Минут десять я сидела около реки. Я кидала в воду камни, но все равно боялась потрогать её рукой. Тишину нарушали только шум деревьев и пение птиц. Но внезапно я услышала крики, совсем рядом.

На соседнем берегу раздавался визг сердитых подростков. Вскоре я увидела толпу, бежавшую за одной девочкой. Я привстала, чтобы разглядеть эту сцену получше. Вот они бегут. Девочка, за которой гнались, поскользнулась на луже и упала в грязь. Семеро подростков окружили её, потом схватили за руки и ноги и уже собрались бросить в реку, как вдруг один из них увидел меня. Я быстро спряталась за дерево, но было уже поздно. Мальчик, что заметил меня, сообщил об этом и остальным. Они отпустили девочку и убежали, ругаясь на меня и друг на друга. Тот, что сообразил и побежал самым последним, не забыл напоследок пнуть девочку ногой. А я, злясь на тупых дикарей-ровесников, всё ещё сидела за деревом. Я знала, они исчезли! Но почему я не вставала? Мне было страшно идти к этой незнакомой девочке. Я слышала, как она рыдает, и каждый её вопль бил мне в сердце. Мне очень хотелось подойти к ней, помочь ей. Я ругала себя за свою скромность, пугливость и нерешительность! Наконец я взяла себя в руки и бросилась через мост на другой берег. Я приблизилась к худенькой рыжеволосой девочке, которая всё ещё лежала в грязи и плакала. Я не нашла, что сказать ей, поэтому просто протянула руку и помогла ей встать. Сквозь слёзы я расслышала слово «спасибо». Девочка обняла меня, и я похлопала её по плечу. Она всхлипнула ещё несколько раз и посмотрела на меня.

– Как тебя зовут? – хмуро спросила я. Это было первое, что пришло мне в голову.

– С…Стася… – прошептала она.

– Тебе не больно?

Она лишь отрицательно покачала головой. В этот момент я заметила странную маленькую косичку среди распущенных волос на левой стороне.

Я порылась в карманах куртки и нашла платок.

– На, вытри лицо.

Я подала ей его, она вновь поблагодарила меня, протерла лицо платком, но только размазала грязь и испачкала мой платок.

– Мм… Лучше в озере, лицо всё еще грязное.

Она не ответила мне, лишь подошла к озеру и начала промакивать лицо мутной водой. Я присела рядом. Когда её лицо стало более-менее чистым, она повернулась и стала ещё тщательнее рассматривать меня.

– Я Мэрилин, – наконец представилась я.

Она немного помолчала, оглядываясь вокруг.

– Мэрилин? Я… тебя впервые вижу… Ты живёшь в Домина? В соседней деревне?

– Нет, м… – тут я потерялась. Мне вовсе не хотелось завязывать знакомство с человеком, начиная с рассказа о том, что я переехала в деревушку, где выросла моя мама, чтобы потом меня могли госпитализировать из-за рака лёгких. – Я из Робин-Вилля, но сейчас живу здесь, в Бирюзовом лесу. Вообще я очень редко сюда приезжаю. Тут моя мама родилась, поэтому у нас тут квартира.

– Извини, не могла бы ты ещё раз повторить? Откуда ты?

– Из Робин-Вилля. Это такой серый-серый туманный город к северу отсюда.

– Да, я слышала о нём.

– А ты здесь живёшь, я так понимаю? В Бирюзовом лесу?

– Да… – задумалась она, потом снова поглядела на меня, – Всегда здесь жила, и моя мама тоже, и бабушка и так далее… В этом захолустье.

– А мне нравится это место, – честно ответила я, – Тут для меня родилась свобода. Леса из деревьев, а не из домов… И люди у вас чудаковатые… У вас праздник сегодня? Почему вы такие веселые?

– Причем тут праздник? – засмеялась она, – Всё как и всегда. А зачем нам хмуриться? – она удивилась, – У нас всё хорошо. Конечно, скучновато… Но мы часто играем с ребятами на улице…

– С этими ребятами? У вас такая игра, лупить друг друга по роже?

Стася замолчала. Она посмотрела в воду.

– Нет… У меня тут мало друзей. Здесь далеко не все дружелюбные, особенно мои ровесники, – она запнулась. – Прости, я не хочу об этом говорить.

