.

Танец сумасшедшего заканчивается. Движения замедляются, топот стихает, ругань прекращается. Алексей чувствует необыкновенное облегчение, словно оказался в невесомости. Наваливается усталость, от которой хочется забыться глубоким сном. Избыток адреналина в крови побеждает сонную одурь. Алексей трясет головой, будто конь после купания, оглядывается. Земля истоптана, обломки стрел торчат из песка, ветер треплет оперения. Густое облако пыли уползает прочь, оставляя после себя серо коричневый иней. Ноги гудят, как после марш броска с полной выкладкой по пересеченной местности. Тошав лежит на песке, покрытый толстым слоем пыли. Клюв широко раскрыт, глаза прячутся подо лбом, ноги вытянуты, копыта смотрят в небо. Ксения расположилась поодаль. Словно спящая красавица, девушка сложила руки на груди и вытянулась в полный рост. Общее впечатление портит бандана. Сползла до подбородка. Пыли вокруг столько, будто только что прошла песчаная буря. Алексей еще раз оглядывается:

— Ансамбль песни и пляски донских казаков отдыхает! — чуть смущенно бормочет он.

Исчезла головная боль, на душе светло и легко, мысли порхают, нет тяжести в мышцах. Значит, гипнотическое воздействие прекратилось, Алексей понял сразу. Что ж, шаманские пляски под аккомпанемент нецензурной брани произвели терапевтический эффект и он не зря представлял себя Гулливером в стране лилипутов. Гипнотическая война имеет особенности. Воображение позволяет наиболее точно сосредоточиться на невидимом противнике, определить местонахождение и точно нанести удар. Чем ярче ты представляешь его, чем больше чувств и эмоций вкладываешь в мысленный удар, тем сильнее воздействие. Правда, и устаешь сильнее. Кажется, будто драка была в реальности, даже мышцы ноют. Смутная догадка появилась и пропала, опять возникла…

— Да не может быть! — тихо произнес Алексей. — Люди другие, они не могут мысленно. Черт!

«Ксюша, просыпайся»! — мысленно говорит он и ласково гладит ладонью по лицу. Вначале ничего не происходит и Алексей с облегчением вздыхает — показалось! Но вот девушка пошевелилась, глубоко вздохнула и садится. Платок сползает еще ниже, сваливается на грудь, Ксения ловит одной рукой. Пыль неприятно хрустит в пальцах, девушка брезгливо морщится. Она оглядывается, недоумение на лице сменяется удивлением. Ксения замечает Алексея:

— Я думала, это ты до меня дотронулся, на ухо шепчешь.

— Так и есть, — кивнул Алексей.

— А потом отскочил на пять метров? Ты… не может быть! — вскрикнула Ксения.

— Что?

— Не прикидывайся дурачком! Ты сделал это мысленно!

— Ну-у… — пожимает плечами Алексей. — Да! И что с того?

— А то, что я ощущала твое прикосновение! Оно было реальным!

Ксения вскакивает, машет руками и топает. Облако пыли окутывает девушку.

— Да что с того-то! — раздраженно говорит Алексей. — Погладил по головке, пошептал на ушко. И в чем проблема?

— До сих пор непонятно? Ты научился мысленно делать то, что другие люди делают руками. Мысленное, телепатическое воздействие сравнялось с физическим!

Алексей тихо обалдел. Хлопал глазами, морщил лоб и разводил руками, словно узрел чудо вознесения.

— И че? Ты-то чего расстроилась?

— Потому что… потому что я… если ты посмеешь! — выпалила Ксения.

До Алексея, наконец, дошло.

— Ах, вон что! — улыбнулся он. — Мне и в голову такое не пришло. Может, в этом мире именно так и принято и подобные взаимоотношения считаются нормой. Я — человек, у меня другие понятия.

— Но если я почувствую, — подозрительно говорит Ксения.

— Не провоцируй! — обрывает Алексей. — Ты не забыла, где мы и что мы?

В замке царит тишина, из раскрытых ворот веет тревожным запахом крови. Высоко, под самыми облаками, кружит стая ящероптиц. Из травы у подножия холма доносится шорох и рычание, мелькают вытянутые силуэты прямоходящих крокодилов — черт бы их прибрал!