Девочка хихикнула.

— Как можно правильно держать воображаемый лук? Он же у меня в голове.

То, как быстро Алина переходила от страха и гнева к детской беспечности, меня всерьез беспокоило. То, что ей довелось пережить, даже взрослого бы свело с ума, а она ведь еще совсем дитя. Я понятия не имел, что означало такое поведение и что нам теперь делать.

Они с Брасти пошли к лошадям, мы с Кестом последовали за ними.

— Так что? — тихо спросил он. — Что сказал Куньен?

— Куньен тоже ищет королевские чароиты, — ответил я, пока мы c Кестом вели своих лошадей позади каравана. — Он понимал, что мы не должны находиться в этой провинции. Поэтому сначала искренне решил, что мы поступили на службу к герцогине.

— Сколько из наших еще осталось? — спросил Кест.

— Он не знает. Сказал, что в Шеверане видел Киллату на корабле.

— Килатту? В Шеверане? Разве она не боится воды?

— Теперь я даже не уверен, ее ли он имел в виду. В любом случае Куньен говорил об одном из первых двенадцати магистратов, причем женского пола. Значит, мог иметь в виду и Дару. Ты же понимаешь, язык клинков не отличается точностью.

— Он нашел хоть какие–то подсказки о том, где находятся самоцветы?

Я вздохнул.

— Нет. Куньен постоянно двигался на север, но застрял, когда угодил в лапы разбойников.

— А потом их возглавил?

— Убедил, что сможет обеспечить им лучшую жизнь, чем его предшественник.

— И как ему это удалось?

— Он убил главаря.

Кест нахмурился, но я остановил его жестом.

— Он поклялся, что тот был настоящим мясником. Куньен убил его в честном поединке, — сказал я и попытался оттащить Чудище от куста, который она облюбовала.

Лошадь всхрапнула, чтобы напомнить мне, что мы лишь заключили временное перемирие, а не стали друзьями.

— В любом случае, — продолжил я, — банда Куньена за это время выросла, питаются они лучше, а в переделки попадают реже.

— Да, он собрал себе небольшое войско, — хмыкнул Кест.

— Сорок бойцов, вооруженных и хорошо обученных. Он продолжает идти на север в поисках чароитов. Нам неизвестно, как они выглядят и где могут находиться. Но, зная короля Пэлиса, можно предположить, что самоцветы могут быть в равной мере спрятаны как в маленькой деревушке, так и в большом городе.

— А он не узнал, сколько этих чароитов? Один или больше?

— Нет, но подозреваю, что их несколько. Пэлис не любил держать все яйца в одной корзине.

Кест взглянул в гаснущее небо.

— Фалькио, каким образом мы должны их обнаружить? Уже пять лет прошло, а мы все еще полагаемся на слухи и питаем надежды. Какие у нас вообще шансы найти их?

— Не знаю, — признался я. — Но нужно постараться сделать это, прежде чем герцоги окончательно захватят престол. Настоящая карманная королева послужит им гораздо лучше, чем Совет регентов. Тремонди мертв, и шанс на то, что плащеносцы станут хранителями дорог, умер вместе с ним — теперь ничто их не остановит.

— Так почему бы нам не убить Валиану, чтобы хоть на какое–то время помешать их планам?

Я даже восхитился, что, обсуждая убийство, он не постеснялся назвать ее по имени.

— А ты не думал о том, что, возможно, она не самый лучший выбор? — спросил я.

— Что ты имеешь в виду?

— Если бы ты почти восемнадцать лет замышлял захватить власть над королевством с помощью марионеточной принцессы, то разве ты не попытался бы — я даже не знаю, как сказать, — лучше подготовить ее?

— Она тщеславная пустышка; каких еще качеств ей, по–твоему, не хватает?

Я немного подумал и ответил:

— Жестокости, например. Разве на ее месте не должен оказаться кто–то более расчетливый?

— Не знаю, но, думаю, ты здесь кое–что нащупал.

— Опиши ее мать.

— Герцогиню Херворскую? — спросил он и принялся загибать пальцы. — Хладнокровная, расчетливая, очень умная, да к тому же смелая. Тиран из тиранов.

