Мусор в мастерской уже убрали, всё блестело чистотой, пустотой и свежестью. Я обошёл помещение, показавшееся довольно большим. Теперь, когда ничто не загромождало пространство, здесь было где развернуться. Снизу ещё доносились металлические звуки и голоса, там работа шла своим чередом, но я не спустился проверять, вполне полагаясь на добросовестность слуги, а поднялся к Саторину.

Патрон всё так же возился с картинками, пожалуй, с места не сдвинулся, а не было меня довольно долго. Не успел я открыть рот, как он виновато на меня поглядел и начал сам:

— Тач, я ещё вчера хотел тебе сказать, только случая не было и устали мы, а потом ты уехал.

Я слегка запаниковал, не в силах представить, во что ещё мог вляпаться мой непредсказуемый гений. Неужели ночное представление так пагубно сказалась на его тонкой душевной организации? Он продолжал:

— Я говорил с Шерил. Подобрался к ней, когда схлынула эта паника и предложил вернуться. Я честно сказал, что был не в себе, когда её увольнял, и что тебе досталось ещё больше, но ты меня простил.

Сатрин умолк, виновато водя пальцем по рабочей панели. Рисунок на ней страшно морщился.

— А она? — поторопил я.

— Послала меня.

Какая женщина! Не слишком и стыдно стоять в длинном ряду других, отправленных в сакральное путешествие.

— А потом ещё добавила, что тебе так и надо, что сколько бы я не всыпал, ты заслуживаешь ещё большего и за то, что простил меня тоже.

— Наверное, она права. Не казнись, Саторин. Ты попытался, а это главное.

Он выдохнул воздух, испытывая явное облегчение от того, что сказал мне всё, что следовало, а я даже не рассердился. Хороший он у меня, надо беречь, а то, когда разом оскорбишь всех врагов, друзей вокруг остаётся на удивление мало.

— Собственно говоря, Ринни, я хочу поговорить по другому поводу. Знаю, как ты не любишь организационные вопросы и, поверь, решу их сам, если моя идея придётся по душе, пока просто выслушай.

Он насторожённо кивнул.

— Мне тут пришло в голову, что будет здорово, если вы с Диной поработаете вместе.

Он откинулся на спинку стула, потом нагнулся вперёд, словно намеревался встать, даже оторвал зад, но тут же опять плюхнул его на сиденье.

— Это прозвучало шокирующе? — осторожно поинтересовался я.

— Скорее невероятно. Я сам думал, что здорово было бы создать что-то вдвоём с ней, но ведь невозможно организовать такой странный союз.

— Дай согласие, и я сделаю.

— Ты это затеял, чтобы быть к ней ближе?

Как не шёл Саторину сердитый взгляд исподлобья, я всегда ценил его открытость и на всё был готов, чтобы он взирал на меня только прямо.

— Нет, чтобы ближе к ней был ты. Что объединяет лучше, чем совместный труд, часы, проводимые в мастерской за общими устремлениями и тайнами? Пусть Дина разглядит тебя — оно того стоит. Ну и заработать получится.

— У нас мало денег? — встревожился Саторин.

— По миру ещё не идём, но самое время озаботиться пополнением кармана. Если у вас сложится гармоничный дуэт, я мигом раздобуду заказы.

Саторин немедленно ушёл в себя, а я наблюдал, как его брови хмурятся иногда, потом разглаживаются, блестят и гаснут глаза, двигаются губы, словно он держит перед невидимой аудиторией неслышную речь. Погружение затягивалось, и я спросил:

— Ну так как?

— Я не против. Если ты сможешь это устроить.

Да уж постараюсь. Я отправился по знакомому адресу. После того, как мы с Саториным нахально ввалились ночью, принимать и одного меня явно не следовало. Женщина, выслушавшая мою просьбу, решительно замотала головой, но на счастье вышла сама Дина и мне не пришлось забираться в окно. Как вы понимаете, я всё равно проник бы к человеку, с которым твёрдо намерен пообщаться.

Прежде мы всё время оказывались без посторонних, а тут как назло не только давешняя дама уселась на диван рядом с Диной, но появился ещё и мужчина. Взгляд его меня насторожил. Нечестного человека угадать ещё проще, чем двуличного вампира.

