– Я не уловил смысл предложения. Не думаете ли вы, что между нами завязываются личные отношения?

– Да. Как раз это я и имела в виду.

– С долей симпатии?

– Думаю.

– Я тоже так думаю. – Он взглянул на нее и напомнил: – Вы же сказали при первой встрече, что этого не произойдет.

– Я сказала?

– Да. Во всяком случае, вы мне очень нравитесь, и я рад, что теперь все прояснилось.

– Да.

Он заметил, как сильно дрожат ее руки, и почувствовал, что от волнения у него пересохло во рту.

– Ну... так... что нам делать?

– Ничего. – Майор откашлялась и выбросила сигарету в траву. – Если вы хотите, чтобы я внесла в рапорт ваше заявление, сообщите мне об этом завтра до полудня.

– Где вы остановились?

– В доме для гостей. Здесь.

– Может быть, мы сегодня пообедаем?

– Конечно, нет, если не хотите на меня навлечь еще большую беду.

– Извините, я не хотел.

– Если бы на вашем месте оказался другой, я бы сказала, что это продуманный ход для получения некоторого преимущества. Во всяком случае, я виновата в таком, я бы сказала, романтическом повороте событий так же, как и вы. – Она протянула руку. – До свидания, лейтенант.

– Сегодня вечером я буду у себя. – Он крепко пожал ее руку.

– А у себя. – Выдернув руку, Карен, не оглядываясь, ушла.

Тайсон следил за резкими движениями майора, идущей по яркой солнечной террасе. Он сказал сам себе:

– Ну и что. В конце концов, ничто человеческое нам не чуждо.

Он твердо знал, что непременно увидится с ней снова, и предчувствовал, что ничего из этого не выйдет – не в плане постели, а в плане судьбы. Он не мог отрицать, что судьба распорядилась бы по-иному, встреться они при других обстоятельствах. Размышляя над жизненными коллизиями, он понял, что когда наступит время расстаться, они оба порадуются, что изменили жизнь друг друга к лучшему.

Бен Тайсон лежал растянувшись на кушетке в темной гостиной. Небольшая комната нагрелась за день так, что теперь, изнывая от жары, он надел одни лишь спортивные трусы. Бутылка холодного пива одиноко стояла на сервировочном столе. Он сел и глубоко вздохнул. Пробежка длиной в две мили вокруг гарнизона вконец измотала его. Ты слишком много куришь и пьешь, и к тому же ты уже старый, думал про себя Тайсон. Ему на память пришли те времена, когда без тренировки он не проводил ни дня. Ежедневные форсированные броски до тридцати минут с полным боевым снаряжением, по сотне отжиманий, восхождение на гору пятьсот футов высотой только закаливали и укрепляли его молодое тело. Ну, тогда ты был крепыш, Тайсон, устало мотнул он головой.

Он медленно подошел к небольшому оконному вентилятору. Бен не знал, какую политику проводило начальство, лишая его кондиционера, но ему это было безразлично, потому что он решил обходиться без обычных удобств, несмотря на то, что его намерение ослабевало под влиянием погодных условий. Слизняк, ты, Тайсон. Слизняк. Он сделал пятьдесят прыжков, чередуя их с наклонами. Пока занимался, оглядел комнату. Ее недавно выкрасили, ухлопав полгаллона краски, как прикинул он. На первом этаже размещалась кухня и небольшая столовая. Наверху две спальни и ванная. Все квартиры на двух уровнях в здешних кирпичных домах походили одна на другую. Семьи, проживавшие в них с одним или двумя детьми, приходились теперь ему соседями. Тайсон, обратился он к себе, ты потерял связь с миром.

Дешевая кленовая мебель – казенное имущество – была расставлена по комнате, но привезти свою собственную, как ему сказали, он не мог. Он пытался представить свою мебель в этом доме и решил, что она бы подошла. И все-таки он скорее бы предпочел холостяцкую квартиру, больше походившую на номер мотеля, чем эту квартиру с претензией на дом. Но где-то там, в недрах Пентагона какой-то умник посчитал, что Бену и Марси нужно дать возможность сожительствовать. Очевидно, это решение было принято по наущению зоологов, которым лучше всех известно, когда и где испытывающим вожделение пандам следует позволять брачные игры.

