— У нас не получится сражаться заодно с Террором. После того, что они сделали, у меня нет никакого желания это делать. Независимо от целей. Более того, мы убили многих чародеев. Захватили самое важное их пристанище. Башня Света наполнилась их кровью. Такое никто не забудет. Никогда.

— Чародеи наши враги, — добавил Ясон. — Отныне и до того, как умрет последний из них. Потому что сделанное нами они не простят.

— Как и мы не простим им то, что они посмели пленить тебя. Они с самого начала были в сговоре с Террором. Такого я предвидеть не смог. — Король рассерженно свел брови вместе.

"Точно", — подумала Тиа. "Говард думает, что общество чародеев с самого начала было в союзе с Террором. И что они помогли меня похитить. Точнее, похитить не меня, а ее. Хотя и меня тоже…".

— Согласен, — выдал Ясон. — Чародеи свой выбор сделали. Вмешались в войну, хотя всегда утверждали, что они не суются в распри королей. Ни о каком перемирии теперь речи быть не может. Но я хотел поговорить не совсем об этом, мой король.

— Так о чем же?

— Король Харви обзавелся драконом. Это подтвердили наши шпионы.

— Он снова разбил тарелку. Это уже пятый раз за неделю.

— Осколки собрал? — Строго спросил Ронго.

Стражник утвердительно кивнул.

— Конечно. Как вы и говорили. Ни одной не осталось.

Ронго был взволнован. Он хорошо помнил наставления принцессы Тиамат: "С этим осторожнее. Он опасен. Он словно проникает в голову. Не позволяйте ему запутать вас. Поскорее выпытайте все что нужно и убейте его.". В тот раз мастер пыточных дел, пусть вежливо, но все же отмахнулся от слов девчонки. Куда же ей учить того, кто уже много лет вытягивает правду из бедолаг, оказавшихся в плену. Так он считал. И не без оснований. Ведь Ронго всегда находил правильный подход к каждому из тех, кому не повезло встретиться с ним, будучи связанным. Некоторым он ломал ребра. Другим — выворачивал руки. Кто-то не переносил змей. Кто-то боялся воды. Находились и такие, с кем было достаточно провести устрашающую беседу. Но этот чародей, которого Ронго уже успел невзлюбить сильнее чем своего покойного отца, был совсем иным. К нему был свой подход, в этом мучитель не сомневался. Вот только найти такой подход он пока не мог.

— Ну что, соскучился по мне? Ха-ха! — Ронго ввалился в темное помещение, как всегда, с ярко светящимся факелом в руках.

Кот молчал, но голову поднял.

— Мне тут доложили, что ты плохо ешь. Тарелки бьешь. Нехорошо-о. Ой как нехорошо-о.

Чародей, привязанный к стулу, все еще молчал.

— Думаешь, ты умный? Можешь думаешь обмануть меня? — Ронго подступил ближе, почти вплотную. — Я на все готов, дуралей. Думаешь я не догадался что ты не просто так тарелки ломаешь? Зачем тебе осколки? Думал веревку перерезать? Ха-ха-ха!

Ронго выпрямился, засучил рукав и потянулся рукой к столику с лезвиями.

— Снова порезать тебя, может? — Мастер пыточных дел широко улыбнулся. Толстые губы раздвинулись, между ними повисла тоненькая нить слюны, а за ней показались неровные зубы, отдающие желтизной. — Это уж я могу. О как могу!

Однако лезвие в ход он не пустил. Зато пустил в дело кулак. Это был довольно резкий удар для того толстяка, как отметил Кот. Чародей согнулся, громко кашлянул и выплеснул наружу большую часть холодного супа, который ему принесли этим утром. Почти все из того, что вышло изо рта чародея, угодило на рукав Ронго, и лишь несколько капель добрались до штанов чародея, когда мучитель оттянул свою руку.

— Ах ты уррро-од! — Завопил Ронго, тряхнув обрызганной дланью и запачкав пол. — К черту тебя, псих ненормальный. Хрен с той магичкой. Такое терпеть я не буду. Не-ет, не буду. — Он развернулся и неспешным шагом направился к стальной двери. — Жди меня. Я вернусь очень скоро. И тогда ты умрешь.

Вопреки своим обещаниям, вернулся Ронго спустя не один час. Как сообразил Кот, это время понадобилось мучителю для того, чтобы убедить свое начальство в том, что чародей не заговорит. И что пришло время заканчивать с ним. Кот был в этом уверен. А, как подсказывал ему личный опыт, то, в чем он был уверен, редко оказывалось ложью. Вот и сейчас не оказалось.

