– Вообще, – продолжил мужчина, – говорится, что Шторм-камень даже построил один туннель, ведущий куда-то во внутренний круг города – к самому Тронному залу! Через несколько месяцев, когда наши работники закончили перестройку зернохранилища, были завершены и все подходы к этим Новым воротам, как между собой называли их старейшины гильдии. И с тех пор всегда существовали тайные пути в и из Города фандерлингов. С того времени Народ сумерек не тревожил страну лет сто или больше, так что многие из тех тайных ходов пришли в запустение, но мне говорили, что мы сохранили за собой те дома и другие места наверху, которые скрывают входы.

– Тебе лучше не заговаривать нам зубы этой историей, если ты собрался под сурдинку заставить нас прошагать весь путь наверх, – погрозила ему Опал.

– О, нет, мы уже почти пришли, любовь моя. Причина, по которой я вам всё это рассказываю, в том, что сейчас мы находимся в одном из этих переходов.

– Почти пришли куда? – подал голос Кремень.

– Туда, куда и собирались, в храм метаморфных братьев.

– Но почему мы ушли так далеко? – по голосу мальчика чувствовалось, что он не особенно возражает: просто ему любопытно.

– Потому что солдаты из верхнего города ожидают на главных воротах и основных улицах Города фандерлингов, – объяснил Сланец. – И ищут они некоего малого по имени Сланец, его жену Опал и ребёнка Высоких людей по имени Кремень, который живет с ними.

– Это наши имена, – серьёзно произнёс мальчик.

Сланец не мог решить, поддержать ему шутку или нет:

– Да, об этом я и говорю. Они ищут нас, сынок – и ничего хорошего это нам не сулит.

Брат Сурьма ждал их на тропинке посреди обширных грибных огородов, принадлежащих храму, и его молодое широкое лицо было непривычно хмуро от тревоги. Из-за колонн на фасаде храма Метаморфического братства позади него выглядывали и другие обеспокоенные лица.

– Братья вам не рады, – сказал Сурьма Сланцу. – Просто, чтобы ты знал. Старик Сера провёл всю ночь на ногах, стеная, что вот, настают Дни наводнения.

Он кивнул Опал:

– Здравствуй, госпожа, да благословят тебя Старейшие. Я рад видеть тебя вновь.

Сланец поискал глазами Кремня, который отбежал вглубь огорода, отвлёкшись на пещерного сверчка и следуя за его беспорядочными прыжками.

– Они что, так всполошились из-за мальчика?

Сурьма пожал плечами:

– Лично я бы предположил, что их куда больше беспокоят остальные двое из Высоких людей, не считаешь? – он рассмеялся, но не слишком громко: за ними всё ещё наблюдали из-за колонн. – Не говоря уж о том, что происходит наверху: война с фаэри и опасения, что мы можем быть в неё втянуты. Тем не менее, есть те, кому кажется, что небольшая встряска нам бы не помешала, – монах энергично кивнул. – Может, ты удивишься, мастер Голубой Кварц, но жизнь в храме не всегда бьёт ключом. Я не жалуюсь, не думай, но вы действительно стали для нас единственным долгожданным глотком ветра перемен за последние сезон или два.

– Благодарю… видимо, я должен сказать.

Опал наконец поймала мальчика.

Сланец поманил их обоих к парадным дверям храма.

Глаза его жены расширились, когда она взглянула на украшенный колоннами фасад:

– Я и забыла уже, какой он большой!

По мере того, как она приближалась к зданию, её шаги всё замедлялись, как будто женщина боролась против сильного ветра. В каком-то смысле так и было: на протяжении столетий соблюдалась негласная традиция, позволявшая находиться в храме лишь самим метаморфным братьям и некоторым важным гостям.

Хотя Сланец бывал здесь уже дважды, он ещё не видел храма изнутри, и когда Сурьма вёл их сквозь портик в пронаос[2], был, признаться, впечатлён размерами креплений потолка и тем, с каким мастерством они были сделаны. Потолок поднимался над их головами почти так же высоко, как и в самом Городе фандерлингов, хоть и вполовину не так замысловато украшенный. Вместо этого создатели храма сделали своим девизом умеренность, стараясь придать каждой линии максимальную чёткость и простоту, как это было в обычае в их давно минувшую эпоху. Потому крестовые своды с красиво округлёнными краями не пестрели изображениями листьев, цветов или животных, а были расчерчены широкими линиями. От этого стены и потолок зала походили на внезапно замёрзшую жидкость, как будто сам Повелитель плеснул из ведра расплавленным камнем, застывшим в одно мгновение.

