Мотаю головой «нет». Мои глаза заблестели, слёзы готовы струиться по щекам, я закрыла ладонями лицо и начала всхлипывать носом. Хорошо что я облокотилась спиной о стену иначе, я бы не устояла на дрожащих ногах.
- Успокоишься и будем ужинать.
— Я не голодна, - прохрипела я, оторвалась от стены и пошатываясь побрела в свою комнату. Вот и сказки конец…
— Как знаешь, с ложки кормить не буду, - услышала позади.
Стою у окна второго этажа и вижу, как Марина вышла из университета. Закончу трепаться с парнями и к ней домой заявлюсь поговорить, да хоть на крыльце, если её опекун в дом не позволит войти.
Захожу в калитку, иду под окнами вдоль дома, одно открыто на проветривание и слышу громкий голос её опекуна. Остановился, пусть поговорят, подожду немного. Слышу всё и даже больше чем хотелось. Ну у него и аргументы: «мужик со стороны… девушка не имеющая ничего… замуж её толкает… Но причём здесь другой мир, неболёты… корабли…». О чем это он? Что-то мне встречаться с опекуном не с руки после его фразы «никаких мужиков», надо пробраться в дом, хорошо бы через окно.
Холодно и под вечер морозник берётся. Кое-как получается открыть большую створку и я пробираюсь внутрь. Скольжу вдоль стен слыша обрывки разговора, хорошо что в её комнате дверь не скрипит. Захожу и оглядываюсь, где спрятаться? Под кровать - не вариант, я не придурок там лежать. Уже темнеет и я решаю зашторить окна и сесть в кресло, если что нырну под стол, который рядом.
Слышу шаги, она одна идёт по коридору. Вошла в комнату, притворила дверь, облокотилась спиной и сползла возле неё на пол. Сжалась и замерла, не разрыдалась, затылком к двери прислонилась – сидит как статуя неподвижно. Её обидели, оскорбили, а она не ревёт, не плачет... странная.
Мне плохо, очень плохо. Дышать тяжело, воздуха в легких не хватает. Сижу под дверью, до кровати дойти нет сил. В пору заплакать и выплеснуть всё и вся, обиду от слов, которые озвучил Жак, что грязью липкой и чёрной внутри осели. Но только одна скудная слезинка скатилась по щеке, не всхлипа, не дрожи. Закричать бы дико, во весь голос, а я сижу и к двери жмусь. Горечью во рту отдаёт, голод желудок спазмами крутит, слабая и разбитая, выжженная и опустошенная – вот такая я внутри. Сколько так сидела и мысленно ревела не знаю, но плакать и кричать хотелось так, словно всю жизнь копила в себе это безумие, обиду на весь чужой мир и его людей, а слез так и не пролилось.
В комнате послышался шорох, глаза на звук подняла, в темноте от страха огромный силуэт мужчины увидела, он в мою сторону двинулся. Вжалась сильнее в дверь и зажмурилась, а он присел на корточки и положил руку мне на щеку. Рука тёплая, но я всё равно невольно вздрагиваю.
Я всё слышал, иди ко мне, - чуть слышно произносит, целует в лоб и встряхивает меня за плечи. Узнаю этот голос.
— Рэм, - выдыхаю. И вот теперь всхлипываю. Минута, другая и он поднимает меня на ноги.
— Ну уж нет, только не при мне, - шепчет в висок. Так и стоим обнявшись, и он время от времени гладит меня по волосам, целует в макушку, - Если замуж за того… не хочешь? Тогда, мы что-нибудь придумаем.
За дверью послышались шаги и стук в дверь:
— Марина ты в порядке? Ответь или я войду.
- Я… буду порядке.
— Хорошо, отдыхай. Мне надо отлучиться. Не на долго.
Было слышно как Жак закрыл за собою входную дверь на ключ и ушёл.
- Хорошо, что снег ещё не выпал, иначе бы он заметил мои следы под окном. – вздохнул Рэм.
Он поднял меня на руки и отнёс в кровать. Снял свои ботинки и лёг рядом. Прижался всем телом и стал нежно и осторожно гладить меня по спине. Я успокоилась, в голове уже не было тех тяжелых мыслей после недавнего неприятного разговора. Рэм водил рукой по моему лицу, рисуя пальцами узоры на щеках, висках, провёл большим пальцем по губам, потянулся своими и коснулся моих и почти не отрываясь произнёс:
— Хотел поговорить, а теперь даже не знаю что делать?
