Растрёпа порылась в своих отвислых карманах, набитых до отказа, но волшебной палочки там не обнаружила. Она вынула уже знакомый нам щербатый гребешок, смятую фольгу от шоколадки, чью-то потёртую костяную пуговицу, сломанные ножницы и скомканный носовой платок неясного цвета. Затем на свет появился ржавый ключ от неведомого замка, сердитый жук в спичечном коробке, горсть пёстрых стеклянных шариков и огрызок карандаша. В конце концов Растрёпа полностью вывернула оба кармана – но из них посыпались на землю лишь тыквенные семечки.

Напрасно трясла фея своими пустыми карманами: волшебная палочка исчезла бесследно.

– И как же я теперь вернусь домой? – вопросила Растрёпа. – Как?

Никто ей не ответил, потому что рядом никого не было.

Приунывшая фея вздохнула, уселась на большой камень у обочины – и стала грызть тыквенные семечки.

* * *

Дядя-Ягодка возвращался домой усталый, ведь с раннего утра он торговал на городском рынке ароматной клубникой.

Дядя-Ягодка выращивал клубнику круглый год: тёплым солнечным летом – на открытых грядках, холодной порой – в больших застеклённых теплицах. Клубники у него созревало так много, что он поставлял свой вкусный товар и в соседнюю страну Кулина́рию1, и в далёкую дождливую Тоскля́ндию. Целыми днями он неутомимо возился со своими посадками, и от этого его одежда, усы, борода – всё-всё пропахло душистыми спелыми ягодами. Так соседи его и прозвали: Дядя-Ягодка.

Старая лошадь сонно плелась по знакомой дороге, Дядя-Ягодка сладко дремал, покачиваясь в небольшой повозке, среди пустых корзин. Вдруг впереди послышался шум, птичий гомон. От испуга лошадь споткнулась – и встала как вкопанная. Дядя-Ягодка спросонья приоткрыл левый глаз, присвистнул, крепко зажмурился, пытаясь прогнать сонное наваждение – а потом удивлённо вытаращил оба глаза.

Перед ним была странная картина. На большом камне у обочины дороги он увидел пугало, самое настоящее пугало в поношенном платье. Только пугало это было живое: оно подпрыгивало, махало руками, сердито трясло взъерошенной головой. А над ним клубились птицы, целая стая ворон, синиц, воробьёв и галок. Птицы возмущённо галдели, били в воздухе крыльями, камнем кидались вниз, стараясь клюнуть врага.

Но и пугало не сдавалось.

– Я вам покажу! – вопило оно. – Кыш, кыш, гадкие ворюги! Я вас превращу в лягушек! В червяков! В жалких слизняков! Вот только вспомню сейчас подходящее волшебное заклинание. Сейчас-сейчас…

Что-то странное творится –

Обнаглели нынче птицы!

Кыш, крылатые нахалки!

Не отведать ли вам палки?

С этими словами воинственное пугало спрыгнуло на землю, вооружилось здоровенной палкой – и птицы проворно разлетелись. А пугало ещё долго грозило кулаком и размахивало палкой, что-то сердито выкрикивая им вслед.

«Вот ведь какое боевое пугало, – уважительно подумал Дядя-Ягодка, – как раз для моего клубничного огорода!»

Он подъехал ближе и приветливо обратился к пугалу:

– Прошу прощения, уважаемое, но я стал невольным свидетелем твоей блестящей победы: ты очень ловко расправилось с этими нахальными птицами!

– Они хотели склевать мои тыквенные семечки! – вскричала, всё ещё потрясая кулаком, фея Растрёпа: а это, конечно же, была она. – Пусть-ка попробуют снова сюда сунуться!

– Мне нравятся твоя смелость и решительность, – продолжил Дядя-Ягодка, – и я хочу предложить тебе отличную работу. Работа совсем не трудная: нужно всего лишь охранять мои клубничные грядки, потому что птицы сильно портят ягоды.

– Клубнику я люблю, – облизнулась голодная Растрёпа, – с сахаром и со сливками!

– Вот ты и сможешь её есть сколько душе угодно.