— Ну вот и все, чародеюшка! — Снова неприятная улыбка. — Я пришел забрать твою жизнь. Но последний шанс у тебя есть. — Он подступил ближе, звучно заперев за собой тяжелую дверь. — Скажи, куда направилась магичка. Мы-то ее все равно найдем, вопрос времени. Но тебе решать, как ты умрешь. Быстро или медленно. Я вот…кх-х. кхы-х, акх-х…

Воротник кожаной накидки сильно сжался, сдавливая горло Ронго. Рукава гамбезона затвердели, не сгибались, из-за чего мучитель не смог поднять руки, чтобы потянуться к своей шее. То же случилось и со штанинами. Вся его одежда теперь была твердой как сталь, и он почти не мог двигаться. Не мог он и вскрикнуть, давка на шею усиливалась, лицо заливалось кровью, а испуганно-недоумевающий взгляд уперся в Кота. Тот наконец заговорил.

— Для начала я бы хотел выразить тебе свою благодарность. Твоя неподдельная вера в собственную дальновидность позволила мне по истине насладиться временем, проведенным здесь.

— Кхх…ка-ак? — Сильно напрягаясь, прокряхтел Ронго.

— Вряд ли твоего ума хватит на то, чтобы хотя бы представить, какое удовольствие я получаю, когда наблюдаю, как кто-то, искренне убежденный в успехе, пытается избежать неминуемого поражения. — Чародей по привычке склонил голову набок, по-птичьи. — Ты наивно полагал, что я бью тарелки для того, чтобы как-то использовать осколки. Большего от тебя я и не ожидал. Это забавляло меня. Забавляли твои старания. Твоя уверенность в том, что ты понимаешь мои намерения, что ты предотвращаешь мой план от свершения. Откуда же тебе было знать, что моя победа была неминуемой с самого начала. Мне не нужны были эти тарелки. Я разбивал их для того, чтобы ты приносил новые. Признаю, я допустил ошибку. Я полагал, что посуду вы принесете с верхнего этажа. Оттуда, где все по-прежнему пропитано энергией жизни. Ведь здесь ее нет. Кувшин забрал в себя все, когда вы его актривировали. И если бы ты принес мне тарелку, которая в момент использования кувшина не была в зоне его действия, то я бы использовал ее как источник магии. Малый, но все же источник. Однако все эти тарелки, что мне приносили, были пустышками. Тогда я осознал, что кухню вы расположили где-то здесь, недалеко. Ведь я прав? Она прямо тут, за стеной. И она была в пределах действия артефакта, когда он был задействован. Пустышки. Сплошные пустышки вокруг. А мне нужен был предмет, в котором есть магия. И я стал ждать. Ждать, пока ты переоденешься. Но ты две недели носил на себе то тряпье. Твой мерзкий запах подтверждал, что ты даже и не мылся. Меня тошнило от тебя. Тогда я решил помочь тебе. И вот он, результат. Ты переоделся. И, как я и предполагал, новую одежду ты взял с верхних этажей. За что тебе спасибо. Я благодарю тебя за твою глупость. Без таких людей как ты мир был бы скучен. — Внезапно часть плаща Ронго с хрустом оторвалась, подлетела к рядом стоящему столику, снова приняла мягкую форму, обернулась вокруг рукояти одного из кинжалов и по воздуху потащила тот к Коту. Понадобилось лишь пять секунд на то, чтобы разрезать веревки. Теперь Кот поднялся со стула, сжимая в руках клинок и изучая оружие любопытным взглядом.

— Так это он, значит. Несущий Боль. Так ты его назвал. Но это ведь неправда. Разве он выполнил свою роль? Нет, конечно же нет. Великие клинки получали свои имена и наводили ужас лишь потому, что были использованы правильно. В правильных руках. Убивающий Великанов, Сносящий Головы, Погибель Троллей, это все досталось мечам, но не они убили великана, не они обезглавливали, не они принесли смерть троллям. Это все дела воинов. А клинки были инструментами. Любой другой меч мог бы стать Сносящим Головы, если бы его небезысвестный Кива Дескартес взял с собой на битву у Кровавой Реки. И наоборот, если бы тот меч, что сейчас зовется Сносящим Головы, оказался в руках другого воина в тот день, то остался бы безымянной железкой, затерявшейся среди трупов. Иными словами… — он сделал шаг к новопленному, который совсем недавно был мучителем, — это я Несущий Боль. А это, — он поднес лезвие к перепуганному и заметно посиневшему от недостатка воздуха лицу Ронго, — мой инструмент. И сегодня я покажу тебе, как нужно приносить боль. Как это делается на самом деле.