- Останься, пока его нет, пожалуйста. Рэм… Твоей хочу быть… сегодня и сейчас.
- Это обида в тебе говорит, отомстить им хочешь. Не надо так.
- Нет… правда хочу, чтобы ты… тебя… хочу… - нервничает, почти умоляет, а я «нет» головой мотаю, - Пусть сегодня. Если завтра у нас не будет. Обещать ничего не надо. Ты и я сегодня и сейчас… Рэм.
Смотрю на неё и уже готов просьбу её выполнить, а в голове крутится «поговорить хотел, потом придушить её хотел и в гадюшник бросить… дурак». Что же ты со мною делаешь, Марина? Вот теперь я своего дьявола сдержать не смогу. Начинаю её раздевать не забывая и о себе. Чем меньше на ней остаётся одежды, тем дольше мой взгляд задерживается на ней и не только он, руки не хотят отрываться от её тела и нежной кожи. Она так мило вздрагивает от каждого моего прикосновения и стесняясь отводит взгляд.
Слышу её робкое дыхание, целую и стягиваю сначала с одного, затем с другого бедра её трусики, а она прильнув ко мне помогает это сделать приподнимая бёдра. Всё, она моя, сама позволила, сама попросила. Это то, о чем я безумно бредил обнимая её в конюшне и почти потеряв контроль ласкал её на этой кровати. Только бы голому не выскакивать из её окна в этот ноябрьский вечер…
Входил в неё медленно, короткими толчками, пока не растянул её на себе и замер от того как она сжала меня внутри. Затем глубоко погружался в неё раз за разом, глотал губами её тихие полустоны и слабые хрипы… Ласкал грудь, подолгу наслаждаясь вкусом её вершинок выходя из неё чтобы оттянуть вожделенные секунды. Долго наслаждался ею наблюдая как она подо мною извивается, хватаясь и отталкивая, направляя и прижимая к себе. И вот когда я вдоволь напился ее телом и эмоциями - стал наращивать темп, выпуская наружу своего дерзкого и раскалённого от желания монстра, вдалбливаясь в неё всё быстрее и жёстче, с напором, пока она не выгнулась и не задрожала вскрикнув у моего виска, обогнав меня на доли секунды. И только чудом я успел в последнее мгновение вырваться из неё и излиться пульсируя своим семенем на её живот, ощущая её дрожь под своим телом… Я был не просто на седьмом небе от полученного наслаждения, я плавился и нежился в этом безграничном небе. Она была так желанна и теперь вот она... моя, рядом, дышит, дрожит... близко... очень.
- Рэм… поцелуй меня, - услышав это я целовал так, словно завтра у нас действительно не будет. И от этого было так сладко, блаженно и горько одновременно. Её ноги всё еще дрожали, дыхание было глубоким и частым, руки сами тянулись к её согнутым коленям чтобы запомнить всё чего они касались и что с ней делали. А от мысли чего они будут лишены я покусывал кожу на её шее, слушая как она восстанавливает дыхание, запустив свои руки мне в голову перебирая мои жёсткие волосы.
— Хочу ещё, Марина… но боюсь не успеем он… может вернуться. – шепчу перебирая у виска пряди её волос в пальцах, - Я бы это сделал в библиотеке завтра…
— Нет, ты сумасшедший.
— Какой есть.
— Так нельзя, могут увидеть. Это не правильно, Рэм.
В этот вечер я так и не смог поговорить с Мариной, зато успел выпрыгнуть в окно вовремя.
Дома укладываясь в свою пастель зарылся лицом в подушки, сегодня мне было о чем подумать и о ком. Мысли кружились вокруг Марины и я засыпал как никогда счастливым, прокручивая в голове сладкие моменты.
34.
Проснувшись утром, я потянулась в постели, перевернулась на бок, обняла подушку и уткнулась в неё носом. Сделала вдох в надежде, что она сохранила запах Рэма. Но нет. Ничего. Медленно села, свесила с кровати ноги, встала и пошагала умываться, надо собираться на занятия. Завтракали с Жаком молча. Он с подозрением смотрел на меня, но ничего не спрашивал. Быстро поела и отправилась в университет.
Сидя на лекции заметила глядя в окно как начали кружить и вальсировать легкие пушистые снежинки. Пошёл первый снег. Вот и пришла она, моя первая зима в Маэтане.