— Полностью согласен. Так почему она не подготовила свою дочь как следует? Валиана высокомерна и требовательна, но не бессердечна. А что насчет Алины? Когда герцог Рижуйский узнает, что его марионеточная принцесса прячет девочку, которую он собирается убить, вряд ли ему это понравится. В Рижу он подписал родословную грамоту Валианы, чтобы она смогла представить ее Совету регентов, но это вовсе не означает, что отец не может причинить ей зло. У него множество способов настроить остальных герцогов против дочери.

— Это политика, Фалькио, — нетерпеливо сказал Кест. — Политика, философия и стратегия. Когда ты так говоришь, то напоминаешь мне короля и заставляешь нервничать.

— Неужели тебе все равно, если герцоги навсегда захватят престол?

— Конечно, нет. Именно поэтому я и выжидаю подходящего момента, чтобы убить Валиану. Я ждал твоего возвращения, Фалькио, ждал дольше, чем пообещал. Ты бросил нас, чтобы спасти жизнь девчонки, в надежде найти ответ на вопрос, как остановить заговор герцогов? Ты его не нашел. Девчонка жива, и это прекрасно, но ничего не изменилось, насколько я понимаю; поэтому я сделаю то, чего не станешь делать ты. Убью Валиану. А если смогу заодно добраться до ее матери–стервы, то и ее уничтожу. Если бы у тебя осталась хоть капля здравого смысла, ты бы меня поддержал. Ты бы…

— Не начинай, Кест, — попросил я. — Я устал, у меня ломит все тело. Этот парень уронил мне на голову клинок. Дай мне время.

Я поверить не мог, что вообще собираюсь рассмотреть его план. Неужели мы уже до такого дошли?

— Брасти меня поддерживает, Фалькио, — тихо продолжил Кест. — Он не хотел тебе говорить, но это так.

— Значит, вот к чему пришли величайшие умы плащеносцев?

Кест вздохнул и сказал:

— Как мы до этого докатились?

— Что ты имеешь в виду?

— Как мы так быстро распались? Киллата, Дара, Найл, Джейкин, Старый Тобб… нас было сто сорок четыре, а за пять лет мы встретили лишь двоих–троих.

— Думаю, что именно этого и добивался король. Он не хотел, чтобы мы собрались вместе: так герцоги скоро поняли бы, что мы представляем для них опасность, и бросили бы против нас свои войска.

Кест улыбнулся.

— Им бы точно пришлось это сделать. Сто сорок четыре плащеносца скачут на лошадях с клинками наголо, полы плащей развеваются на ветру, а мы поем боевую песню во имя справедливости в мире. Вот бы такое увидеть!

Я промолчал. В самом деле, то еще зрелище. Именно это я надеялся увидеть, когда герцоги выслали войска к Араморскому замку. Увидеть, как все плащеносцы выйдут против войска, превосходящего их в пятьдесят раз, но не имеющего и десятой доли нашего рвения и умений. Вот на такое я бы и впрямь посмотрел.

Но мне пришлось отдать приказ к отступлению, и мы прошли мимо, как нищие, вымаливающие кусок хлеба. Один из герцогских генералов читал нам приказ о помиловании как раз в тот момент, когда короля тащили на крышу башни, в которой годами держал его отец.

Кест тронул меня за плечо, отвлекая от мрачных мыслей, и указал на Фелтока, который приближался к нам. Мы сильно отстали от каравана, но, с другой стороны, капитан сам приказал нам убедиться, что за нами никто не следит.

— Мы приближаемся к Орисону, — сообщил он. — Прибыл эскорт герцога Перо, чтобы препроводить нас в город.

— Хорошо, — зевая, сказал я. — Мягкая постель мне бы сегодня не помешала.

— Нет, плохо, — возразил капитан. — Мы не просили присылать эскорт и не собирались заходить в Орисон.

— Лучше сразу меня убей, — сказал я Кесту, седлая Чудище и заставляя ее пойти рысью.

— Полагаю, что все идет точно в соответствии с их планом, — ответил он.

Их было сорок, все в доспехах и верхом. Я насчитал восемь арбалетчиков с кинжалами, все остальные были вооружены клинками и копьями. Они шли, выстроившись в четыре ряда; между третьим и четвертым рядами ехала искусно украшенная карета, запряженная четверкой лошадей, на ней развевалось знамя Орисона.