Я не стала её упрашивать, хотя мне было очень интересно. Я изо всех сил пыталась не кашлять при новом человеке, но не удержалась, и у меня случился приступ. Я схватила ингалятор и стала вдыхать этот безвкусный порошок. Стася вытаращила на меня свои глаза, а когда приступ прекратился, спросила:

– У тебя астма?

– Да, – соврала я.

– Бедная… У моей сестры тоже была астма… – тут она замолчала.

– Была?

– Моя сестра умерла… – Стася всхлипнула. Я решила не продолжать эту тему и сразу перейти на другую.

– Расскажи мне… О своём городе, пожалуйста. Что-нибудь хорошее… – попросила я Стасю.

Я смотрела на неё. Она начала рассказывать, что Бирюзовый лес – не такой уж и простой город. Она восторженно описывала заброшенные дома, тёмный лес с вампирами и призраками, русалок в реке Бирюза… И мы заговорили о мистике.

Мне было очень интересно её слушать. Хоть я и не верила в бога, магия и всё необъяснимое всегда завораживали меня.

Мне захотелось побывать во всех этих мрачных историях, быть призраком или зомби, утопшим или зарытым, вампиром или оборотнем… Познать трагедию, иронию, драму, почувствовать себя особенным. Но сейчас меня делает особенной только мой кашель, а мир не перестаёт казаться скучным.

При мысли об этом всё снова приобрело серые краски.

Мы шли и разговаривали. Приступов больше не случалось, я даже не замечала, что кашляю. На время я даже забыла о своей болезни. Мы болтали обо всём: о школе и уроках, о родителях и детях, о своем потерянном поколении. Когда наступил вечер, я вспомнила, что бабушка и знать не знает о моём «подвиге» – решении выйти за дверь.

Когда мы вернулись в Бирюзовый лес, я попросила Стасю не слишком быть на виду, чтобы новые для меня люди не стали расспрашивать незнакомого им человека.

Я попрощалась со Стасей, и мы расстались. Я наконец поняла, кого она мне напоминает. В детстве я часто смотрела мультсериал, который назывался «Чувство границ свободы». Это был мультик про беспризорников и двоих детей из состоявшейся семьи. Так вот, одного из героев тоже звали Стася. И мало того, этот персонаж был очень похож внешне на эту Стасю, в реальной жизни! И, насколько я помнила, она тоже любила лазать по заброшкам и верила в призраков. Я всегда мечтала о такой подруге, и неужели я её наконец нашла?..

Поднявшись на свой этаж, я остановилась. Что сказать бабушке и как ей объяснить, почему я ушла? Я продумывала наш диалог в голове, разговаривая сама с собой, но в итоге пришла к выводу, что лучше сказать правду. Но как только я подошла к двери, чтобы постучаться, бабушка открыла и закричала:

– Ты где была? Я тебя вот уже два часа по городу ищу!

Она схватила меня за пальто и затащила в нашу лачугу. Захлопнув дверь, она ударила меня по лицу.

– Ты что делаешь?! – крикнула я ей.

– Ты хоть понимаешь? Где твои мозги?! Ты идёшь на улицу в таком положении!

– Отстань…

– Отстань? Вот как ты разговариваешь со своей бабушкой!

Она отвернулась от меня и пошла на кухню, я пошла следом.

– Ладно, извини меня, пожалуйста…

Она повернулась ко мне. Я увидела, что она плачет.

– Ты что, не понимаешь? Всем и так плохо! А теперь ты ещё и уходишь из дому на улицу! Нет ни записки, ни сообщения… Могла хотя бы позвонить!

– Ты не понимаешь…

– Чего не понимаю?

– Ты не понимаешь! Я… Я целый год не выходила на улицу! Ну и плевать, может, у меня рак лёгких! Какая разница? Самое обидное, что я так и не узнала жизнь! Ни-че-го! Я просто ни-че-го не знаю о том, что за окном! Мир за окном для меня чужой… Дом – больница, еда – лекарства… Я только стала подростком, а мне уже помирать! Возможно, я скоро умру! Так дай же мне немного побыть на улице, погулять с людьми! Я же не заразна!

Бабушка ничего не ответила. Она только обняла меня и заплакала.

– Прости меня, пожалуйста, – выплакала она, – И прости, что ударила… И так переживала…

Она ещё крепче прижала меня к себе. От объятий меня начало тошнить, хотя на этот раз меня тошнило и от самой себя. В самом деле, нужно было хоть записку оставить, что я ухожу… Эти люди вроде как «заботятся обо мне», во что с трудом верилось.