– Это… прекрасно, – прошептала Опал.

Сурьма расплылся в улыбке:

– Некоторым нравится, госпожа. Но как по мне, выглядит немного… угрюмо. Дни проходят за днями, и замечательно, когда есть, на чём задержать взгляд, но мне кажется, что у меня от него в глазах рябит и всё колышется…

– Сурьма, – окликнул его кто-то сердито, – тебе что, заняться больше нечем, кроме как языком трепать?

Это оказался кислолицый брат Никель, которого Сланец запомнил ещё в первый свой визит – и приветливее он с того времени не стал.

Молодой монах аж подпрыгнул от неожиданности:

– Прости, брат. Конечно же, у меня есть дела…

– Тогда пойди и займись ими. Мы позовём, если ты понадобишься.

Сурьма, огорчённый, как предположил Сланец, в большей степени тем, что беседу оборвали, нежели тем, что его поймали за праздной болтовнёй, коротко кивнул и, неуклюже переваливаясь, поплёлся прочь.

– Хороший парень, – отметил Сланец.

– Шумный, – Никель нахмурился. Он едва кивнул Опал, а Кремня и вовсе предпочёл не заметить. – Полагаю, он рассказал тебе, какая тут сейчас кутерьма, – монах провёл их в одну из дверей, выходивших в обширный зал, и дальше, по боковому коридору с нишами вдоль стен. Полки были пусты, но смазанные следы в пыли свидетельствовали о том, что там что-то стояло и лишь недавно было убрано. – Мы жили гораздо более мирно до встречи с тобой, Сланец Голубой Кварц.

– Уверен, не я один виноват в этом.

– Полагаю, нет, – Никель бросил на мужчину сердитый взгляд. – Неприятные вещи теперь происходят повсюду, это верно. Наступили худшие дни со времён Хранителя Шторм-камня.

– Да, я только что рассказывал о нём своей семье…

– Как жаль, что Высокий народ не может просто оставить нас в покое. Мы им ничего не сделали, – злился Никель, – мы лишь хотим следовать своими древними путями, служить Старейшим Земли!

– Возможно, Высокие люди – тоже часть великого замысла Древнейших, – мягко возразил Сланец. – Может быть, они только исполняют то, что те пожелали.

Никель долго смотрел на него, затем сказал:

– Ты пристыдил меня, Сланец Голубой Кварц, – что явно его не радовало.

Мгновением позже монах остановился и толкнул одну из дверей. За ней оказалась комната с развешанными по стенам ведёрками, наполненными фосфоресцирующими кораллами, так что по сравнению с тёмным коридором она просто сияла светом.

– Заходи, присоединяйся к своим друзьям. Они здесь, в служебном помещении библиотеки.

По сравнению с громадной главной залой это была весьма скромная комната, из-за чего два человека – Высоких человека, не фандерлинга, – казались здесь гротескными великанами. Целитель Чавен улыбнулся, но с места не встал – возможно, потому что боялся удариться головой о потолок. Феррас Вансен, который был на полголовы выше врача, поднялся, неловко пригнувшись, и взял руку Опал в свою.

– Госпожа, я счастлив вновь видеть вас и вашу семью. Никогда мне не забыть то кушанье, что вы приготовили для меня в день, когда я вернулся – лучшее блюдо, какое мне только доводилось есть!

Ещё чуть-чуть – и смешок Опал перешёл бы в девичье хихиканье:

– Не могу поставить это себе в заслугу. Готовить для голодного человека – это как… как…

– Ловить согретую солнцем саламандру? – предположил Сланец – и тут же пожалел об этом: Опал, похоже, обиделась. – Ты принижаешь свои заслуги, женщина. Всякий знает, что твой стол – один из лучших!

– Это точно, меня она потчевала знатно, – поддакнул Чавен, – никогда не думал, что буду так восхищаться отлично приготовленным кротом! – он улыбнулся Кремню, наблюдавшему за доктором со своей обычной серьёзностью. – И тебе привет, мальчик. Смотрю, ты подрос, – Чавен опять обернулся к Сланцу. – Мы ждём только последнего гостя…