В прежние времена я пустил бы в дело свои приторные улыбки и масляные речи, но слова Шерил, которые передал мне Саторин, обожгли сильнее, чем хотелось. Я понял, что готов и могу измениться, да и начинать это делать следует прямо сейчас, не дожидаясь так называемого удобного момента. Эти двое были те самые Хосе и Мария, которых Дина предлагала позвать в достопамятную ночь нашего знакомства. Забавно, что встреча всё же состоялась, но мне их присутствие не мешало.

Я повернулся к Дине и начал говорить. Изложил ей наши предложения, а когда опекуны подняли крик, что это грабёж и несусветная нелепость развернулся и прямо пошёл в атаку. Да — говорил я — озвученные условия могут показаться строгими, но я готов дать лишь то, что нам с Саториным сейчас по силам. Это не мифические золотые горы, а разумный план действий и прежде чем отвергать его следует взвешенно оценить условия предыдущего контракта.

Я ведь не с облаков упал на землю, раньше, чем ехать сюда, разузнал и о людях, окружавших Дину, и о том, какие документы её вынудили подписать. Я действовал прямо и резко, затребовал все бумаги, и когда Дина попросила опекунов их показать, внятно объяснил, насколько проигрывает от деталей заключённого соглашения творец и насколько выигрывают те, кто вообще ничего не делает рядом.

Пожалуй, я ни разу не улыбнулся, пока шли эти переговоры. Мне не требовалось. Стоило ли лицемерить, искать кривые пути, когда правда и так была на моей стороне?

Я понимал, что Дина, если в самом деле немного ко мне неравнодушна, склонится к предложенной точке зрения, но с другой стороны между нами случались и недоразумения, так что ни о каком соблазнении речи не шло. Я верил, что девочка с головой сообразит, как правильно распорядиться выгодой и напоследок посоветовал уволить нынешних опекунов и взять на эту роль родителей. Пока она была никем, требовались вложения, а теперь она вполне могла расплатиться со старыми долгами и заключить обязательства, которые позволят ей не только прилично зарабатывать, но и обеспечить благополучие всей семьи.

Покидая этот дом, я с удивлением понял, что могу гордиться собой, а не сгорать от стыда. Мне так понравились новые ощущения, что приставших ко мне в тёмном переулке сомнительного вида личностей я пальцем не тронул, лишь попил из того и другого, и не грубо, а бережно удерживая в объятиях.

После успешных переговоров и сытного ужина, ничто не могло так порадовать, как неспешная прогулка, и я отдался на волю города, который незаметно для себя любил, привыкая к нему целых два столетия. Шагая по улицам, я оценивал жизнь, которую здесь вёл, и с горечью признавал, что совершил немало ошибок. Некогда, уйдя в тень из-под ослепительного сияния короны, я решил, что тихая спячка в норе — лучший камуфляж для того, кто стремится спокойно ожидать очередного возвращения к обязанностям. Я радовался, что скрытый от досужего любопытства под маской легкомысленного бездельника буду надёжно ограждён от подозрений и притязаний. Я не подумал, что эта почти растительная жизнь затянет меня и превратит в существо, жаждущее лишь продолжения безмятежности.

Странно, что корни не пустил, превращаясь в чурбан — худшую разновидность дерева. Однажды дашь себе слабину, и вот уже вползает в душу уютная мысль, что несложно лицемерить, чтобы сохранить за собой тёплый угол. Раз за разом притязаний всё меньше, а диванов больше и что в итоге? Погремушка Тач, утративший уважение своё и окружающих, приспособленный к комфорту паразит.

Не то, чтобы я себя так сильно ругал, но твёрдо решил измениться. Самая важная тайна не стоит того, чтобы закапывать в грязь свою жизнь.

И я взялся за дело. Не так и сложно всё оказалось. Дина согласилась работать с Саториным, и мы спешно готовили оборудование и помещение. Приехали её родители, я мигом с ними подружился, пригласив запросто бывать у нас. Помог нанять специалиста и составить новый контракт, нашёл подходящее и недорогое жильё для всей семьи.