Я помню девушку… На ней была маска! У неё было длинное платье…Длинные волосы… Вокруг нас была бесконечная темнота. Я услышала плач мамы, сестры, грубые слова Дакоты, но на этот раз они не пожирали меня изнутри. До этого… Что было до этого?

Я вспомнила огонь. Много огня. И тут я увидела себя, спасающую незнакомую девочку в горящем доме… Я разбила стекло правой рукой… П оэтому она у меня и болит. Помню, мне было тяжело дышать, я потеряла сознание…

И вот я здесь.

Тут же я услышала посторонний голос. Это был мой врач, к которому я ходила последние несколько недель. Потом я услышала голос бабушки. Я попыталась повернуться к ним, но мне всё ещё было тяжело.

Но тут они сами подошли ко мне. Я увидела свою бабушку. Она плакала и в то же время улыбалась. Она схватила меня за левую руку и начала благодарить высшие силы за то, что я очнулась.

Мне было тяжело. Я понимала, что снова теряю сознание.

Опять помутнение…

Сколько я проспала?

Я открыла глаза. Боль была слабее, но левый глаз я так и не смогла открыть. Тут я поняла, что половина моего лица перевязана. Затем я почувствовала боль в левой части шеи и в плече… Неужели и там ожоги?

Я могла двигать головой. Посмотрела вниз и увидела перевязанную правую руку. Ноги были в ожогах. Наверное, это произошло уже после того, как я потеряла сознание…

В палате никого больше не было. Рядом пустовали постели. Я услышала, как в коридоре за дверью в мою палату ходят люди. Оттуда же доносился детский смех вперемешку с криками и слезами.

Я взглянула в окно и увидела прекрасный персиковый закат. На столе рядом с моей кроватью стояла ваза со странными буро-оранжевыми цветами – космидиумами. Я попыталась дотронуться до них левой рукой, но двигаться было всё так же тяжело.

В этот момент в палату вошла медсестра. Видя, что я очнулась, она вышла обратно в коридор и окликнула моего врача.

Она подошла ко мне.

– Как ты себя чувствуешь?

Я попыталась ответить ей, но говорить было тяжело.

– Это нормально, после пожара-то… Дым обжёг тебе горло…

Она пододвинула стоящий рядом стул поближе к моей койке и села.

– Это скоро пройдёт. Сначала ты будешь шептать, а потом голос и вовсе вернётся.

В мою палату вошёл доктор Малис.

– Мэри!

За ним появилась и бабушка.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил меня он.

– Она не может пока говорить, – напомнила ему медсестра.

– Ничего, скоро пройдёт, – радостно ответил тот.

Бабушка молча стояла в углу палаты и наблюдала за происходящим.

– Не знал, что ты у нас такая смелая, – продолжил он, – далеко не каждый осмелится залезть в горящий дом, да и выбить оконное стекло своими силами … Я до сих пор не представляю, как это у тебя получилось.

Мне стало интересно, что же случилось с той девочкой?

– Та девочка лежит в соседней палате, – и почему все знают, о чём я сейчас думаю?.. – И она очень хочет увидеть тебя.

Медсестра прошептала ему что-то на ухо, потом вышла из палаты. Врач достал фонендоскоп и стал слушать моё дыхание и сердцебиение. На мгновение он замер, будто думая о чём-то.

Он убрал фонендоскоп, немного замешкался, пару раз кашлянул.

– Попробуй… подвигать руками, Мэри.

Я пыталась хоть как-то пошевелить левой рукой, но мне было больно. Наконец я смогла её слегка приподнять, и то это далось мне с большим трудом.

– Ну… Ничего странного, ты же проспала несколько дней. Это скоро пройдёт.

Врач резко встал и вышел из палаты, позвав за собой бабушку. Когда они исчезли, я ещё раз попыталась пошевелить руками и ногами.

Но тут зашла девочка. Она смущённо подошла ко мне, а я всё никак не могла разглядеть её лицо, потому что оно пряталось за распущенными русыми волосами.

– Привет… – прошептала она мне.

Я даже не стала стараться что-то ответить ей. Она села на стул, что стоял рядом с моей кроватью.

– Я… Я хотела бы поблагодарить тебя, – она убрала волосы с лица, я заметила несколько порезов на щеке и только сейчас поняла, кто это был, – Спасибо, что спасла меня.

