Смешно даже. Перебирали дети книжки со старинными легендами Осирис и как-то вдруг разошлись во мнении, кто же будет сильнее — Рабос, воспитанный в Домах Осирис или Осирис, вышедший из Дома. Поругались с Баком не на шутку. Потерев глаз, где еще недавно красовался фингал, я невольно улыбнулся своим мыслям. Вот и проверим. Кто говорит, что в одиннадцать нельзя взять жизнь в свои руки? Особенно, если твоя мама готова поддерживать любой твой выбор, умела продавая идею папе, что это выгодно скажется на его карьере. Отец останется доволен. Тем более, что следом за мной вдруг все благородные потянулись отправить сюда своих детей.

Дверь тихонько отворилась, а на пороге показалась высокая, относительно моего детского роста, белокурая Осирис. Интересно, сколько же ей лет? Женщина смотрела на меня, строго поджав губы, отчего на ее гладких щеках проступили мелкие впадинки. Красивая. Мама говорит, что все Осирисы такие.

— Осирис Ханна Нейм, Эрик Крейн, — сцепив руки в замок, женщина сделала шаг в комнату, сморщив нос, — так, ну эта комната точно не подходит для благородного, Сестра.

Безмолвная тень скользнула внутрь, не поднимая головы. Девушка, закрывая лицо, коротко упала на колени, целуя кончики моих пальцев. Отец говорил, что все Рабосы должны здороваться со мной так. Я не знал. В нашем доме не было таких, отец не допускал никого из этих созданий в резиденцию Крейнов. Шутил, что пол заляпают. Одернув руку, я отвел взгляд, брезгливо вытирая пальцы о платок. Оно коснулось меня. Желание тут же побежать в ближайшую ванную и хорошенько намылиться, смывая с себя это прикосновение, бегало где-то под кожей. Фу.

— Эрик Крейн, тут таких будет много, — заметив мое выражение лица, Ханна сдержанно улыбнулась, — так что придется смириться с их присутствием. Держите лицо, наследник благородного дома, — тряхнув головой, отчего завораживающие шелковые волосы заблестели на солнце, женщина прищурилась, — но вот тут ты точно жить не будешь. Сестра, — Рабос коротко кивнула на слова Ханны, — подготовьте другую комнату для наследника Крейнов.

— Осирис Ханна Нейм, там теперь много благородных долгожителей и первосозданных, — голос девушки неожиданно оказался приятным и мягким, — у нас нет комнат, соответствующих их требованиям.

— Значит найдите такие комнаты. Сделайте, отремонтируйте, мне плевать, — сквозь зубы проскрипела Осирис, кладя Книгу на голову Рабоса, — эти дети слишком дороги для нас, Сестра. Это понятно?

— Но…, - Рабос запнулась, когда звонкая пощечина раздалась в комнате.

Распахнув от удивления рот, я не мог отвести взгляд от сцены, развернувшейся на моих глазах. Да, я знал что такое насилие, понимал, что Рабосы не такие, как мы. Да и со слугами дома иногда взрослые бывали жестоки. Но это дома. Хотя. Сжав руки в кулаки, я поднял лицо вверх. Теперь это мой Дом. В этом Мире есть правила и сильнейшие следят за тем, чтобы они соблюдались. Если нужно так — значит так нужно. Отец всегда говорит, что необходимая жестокость — это благо, дарованное Всевышним. К Рабосам нельзя поворачиваться спиной, а раз Ханна ударила девушку, значит та заслужила.

— Эрик Крейн, — беря себя в руки, Осирис поправила складки платья, — познакомься пока с обитателями Дома, а мы пока позаботимся о создании для тебя необходимых условий.

Коротко кивнув, я вышел за дверь, осматриваясь вокруг. Покосившиеся стены, тут и там отваливающиеся доски и свисающая с потолка паутина немного остудили мой запал. Как-то вдруг захотелось домой, где тепло, уютно и пахнет вкусной едой. Без всяких бродячих тут и там Рабосов. Решительно шагнув, я направился вперед по коридору, разглядывая здание внимательнее. Нет, домой нельзя. Я решил стать Воином. А папа учил не сдаваться, если что-то решил. Так что уж никакие полукровки меня точно не испугают.

— Стой, дрянь! — крик, раздавшийся где-то с другого конца коридора, эхом отразился от стен, — Именем Всевышнего, мелкая ты тварь, стой!