Деревянные полы по армейской традиции натерли до блеска, но ни ковры, ни другие покрытия не закрывали голые доски. Жалюзи отгораживали его от внешнего мира. Обстановку спальни составляло нечто вроде ящика с двуспальным матрацем, положенным на стальную раму, шкаф и комод с выдвижными ящиками. Вторая комната с односпальной кроватью, видимо, предназначалась для Дэвида. Он не нашел постельного белья, очевидно, предполагалось, что все это следует привезти из дома.

На кухне стояли плита и холодильник; посудомоечной машины не было, как и не было никакой посуды, чтобы запустить в мойку. Тайсон рассчитывал найти хотя бы кофейник и пригласить подполковника с женой на чашку кофе. Самое главное, медали на месте, а чашки и ложки будьте любезны принести с собой.

Тайсон потянулся и сделал несколько глубоких вдохов. Погасшее солнце заменила ярко-желтая нить уличных фонарей, чьи перевитые полосы света и тени проникали в комнату сквозь шторы. Тайсону не дали не только телевизор, но даже радиоприемник. Теперь он существовал по правилам американского провинциала. Он на себе прочувствовал, как «хороша» и естественна жизнь в глубинке.

Он себе напомнил, что это – не домашний арест. Его только обязали пребывать здесь от полуночи до шести утра. Он, конечно, мог тайно воспользоваться метро и пообедать с кем-нибудь. Он даже мог бы съездить в Гарден-Сити, сходить в клуб или заскочить домой, включить кондиционер, посмотреть телевизор или устроить себе гидромассаж. Но не это он хотел сделать. Он хотел остаться здесь, потеть, изнывать от скуки, тяготиться одиночеством, думать, переживать и собираться с силами.

– С большими силами, – произнес он вслух.

Тайсон закончил комплекс упражнений и снова постоял перед оконным вентилятором, обдуваемый вечерней прохладой. Вдруг он заметил, что к его дому приближается женская фигура. Женщина несла что-то в каждой руке, вглядываясь в таблички с фамилиями. Она остановилась перед его домом, помявшись в нерешительности, потом зашагала по дорожке к его двери. При свете фонаря он узнал Карен, в руке она держала складной зонт.

Он увидел, как она засунула его за ручку двери, а в почтовый ящик опустила темный конверт. Тайсон шагнул к входной двери, нагнулся и выбросил конверт обратно через щель. Конверт снова появился в ящике, и когда он во второй раз хотел вытолкнуть его, то встретил сопротивление. Карен зашипела:

– Что вы делаете? Отойдите от двери.

Он переговаривался с ней через щель почтового ящика.

– Это что, счет?

– Не будьте идиотом. Возьмите.

Он дернул конверт за край и протащил его внутрь. Немного подумав, открыл дверь, к ногам упал зонт. Он посмотрел в темноту и увидел удаляющуюся Карен. На ручке зонта красовался ярлык гарнизонной лавки. Швырнув его в гостиную, он выскочил на улицу. Тайсон нагнал майора только на повороте, конверт он машинально держал в руке. Они молча шли рядом. Наконец она сказала:

– Набросьте что-нибудь, если хотите идти со мной.

– Жарко. А что в конверте?

– Увидите, когда откроете. Когда вы думаете поставить телефон?

– Когда захочу кому-нибудь позвонить.

– Вам предлагали поставить его, чтобы облегчить расследование.

– У меня есть телефоны в Гарден-Сити, в Саг-Харборе и в квартире, в которой я живу на Манхэттене. Не думаю, что смогу себе позволить еще один на мое-то жалованье.

– Никто не может приказать вам поставить телефон, но если бы вы это сделали, было бы удобно для всех, включая вашу семью.

– Я подумаю. Вернемся. Я угощу вас пивом.

– Мне нужно еще поработать.

– Я хотел бы поговорить насчет своего заявления.

Она замедлила шаг.

– Хорошо. Но мы не можем беседовать у вас.

– Я что-нибудь надену, и мы пройдемся. Зайдите. Хоть посмотрите, как я устроился.

Она колебалась, потом последовала за ним. Распахнув дверь, он галантно пропустил ее вперед, и потом подошел к столу и включил настольную лампу. Он разглядел ее при свете, заметив, что одета она не изысканно, а просто. Она была гораздо привлекательнее в цивильном, нежели в форме. Простые голубые брюки и блузка с короткими рукавами облегали ее стройное, гибкое тело. Бедра казались уже, ноги длиннее, и грудь не такой пышной. Он сделал жест рукой, словно приглашая к осмотру.