Вот теперь мне не до смеха, даже не до истерического хохота… Домой хочу до жути, забиться в угол самый маленький и нос не показывать. Может у них языки и длиннее членов, но мне это проверять точно не хочется… И про вожака я услышала. И издевки Шанаи свежи в памяти… Был один мерзавец и меня как магнитом к нему припечатало, дура ты Марина, слепая и глупая дура.

Иду и плачу, так тебе и надо. В любовь поверила. Ты сама его выбрала. Марина, Марина. Все тобой манипулируют, обижалась, а выбрала такого же… Жак чётко сказал «мы тебя с Ви учиться отправили». Вот чего тебе дуре не училось, на внеклассных занятиях и погорела, и нахлебалась, добавки теперь не проси, псы сами её принесут в пасти и не только...

Слёзы не унимаются, иду и размазываю их по щекам, кукожусь от холода, в шарф носом сопливым утыкаюсь.  В самый раз напиться и забыться. И чтобы не просыпаться в этом Маэтане, никогда! А в глуши деревенской, вот где мне место теперь. Минимум людей и максимум ти-ши-ныыы…

Возвращаюсь и уже из далека замечаю, что в нашем доме все окна горят. С чего бы это. Тихонько захожу в калитку, подхожу к окну и заглядываю.

Моё тело словно кипятком на морозе обдаёт, в висках пульс стучит так, словно над головой несётся товарный состав, отсчитывая ударом в висок каждый гружёный вагон.

Вижу сидящих на диване Кайна и Крона, Жак расположился в кресле закинув ногу на ногу, а Ви украшает не большую ёлку. Он же говорил, что Кайн приедет только весной…

Приседаю под окном и НЕ ЗНАЮ что делать. Минут пять я не просто в ступоре, я в жутком отчаянии… Слёзы закончились ещё на полпути домой… Всё бессмысленно, пусто, ни одной стены на которую можно опереться… Куда бы не шла, куда бы не бежала, кругом только одни: Салеваны, Грэгори, псы голодные и «Рэмы – волки в овечьих шкурах». Ни эти так другие.

Оставляю сумку с книгами прямо здесь под окном, только блокнот беру с собой и направляюсь в сторону Туэнского моста. Что там Крид про аварию говорил? Погибла? Спас, чтобы здесь жила… Плохо у меня жить получается и выживать тоже. Без семьи ты никто и звать тебя никак…

Уже стемнело, значит часов пять или шесть  вечера. Возможно. Стою на мосту и вниз смотрю. Коркой ледяной воду затянуло, ветер снег гоняет вихрами мелкими по зеркальному покрытию. Зима. Первая. Или моя последняя? Стою голодная, холодная, никому не нужная, а если кому и нужна так лучше сразу удавиться…

Развязываю один кожаный браслет на руке и под  перилами привязываю. Там авария, а здесь частичку себя оставлю. Два мира, два моста.  Хороший вид был сверху. Холодно, как же мне  холодно. Отец говорил «Всё, что нас не убивает – делает сильнее», только где их брать силы эти? Солнца яркого и тёплого хочется, семьи, чтобы защищала и оберегала, друзей хороших… У меня ведь всего одна жизнь, единственная и я её не на прокат брала, и запасной не будет. Рэм…  обожглась и что? Пепел стряхнуть надо, боль уйдёт, понимаю, что не сейчас и не сразу, главное не жалеть себя иначе от клейма «жертвы» никогда не избавлюсь. А вожак хорош, достоин своей стаи. Земля круглая, всем воздастся.

Что там отец его, Дэрек Геррер говорил? От сына его держаться на расстоянии, держалась не сразу правда… Помощь готов оказать? А какую не удосужилась уточнить. Эх, Марина. Пока окончательно не околела, иди и уточни, что он там имел ввиду под словом «помощь».

Пока дошла до дома Геррера ног почти не чувствовала, устали, замёрзли, как и всё остальное, что шло с ними в комплекте. Только направилась к воротам, как перед носом притормозила карета, из неё выглянул Эдмунд:

- Марина, вы? – выходит и  касается моего плеча. Я поднимаю на него взгляд и киваю, сжимая от холода зубы, - Да ты никак замёрзла вся, быстро садись в карету.

