Выжить я их из клуба всё-таки выжил. Разлетелись белокурые птички по своим делам, один я остался — утомлённый до предела и заметно охрипший. Эмоций во мне не уцелело, лишь боль так и не ушла, я к ней привык и почти обрадовался уюту нашего с ней пребывания в одном теле.

Плюхнувшись в ближайшее кресло, я минуту или две мог лишь бездумно созерцать потолок. Когда взгляд переместился на стены, а разум отметил, что всей комнате не повредил бы качественный ремонт, я решил, что достаточно пришёл в себя и потащился вниз.

В диспетчерской торчал знакомый ленник.

— Корм свой забрать хочу, — сказал я приветливо.

Всегда стараюсь держаться учтиво с осведомлёнными людьми, иногда это помогает разжиться полезными сведениями.

— Да, господин.

Запомнил и меня, и мою собственность, сразу включил обзор нужной камеры. Бент лежал на кровати, бессмысленно теребя пальцами край подушки. Шаровары на нём были другого цвета, значит и помыться разрешают, и сменную одежду дают, я одобрительно кивнул.

— Вы на своей машине или прикажете подать каплю на подземную стоянку?

Тут и обслуживание на уровне. Ещё бы, за такие-то деньги!

— Прикажу каплю, — милостиво позволил я себя ублажить. Добродушно улыбнулся, не показывая клыки. — Можешь снимать мальчика с довольствия. Больше он сюда не вернётся.

Дрогнули уголки губ, воздух этот человек втянул не плавно, а толчками, в два приёма. Неужели ему до сих пор не всё равно? Он ведь не первый день состоит при общинной кормушке. Получается, я наношу ему травму, хотя и повода нет? А мне-то какое до этого дело?

— Я не убью парнишку, — сказал, почти инстинктивно стремясь снять чужую боль, хотя и не мог избавиться от своей. — Верну отцу.

Ленник глянул с недоверчивой пугливостью, столь характерной для людей его звания и я добавил поспешно: и для правдоподобия, и чтобы не показаться слишком хорошим:

— За вознаграждение, разумеется.

Зачем я так с чужим вассалом? Откуда это лёгкий, но вполне ощутимый стыд? Словно обязан быть человеком. Какие глупости. Улетело то время и не вернётся.

Я пошёл знакомым коридором, отворил дверь. Бент вскинул голову, увидев меня, дёрнулся вскочить, но не рискнул пошевелиться, лишь съёжился, затравлено следя взглядом за каждым моим движением. Я ведь для него палач, хотя чего там было тех пыток?

— Привет! — сказал я, усаживаясь на кровать. — Иди сюда.

Он послушно спустил ноги на пол, позволяя мне коснуться губами его шеи. Я принюхался, лизнул для верности кожу. Яд почти переработался, позволяя пить кровь, хотя теперь и ни к чему было. Я спохватился, что юношу даже одеть не во что, следовало попросить принести костюм, который с него сняли, но целы те тряпки или давно уничтожены как улика, думать не хотелось. Он выглядел немного плотнее меня, но поскольку я предпочитал одежду свободного кроя, моя куртка вполне годилась. А что босиком и шаровары слегка просвечивают — так это не повредит: капли управляются автоматом, тому всё равно, как выглядят пассажиры.

Я заставил Бента сунуть руки в рукава и застегнуть пуговицы, подтолкнул к выходу. Шёл он как на казнь, ноги переставлял, словно не гнулись, пришлось положить на плечо ладонь, чтобы обеспечить какое-никакое управление. В капле он затих, овладеть сознанием удалось без труда. Для его же пользы не следовало оставлять в памяти маршрута. По-хорошему полагалось стереть всё, но я решил сохранить в сознании человека эти страшные дни, быть может, приобретённый опыт научит вести себя разумно. Укусов на теле не было, следовательно, и доказательств тоже, а про ужасных вампиров пусть болтает что хочет.

Лишь когда мы остановились у дома его родителей, я отпустил на волю восприятие. Живого привратника не наблюдалось, я сообщил сенсорам у входа, что привёз молодого господина, и ворота тотчас распахнулись. Общественные капли обычно не заезжали на частные территории, но здесь мы проникли беспрепятственно. Поднесло к боковому входу. Дверь тоже раскрылась автоматически. Как видно, благоразумный родитель позаботился удалить слуг. Неглупо, учитывая, что он не знал в каком именно состоянии получит блудного сына.