Я смотрела на неё, исследуя каждый уголок её лица. Её карие глаза были полны тоски, но умный и суровый взгляд несколько смутил меня. Девочка взяла меня за левую руку и прижала её к себе.

– Правда… – продолжала она, и в её голосе звучали ноты горечи и признательности, которым я почему-то не поверила, – Мне… мне очень стыдно, и жаль тебя. Спасибо… Меня зовут Пяйве, – это она сказала уже более спокойным тоном, – А как тебя?

Своим шипением я дала ей понять, что мне тяжело говорить.

– Мне жаль, что ты так пострадала из-за меня…

Я впервые в жизни почувствовала себя героем. Мне было приятно слушать её, ибо эти слова – как бальзам для моей чёрной, наполненной ненавистью души. И хотя я не очень доверяла словам спасённой в пожаре девочки, слышать адресованные мне комплименты было непривычно и поэтому лестно.

Она вновь окинула меня взглядом, внимательно осматривая мою правую руку.

– Я помню, как ты выбила стекло рукой… Как только я выбралась, я увидела, что ты падаешь в обморок. Буквально через пару секунд обрушился потолок. Благо, в тот же самый момент приехала скорая и пожарные, и тебя смогли спасти. Поэтому ты в таких ожогах…

Она о чём-то задумалась, потом внезапно открыла рот, будто желая что-то поведать мне, но не проронила ни единого слова. Она смотрела мне в глаза. Мы молча вглядывались друг в друга в течение нескольких секунд, как вдруг в палату вошла медсестра, на этот раз другая. Строгим голосом она подозвала к себе Пяйве.

– Ладно, я ещё приду к тебе, – она встала, – Спасибо тебе ещё раз.

Пяйве вышла из палаты в сопровождении медсестры. Я вновь осталась одна.

Я взглянула в окно. Солнце уже село, но небо всё так же оставалось лиловым. Прямо за окном росло красивое дерево. Несколько минут я смотрела на шевелящиеся от ветра листья. На душе у меня было как никогда спокойно. Я чувствовала, что моя жизнь уже никогда не будет прежней. Но что именно в ней так изменилось?

Я опять вспомнила того призрака, что пришёл ко мне во тьме. Но почему-то я с трудом могла представить её образ. Кто она? Зачем она мне помогла?

Правильно ли я сделала, что согласилась? Ещё не знаю. Рада ли я, что не умерла? Глядя на мир за моим окном, я думаю, да. Я рада, что жива. Я поняла, что теперь не хочу тратить время на самокритику и самокопание. Я обещаю, что постараюсь меньше сокрушаться и думать о плохом. Судьба преподнесла мне второй шанс, она дала мне возможность полностью изменить мою жизнь. И я ей воспользуюсь.

Но мне интересно одно: принадлежит ли мне всё ещё моя жизнь?

Рано утром меня разбудили, чтобы сделать укол. После этого мне спать не хотелось. Не из-за того, что было больно. Просто я слишком много спала последние дни. Кроме того, из-за утренних уколов проснулись маленькие дети, чей крик в любом случае не дал бы мне заснуть.

Я уже спокойно могла двигать левой рукой, да и правой тоже. Порезы почти не болели, но пальцами шевелить было всё ещё трудновато. Я попыталась встать на ноги, но, как только я коснулась ими пола, они жутко заболели.

Я расстраивалась, что девушка из тьмы не пришла ко мне во сне. Снов вообще не было! Ничего! Обычно мне хоть что-то снится…

Я помню, мама однажды сказала мне, что во снах нам являются люди, которые были знакомы нам в прошлой жизни, люди, которых помнит лишь наша душа, потому что некогда они были нам родными. Но эти люди давно мертвы, и их нет сейчас в этом мире. Вот они и приходят к нам во сне до тех самых пор, пока не родятся здесь, и, однажды встретив их, мы вспомним друг друга, но не будем понимать, откуда мы друг друга знаем. Конечно, это всё может показаться вам бредом больного, но я верю в это. Потому что иногда, проходя мимо незнакомца, я ощущаю, словно мы с ним уже давно знакомы… Правда, с этими людьми после и завязываются отношения, будто подсознание знает, что именно этот человек сыграет в нашей жизни особую роль. И я могу поклясться, что любой это ощущал хотя бы однажды.