Ворота открыты и мы взъезжаем на территорию имения, карета объезжает дом и останавливается возле не большого крыльца.

- Пошли, выпьешь чаю и согреешься. Ты голодная? – опять киваю, - Понял.  Идём, я проведу тебя на кухню, поешь, потом и поговорим.

На кухне очень тепло и пахнет так, что я готова съесть целого слона. Я снимаю верхнюю одежду, сажусь за стол и возле меня, перед самым носом появляются тарелка с горячим супом  и жаркое. Прикасаюсь ладонями к тарелке с супом, чтобы обогреть их и втягиваю носом приятный запах.

- Я бы ещё горячего чая выпила, - обращаю умоляющий взгляд на их молоденькую кухарку или служанку, не знаю кто она.

- Вы сначала поешьте, а потом и чай будет. Господа подойдут, вот вместе и почаёвничаете.

38.

На кухню заходит Альтар, увидев девушку удивлённо кивает ей:

- Добрый вечер. Лизи? У нас гости? Почему не в гостиной?

- Господин Эдмунд распорядился.

Мужчина смотрит на меня внимательно, даже очень, оценивающе и не без доли любопытства:

- У вас всё в порядке? Выглядите не важно.

- Уже да, просто замёрзла немного, - отвечаю и продолжаю есть дальше.

- Немного? А выглядите хуже, чем озвучили.   Кушайте, пока горячее, не буду отвлекать, - и обращается к девушке, -  Лизи, сделай мне пожалуйста отвар, опять нога покоя не даёт, крутит её, сил моих нет.

- Хорошо, сделаю и в комнату вам принесу. Повязку наложим.

- Спасибо, Лизи, - обращает вновь взгляд в мою сторону и подходит ближе,  - Досвидание, и постарайтесь в такую погоду поменьше на улице находиться, а то так и заболеть не ровен час можно, - касается легонько моего плеча и разворачивается в сторону девушки, - Чай ей ещё сделай, - и покидает кухню.

- Это отец Дэрека Гэррера, хороший он. Как службу в суде оставил, так теперь всё время дома, не то что раньше. Чуть свет, а он уже на ногах и домой за темно возвращался.

В кухню входят Дэрек и Эдмунд.

- Лизи, спасибо за чай. Иди отдохни немного, а мы пока побеседуем здесь, - кивает ей в сторону двери Дэрек.

- Да, конечно, - девушка отвечает тихо и выходит из кухни.

- Ну здравствуй, Марина. Вижу поела, - молча киваю в ответ и здороваюсь, - Тогда говори, что случилось, и решим, как можно помочь.

- Из Йорана, кое-кто приехал, в доме меня ждёт. А я не хочу… - глаза влажными становятся, отогрелась и размякла. Ну вот опять к соплям возвращаюсь.

- «Кто»? И чего «Ты» не хочешь? – делает жёсткий упор на отдельные слова Дэрек.

- Кайн Грэгори, - вытираю слёзы руками, опускаю взгляд на руки которые сжимаю в кулаки на коленях, - Жениться на мне приехал, а я не хочу с ним…

- И чем он так плох? – наклоняется ко мне и заглядывает в лицо.

-  Не хочу быть с ним…

- Вы же в Йоране ладили. Или я ошибаюсь?

- Не ладили. У нас уговор был, я свою часть выполнила, а он отпускать меня не хочет.

Смотрит на Эдмунда, тот в ответ пожимает плечами.

- Так сильно не отпускает, что готов жениться? Для многих девушек брак это благо, нежели неизвестность. А он, на сколько я знаю не беден и не дурён собой.

Сижу склонив голову и дальше сжимаю свои кулаки, ногти впиваются в кожу и слёзы продолжают капать на них. Вытираю рукавом глаза и молчу… не знаю что говорить, не уверена, что правильно поступила явившись сюда… молчу и сопли пускаю, дура. И выгляжу в их глазах наверное полной дурой.