Я опять повёл мальчика, подталкивая в плечо, потому что он так и не пришёл в себя, даже родные стены не внушили чувства безопасности. Он не верил, что жизнь способна повернуться к лучшему.

Запах привёл меня в кабинет. Элегантная и строгая обстановка заставила устыдиться за себя и как ни странно, за подопечного. Я подпихнул парнишку к креслу, чтобы фривольные шаровары не так бросались в глаза. Высокий плотный мужчина лет пятидесяти стоял возле стола, насторожённо поглядывая то на меня, то на сына.

— Мы держим слово! — сказал я высокомерно, стараясь не думать о том, что мои штаны тоже не дотягивают до здешнего барского великолепия.

— Я могу узнать подробности?

— Ваш парень стечением злых обстоятельств оказался в заведении, где людей используют против их воли и не совсем так, как они рассчитывали. Физически он не пострадал.

Отец снова посмотрел на сына, нет бы обнять, прижать к сердцу, ведь метался он в поисках наследника, с ума сходил, но куда там, даже рожа не дрогнула. Марку держит? Как у богатых всё сложно.

— Вы потребовали мало денег. Почему?

Мучило, конечно же искушение просить больше, по сути я ведь затраты не вернул, вложил их в аренду, а от Фенни возмещения убытков не дождёшься, у него карманы всегда пусты, но я чиркнул в воздухе пальцами. Вампиры так общаются между собой, впрочем, человек понял.

— Мне пришлось выкупить Бента, расходы вы мне компенсировали, так что баланс сведён.

Он склонил голову к плечу, словно признавая за моими словами резон и какой-никакой смысл (хотя это, вроде бы, одно и то же), потом обратил взгляд на причину всех хлопот.

— Иди к себе, мальчик, поговорим чуть позднее.

Бент оглянулся недоверчиво на меня, но кажется всерьёз поверил, что честно отпущен на волю. Он вскочил, а я, спохватившись, стащил куртку с его плеч и полным достоинства движением облачил в неё свои.

— Это моё, — объяснил. — Дал на время поносить. Полагаю, у вас здесь и так найдётся, чем прикрыть наготу.

Парнишка резво исчез в глубинах дома, затих его топот. Отец смотрел на меня внимательно, словно пытался понять некий глубинный смысл происходящего, и я терпеливо ждал, когда он решится сказать то, что кирпичом лежало на душе — знакомы мне такие взгляды.

— Человек, который ко мне приезжал с вашим поручением. Я его узнал. Вы его помощник?

Вот в чём дело, решил, что раз мы с Саториным известны как любовники, то не могли не втянуть в такое дело и третье лицо. Извращенцы же, озабочены до невозможности. Смешно стало, и я улыбнулся, не особенно опасаясь, что мне здесь за это влетит.

— Мы храним верность друг другу! — произнёс я как мог серьёзно.

Не знаю, что думал обо мне этот очень богатый и явно несентиментальный человек. Прикидывал как смешать с пылью? Ему стереть память, чтобы избавить от соблазна? Я с любопытством ждал. Когда он шагнул и протянул руку, признаться, растерялся, но сжал тёплую ладонь и по вечной своей привычке слегка поклонился.

Дом я покинул беспрепятственно, никто не пытался поймать и отметелить за всё хорошее, и на душе потеплело. Странно, но раньше я вообще никогда не задумывался о том, как моё существование влияет на жизнь окружающих людей, они просто были, как питательная среда у микроорганизма. Они не знали, насколько я вредный и позволяли существовать в своём пространстве. Я ими пользовался и не считал, что должен испытывать благодарность. Это же люди. А ведь после общения с вампирами на их человеческой сути отдыхал мой бедный разум. Ленник в клубе, страдавший о судьбе едва знакомого парня. Отец Бента, переломивший справедливый гнев потому, что полезно отличать поправимые последствия от фатальных. Кто знает, быть может, я обрёл шанс завести смертных друзей? Интересная мысль, постараюсь её обдумать, если выборы не снесут в бездну дорогой ценой доставшийся порядок.