Тайсон весь ушел в себя и, казалось, не слышал ее.

Она продолжала:

– Может, что-то приукрасили те двое солдат из вашего взвода в разговоре с ним. Но тогда почему они это сделали? Конечно же, это не делает им чести.

– Само собой.

– Но это дискредитирует и вас.Были у вас враги во взводе?

– Я скажу вам, когда вы назовете имена этих двух.

Она заговорила жестче, даже с нетерпением.

– А как же сестра Тереза? Она ведь может оказаться самым беспощадным свидетелем. Вдруг она не поняла то, что видела, или не совсем точно передала Пикару информацию.

– Возможно.

– Вполне возможно даже, что она сообщила об этом инциденте католическому духовенству, курирующему больницу, в Сайгоне или во Франции. Вы не допускаете подобного?

Тайсон как раз допускал такую вещь. Он ответил как можно хладнокровнее:

– Может быть.

Она продолжала:

– Я понимаю, что южновьетнамское правительство и в какой-то степени католичество Вьетнама склонны утаивать неблаговидные факты, компрометирующие их союзников. Они не хотят позорить американцев. Сайгон пытался замять расследование этого инцидента в больнице, даже когда за него взялась военная прокуратура. Иностранцы недоумевают, зачем мы трясем грязным бельем перед публикой. Поэтому, если в рассказе этой монахини есть что-то порочащее американских солдат, то эта информация никогда не дойдет до Франции. Такова моя теория.

– На которую, как я понимаю, у вас ушло немало времени.

– Да, вся эта история отняла у меня много времени и сил.

– И у меня тоже. – Тайсон встал и снова подошел к окну. Он сказал, стоя к ней спиной: – Вы знаете, месяц назад или около того я бы отнесся к этому происшествию, как к военным побасенкам. Мне нечего было стыдиться. Мы поступили храбро. Большая часть офицеров, окажись они на моем месте, прошла бы мимо здания, как ваш друг пехотный полковник. Мне жаль, что так нелепо погибли невинные люди, но погибли также и эти косоглазые чернопижамники. – Он повернулся к ней. – Я еще раз взвесил все, что случилось, и считаю, что мои действия были правильными.

Она согласилась.

– Я знаю. Вы начинаете вновь проигрывать ситуацию. Каждый командир время от времени проигрывает в уме свои сражения, как бы давно это ни было.

– Это было очень давно.

Карен тряхнула непокорными завитками.

– Вот почему нам необходимо добыть как можно больше показаний. Например, если отыщут сестру Терезу и ее свидетельство прольет свет на побочные обстоятельства... – Она запнулась. – Вы бы хотели, чтобы ее нашли?

Ее зубастые вопросы терзали душу. Он чувствовал, что исчерпал себя в этой беседе, устал от лживых восклицаний, от патриотического пафоса.

Она удивленно заметила:

– Странно, что никого не осталось в живых.

– Я же вам говорил, что мы спасли некоторых людей, но не ожидайте международных вызовов из Вьетнама.

– Да. Это трудно. Прошло столько лет, да и расстояние немалое. – Она поинтересовалась: – Вы говорите, что можете вспомнить сестру Терезу? Что же вы помните о ней?

– Я помню, что она была сильно напугана. Билась в истерике. Кто-то ее вытащил из окна. Это все, что я помню, но я еще подумаю об этом.

– Отлично. Вы знаете, я считаю, что если следствию дадут ход, мы могли бы связаться с вьетнамскими эмигрантами через представляющие их организации. Это могло бы нас вывести на уцелевших участников тех событий. Как вы думаете, станет с нами сотрудничать нынешнее вьетнамское правительство? У них же есть возможность докопаться до истины.

Тайсон почувствовал, как ловко она привлекает его к сотрудничеству, призывая в помощники. Как он знал, это являлось другим методом допроса. Тайсон шел проторенной дорогой собственного опыта.

– Если они и пошли бы на это, то я не думаю, что тот человек, которого они представят в роли свидетеля, заслужил бы доверие у присяжных американского трибунала. А вы как считаете?

– Полагаю, что нет. Это было бы глупо.