– И только-то?! Да от такой еды быстро ноги протянешь! – возмутилась фея и тут же начала загибать пальцы. – Мне нужен плотный завтрак, сытный обед и вкусный ужин. Ещё нужна удобная кровать, чтобы по ночам хорошенько высыпаться. И, разумеется, выходной день. Иначе не договоримся.

«Первый раз встречаю такое удивительное пугало, – подумал Дядя-Ягодка, – оно ест, пьет и спит по ночам. Впрочем, какая разница? Лишь бы от него на огороде был толк».

«Придётся мне немного пожить у этого жадного старикашки, – в уме прикидывала меж тем временем фея Растрёпа, – хотя бы до тех пор, пока не отыщется волшебная палочка. Так хоть с голода не умру».

– Я принимаю все твои условия, – кивнул Дядя-Ягодка, – ты будешь спать в новом огородном сарайчике, он у меня почти что домик; будешь есть за моим столом и, разумеется, охранять клубничные грядки.

– Эй, и ещё выходной! – напомнила неуступчивая фея.

На том и сговорились. Так и вышло, что фея Растрёпа, весьма некстати потерявшая свою волшебную палочку, сделалась обычным огородным пугалом.

Магус, директор школы Полезного Волшебства и магистр ордена Шапок-Невидимок, кончил писать, с удовольствием потянулся и щёлкнул пальцами. Вставая с кресла, он привычным взмахом расправил свою длинную мантию, и тёмно-синий бархат, украшенный фигурками сказочных существ и усеянный мерцающими звёздочками, мягко заструился вдоль его крепкого тела.

Мантия у магистра была чудесная: волшебные птицы и звери на ней двигались, пели и даже разговаривали. Вот и сейчас, Птица-Феникс с шелестом вскинула крылья, Сфинкс громко зевнул, а Белый Единорог оглушительно свистнул – и рассмеялся, глядя на перепуганных спросонья маленьких дракончиков, верещавших, как поросята.

– Эй, мелюзга! Потише там! – весело прикрикнул Магус, и жители мантии притихли.

Магистр взял со стола большой конверт, на котором было старательно выведено: «Моей дорогой сестрице фее Улине, в собственные руки» – и подошёл к открытому окну. За окном медленно плыли почтовые облака, всегда в изобилии окружавшие вершину Волшебной горы, на которой стояла школа. Директор слегка поманил – и одно резвое облачко тотчас подлетело и зависло рядышком. И стоило лишь положить на него конверт, как оно подпрыгнуло, развернулось – и унеслось со скоростью ракеты.

Конечно, Магус мог связаться с сестрой любым другим волшебным способом, но она по старинке любила получать от старшего брата самые обычные письма.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату протиснулась добродушного вида толстушка в крахмальном чепце и фартуке – Фея-Матушка, кулинарка, хлопотунья и всеобщая любимица: она заведовала школьным хозяйством. Фея с ног до головы была выпачкана мукой: белая дорожка так и тянулась за ней по полу.

– Ваша Волшебность, у нас опять сплошные неприятности! – затрясла она пухлыми ручками, устремляя на пол с рукавов мучные струйки. – И всё из-за юной Растрёпы…

– Растрёпа, Растрёпа, всегда Растрёпа! – Магистр весело хлопнул в ладоши. – Растрёпа здесь, Растрёпа там! Характер у неё, конечно, просто невыносимый, но с ней не соскучишься. Представьте, милейшая Фея-Матушка: вчера на Практическом Погодоведении она вызвала дождь из улиток! Ума не приложу, откуда она взяла такую пропасть улиток. А позавчера – оживила стулья и табуретки…

– …да-да-да, и мы целый вечер гонялись за ними по всей школе, – устало вздохнула Фея-Матушка, вздувая над своей головой мучное облачко. – Обидно, Ваша Волшебность: мою любимую дубовую скамеечку из библиотеки так и не удалось изловить…

Магус рассмеялся:

– Думаю, она улизнула в Очень Дремучий Лес на восточном склоне горы. В тот самый, который наша неутомимая Растрёпа ухитрилась вырастить из семян укропа обыкновенного. Помните, на том прошлогоднем уроке Чудесного Садоводства? И вдобавок, на всякое подобное происшествие она мигом сочиняет потешный стишок. Как это там у неё было? Э-э-э…