По мере того, как она опустошала сумку, Тайсон пристально следил за ней. Она крепилась, но он подозревал, что происшедшее ее сильно расстроило. Этим вечером она выглядела очень юной, как показалось ему. Хлопчатобумажная юбка цвета хаки и синяя вязаная кофточка с распахнутым воротом подчеркивали хрупкость ее фигуры.

Он взглянул на кухонные часы. Почти полночь. Довольно необычное время для Тайсонов ходить по магазинам. Он окинул взглядом нагромождение бакалейных товаров, сваленных на длинный кухонный прилавок.

– Ты купила эту газетенку, как она там называется?

– «Америкэн инвестигейтор». -Она помялась, затем добавила: – Она в машине.

Бен кивнул. Жизнь семьи Тайсонов приобрела какую-то сюрреалистическую окраску. Тайсон изощрялся в способах и во временных параметрах ежедневных поездок на работу в Нью-Йорк и обратно, хотя Марси продолжала садиться на поезд в одно и то же время. Они, как правило, избегали контакта с людьми, он забросил теннис. Они больше не обедали в местных ресторанчиках, однако Тайсон все еще посещал свой клуб, как никак это был его мир.

Бен играл с кусочками сахара, выстраивая башню.

– Как сотрудник отдела информации объясни мне динамику этого явления. Я имею в виду, как мы успели так быстро «прославиться»?

Марси убрала несколько консервных банок:

– По многим причинам. Эндрю Пикар популярен, у него неплохие ораторские способности, хорошие внешние данные. Может быть, он станет «человеком месяца». Вообще-то, Бен, это и есть гласность.

– Неужели это дерьмо и есть гласность? – Он поставил еще несколько кусочков на сахарную башню. Пикар.После публикации заметки о книге в газете «Таймс» Пикара стали приглашать на радио и телевидение распространять свои критические опусы. И Пикар знал, что интересует его аудиторию. Не сражение при Хюэ. Этот абстрактный предмет слишком скучен для газет и радио. Пикар мудро использовал свое эфирное время, фокусируя внимание главным образом на расправе в госпитале Мизерикорд.

Однажды утром Тайсон услышал по радио, как вещает Пикар, и если бы он не читал книгу, то решил бы, что все до одной ее страницы посвящены Бенджамину Тайсону и его банде психопатов, обстреливающих госпиталь, а не длившемуся месяц сражению, которое упоминалось вскользь.

Марси ворвалась в его мысли.

– На такие вещи молится любой журналист. Авторы просто мечтать не смеют, что когда-нибудь их упомянут в колонке «Таймса».

Тайсон кивнул, не отрывая взгляда от шаткой башни. «Хюэ: гибель города».В журнале «Ньюсуик» опубликованы главы из книги. Две недели назад книга появилась в списке бестселлеров в воскресном номере «Таймса». Пикар, должно быть, блаженствует. Под грозящую упасть башню Тайсон подставил подпорку.

– Подобные вещи сами по себе достигают критической точки, – разъяснила Марси. – Ты понимаешь? Это становится известием, потому что уже заявило о себе. Я хочу сказать, Тайсон, давай смотреть на это дело объективно. Это не так бы обжигало нас, находись мы в двадцати пяти милях от информационного центра мира. Мы бы легче перенесли это, если бы жили, скажем, в Омахе. Это факт.

Тайсон легонько дунул на башню с шестью бастионами, и она развалилась.

– Что ты, черт возьми, делаешь?

– Эта блестящего белого мрамора башня высится в пустынных полях брани формики[6]. Последний бастион цивилизации, летящего в Тартар мира. Истые мужи ученые и жрицы науки здесь собрались... – Он снова дунул, и кусочки сахара разлетелись по темной поверхности стойки. – Но дикари окружили башню и...

– Ты здоров? Или мне вызвать чумовоз?

Он отвел взгляд от стола.

– Просто играю. Мужчины никогда не взрослеют. Я думаю над тем, что ты сказала.