Тайсона утомила эта игра. Оба предположения Карен были неумными. Она намеревалась таким образом расшевелить его, заставить встрепенуться. Он чувствовал это и, в свою очередь, подыгрывал ей, выступая апостолом труда и терпения. Карен не знала пока, что, кроме сестры Терезы, никто не выжил, и Тайсону было на руку ее неведение.

Майор налила кофе в их чашки. Сделав глоток, она сказала с необычайной сердечностью:

– По-моему, наша беседа оказалась очень полезной. Я не раз подчеркивала, что пытаюсь дознаться до правды ради вас и интересов правосудия. Полагаю, что вы и сами хотели бы прояснить это дело. Теперь, наверное, можно вернуться к своим служебным обязанностям.

– Майор, я никогда не захочу снова вернуться к военной рутине. Я хотел бы сложить с себя обязанности и уйти в отставку. Сколько времени продлится этот кошмар?

– О-о... еще несколько недель. Мне нужно связаться с Пикаром, потом выяснить имена тех, кто дал ему эту информацию. Если встанет необходимость, мы привлечем и других людей из вашего взвода, которых мы установим в порядке рабочей гипотезы.

– Кто они?

– Я уже сказала, что вышлю вам или вашему адвокату список, как только мы решим, нужны ли нам их показания. Я искренне надеюсь, что Пикар немного приврал.

Тайсон не смог сдержать улыбку.

Она обеспокоенно спросила:

– Как вы думаете, хорошо прошла наша беседа? Правильно и справедливо ли я ее провела?

– Абсолютно справедливо. – Он подумал немного, потом добавил: – Вы замечательная женщина. Почему бы вам не подыскать себе работу на гражданке?

Она улыбнулась.

– Я скоро ухожу в отставку.

– Разве военная служба не дело вашей жизни?

– Нет. Я только отрабатываю за обучение.

– Понимаю... Вы не возражаете, если я спрошу вас... вы не замужем?

– Это к делу не относится... но нет. Я не замужем. А почему вас это интересует?

– Просто любопытно. – Он понял, что она не собирается уходить, пока не узнает причину его любопытства, а он хотел побыстрее закончить разговор, пока не наговорил глупостей. Он встал. – Через полчаса я иду играть в теннис.

Она поднялась, расправив плечи.

– Да, конечно. – Собрав свои вещи, майор последовала за Тайсоном в холл. – Мне нужно на Манхэттен. Я знаю, отсюда идет поезд.

– Да. – Он взглянул на часы. – Следующий отправляется через двадцать минут. До станции вы можете пройтись пешком. Это близко.

– Я бы хотела сначала освежиться.

– А, да. Это вверх по лестнице налево.

Она поднималась по широкой, длинной лестнице, Бен смотрел ей вслед. Он попытался представить, откуда она родом – в речи угадывался среднезападный акцент. Она говорила хорошо и вела себя достойно. За четыре года срочной службы дослужилась до майора. Она, должно быть, знает свое дело. Его разбирало любопытство, по какой такой причине военная прокуратура послала ее в эту дверь. Какая логика Макиавелли скрывалась за этим? Военная логика алогична. В данном случае, допустил он, они придерживались какого-то определенного метода...

Карен спустилась вниз и подошла к входной двери.

– В течение ближайших дней я буду занята, но мне бы хотелось еще раз с вами побеседовать. Как вы на это смотрите?

– Я подумаю об этом.

– Тогда, если вы решитесь, давайте заранее определим день на следующей неделе. Почему бы вам не приехать в Вашингтон?

Тайсон знал, что ему не могут приказать говорить о случившемся, но могут приказать приехать в Вашингтон, в Форт-Бенинг, Джорджию, на Аляску, в Ном или туда, куда им заблагорассудится. Он мог использовать свое право хранить молчание в любом конце континента. Но, пожалуй, он скорее развернет свою деятельность в Нью-Йорке или Вашингтоне, чем в Номе. Выбрав суррогат рая, он объявил ей об этом:

– Давайте встретимся в Вашингтоне.

– Вот и хорошо. Я позвоню вам, чтобы договориться о деталях нашей встречи. – Она подала ему свою визитную карточку. – Если что-то вспомните, звоните мне. Может быть, вам потребуется помощь, не стесняйтесь.