– Во всяком случае... – Она отвернулась и положила несколько пакетов в морозильную камеру. – Во всяком случае, сегодня утром я переговорила с местными легавыми, они проявили участие. Складывается впечатление, что законники дергаются, блокируют сообщения, пока тебе не пришлют повестку в суд. Они вызывают общее беспокойство только у простых смертных, а не у газетчиков. Если эти подонки еще раз установят свои камеры вокруг дома... – Она хлопнула дверью морозильной камеры.

Тайсону пришла на память получасовая передача о разворачивающейся драме, сделанная местным телевидением. Пикар давал интервью на фоне документальных кадров из фильма о сражении при Хюэ. Война вернулась в американскую гостиную. Съемочная группа хорошо поработала над фильмом: воздушные съемки горящего города, форсирование реки Конг военно-морскими силами, взятое крупным планом, университет, набитый беженцами. И нет никаких замызганных крестьян, только высшие слои вьетнамского общества, студенты, врачи, священники, монахи и правительство. Сливки общества, развращенные и несчастные, рыдали перед камерами. Очень хорошо отснятый материал.

Шоу заканчивал репортер, стоящий у какого-то дома, и Тайсону потребовалось время, чтобы осознать, что дом был его собственный. Пока репортер старался завуалировать осуждение туманом учтивых фраз, камера взяла крупным планом близлежащие дома, прихватив несколько любопытствующих соседей. Затем объектив наехал, сменив фокусное расстояние, на дверь дома Тайсона. Репортаж заканчивался следующими словами: «За этой красивой дверью живет человек, который может ответить на вопросы Эндрю Пикара. Но этот человек молчит. Остается ждать, заговорит ли он когда-нибудь или нет о том, что случилось в том госпитале восемнадцать лет назад».

Тайсон хлопнул резко по крышке стойки и увидел, как новая башенка подскочила и без повреждений опустилась на прежнее место.

– Землетрясение. Сильное разрушение, но башня, построенная последним зодчим мира, стоит. – Тайсон снова зевнул и обратился к жене: – Знаешь, Марси, людям интересны я и мои трудности, и я подозреваю, что добрая половина этих любознательных на самом-то деле и не читала книг Пикара. Однако они все делают вид, что им известно, о чем идет речь.

– Они ждут, чтобы по книжке сняли телесериал, Бен. – Марси убрала последние покупки. – Спасибо за помощь.

– Извини... я задумался. – Он нагнул голову, внимательно разглядывая свою постройку. – Я вижу колоссальные разрушения...

Марси щелкнула пальцем по сахарной башне, и та рассыпалась.

– Сука. – Он сгреб в кучу куски сахара. – Хочешь, я восстановлю сражение при Хюэ с помощью сахарных кубиков?

– Может быть, утром.

– Прочитав книгу Пикара, я понял, что случилось.

Он быстро выстроил в ряд кубики сахара.

– Это южная стена цитадели. Видишь? Каждая стена длиной две мили[7]. Ну вот, а южная стена примыкает к северному берегу реки Конг. – Он огляделся, увидел пакет молока и вылил немного на поверхность стойки. – Представь, это река. А это канал. – Он провел пальцем по разлитому молоку, и образовался маленький приток. – О'кей. Помоги мне с другими стенами. У тебя есть еще сахар? Мы должны выстроить вот здесь императорский дворец и соорудить обнесенный стенами участок в северном углу цитадели, где поймали в ловушку Пикара с отрядами южновьетнамских солдат. Так, здесь все. Три полных батальона десантного полка подходили с севера. В их задачу входило ослабить давление на морскую пехоту и войска Южного Вьетнама и блокировать отступления на север, дабы не дать противнику возможности пополнить боеприпасы. Эти щипцы и две ложки – три десантных батальона. Ясно? Щипцы – это мой батальон, пятый батальон седьмого десантного полка. Но моя рота откомандирована, и мы находились западнее остальных. Вот здесь. Мой взвод выполнял самостоятельную задачу, и я действовал один. Здесь. Я продвигался вдоль северного берега реки. Передо мной горел Хюэ. А вот этот чертов кусочек сахара и есть госпиталь Мизерикорд. Ну, поняла? – Он взглянул на нее. – Почему ты не строишь эти стены?

Марси, не оглянувшись, прошла мимо мусорного контейнера к буфету. Она нашла бутылку ликера Гранд Марнье и налила полстакана.