Пытаясь распознать, откуда идет звук, я крутил головой по сторонам. Маленькая тень скользнула рядом, ударившись в мой бок. Покачнувшись, от неожиданности я упал на пол, крепко ухватив за руку того, кто сбил меня с ног. Маленький лысый тощий пацан с запавшими щеками. Крепко сжав зубами кусок хлеба, не обращая на меня внимания, ребенок быстро перебирал челюстями, жадно уничтожая еду. Лысая голова, местами покрытая язвами, блестела от света факелов. Желание одернуть руку и скорее бежать отмываться было невыносимым, но вот наказать пацана хотелось сильнее. Он явно нарушал какие-то правила. Я ждал, когда мальчик упадет на колени, моля о пощаде, но ребенок лишь жадно проглатывал недожеванные курси хлеба, смотря на стремительно приближающегося взрослого огромными синими глазами.

— А ты чего тут разлегся? Быстро покажи номер! — от крика надсмотрщика ребенок рванулся вперед, но я удержал его, — Номер!

Подняв глаза, я недоуменно уставился в покрытое бородавками лицо взрослого. Это он мне? Бесцветные глаза быстро прошлись по моему лицу. Ужас промелькнул во взгляде Рабоса и тот тут же упал на колени, склоняя к полу голову.

— Благородный Осирис, прошу меня простить, — палец метнулся к ребенку, — мое обращение к вам было недопустимо. Но вы должны понимать, что с этими зверями по другому нельзя, — хлыст, упавший рядом с надсмотрщиком, тут же был поднят, — не могли бы вы отпустить девчонку?

Кашель отвлек меня, снова заставляя посмотреть на подавившегося хлебом ребенка. Это девочка? Ребенок повернулся к взрослому, виновато потупив глаза. От этого движения огромная по размеру кофта сползла с костлявого плеча открывая взгляду огромную красную болячку, уходящую куда-то далеко под свитер. Какое-то непонятное чувство сжало все внутри, не позволяя одернуть руку.

Она же ребенок.

Маленький, голодный испуганный Рабос. Неужели она действительно так опасна, что требуются вот такие меры? Взгляд невольно снова зацепился за лежащий на полу хлыст. Вот это? Тебя бьют вот этой штукой? Пальцы невольно дрогнули.

Девчонка в ту же секунду зубами схватила мою руку, заставляя пальцы разжаться. Вскрикнув, я отдернул ладонь, потирая пораненное место. Ничего себе. Зашипев от боли, я поморщился, глядя вслед сверкающим пяткам. Звери в людском обличии, не иначе. Прав отец. Рядом с ними нельзя терять бдительности, а я проявил сочувствие к тому, кто его не заслуживает. Девочка споткнулась и тут же оказалась крепко схваченной Сестрой в длинном коричневом балахоне.

— Нолан, я прошу тебя, — женщина словно не замечала меня, да и вырывающуюся девчонку тоже, обращаясь лишь к надсмотрщику, что уже подскочил на ноги, держа хлыст наготове, — пожалуйста, ты забьешь ее до смерти.

Засмеявшись, мужчина лишь наклонил голову на бок, от чего грязные черные волосы коснулись плеча, а я брезгливо поморщился.

— Сестра, а как же правила? Что-то я не замечал от тебя такой прыткости по отношению к другим детям, — кивнув на зажатую в руках крутящуюся девчонку, надсмотрщик усмехнулся, а у меня по спине пробежал холодок, — так может ты на себя возьмешь все полагающиеся воровке удары, м?

— Нолан, она просто голодна, — устала вздохнув, женщина прикрыла глаза, — ее не кормили уже очень давно.

— Так потому и не кормили, Сестра, что ведет себя соответствующе. Научи своего зверька уважать правила Дома, иначе она не просто до Исиды, она до следующих желтых листьев не доживет, — надсмотрщик сделал шаг вперед, а девчонка тут же притихла, задумчиво рассматривая меня, — а сейчас отдай Валери мне.

— Он, — костлявый пальчик вдруг указал на меня, а Сестра, только заметив мое присутствие, вдруг вздрогнула, — благородный сказал, чтобы вы меня не наказывали.

Сестра сжала вытянутый палец девочки, опускаясь на колени. Поднявшись с пола, я, наконец, отряхнулся, пытаясь убрать всю налипшую паутину и грязь. Вот же врушка. Благородный никогда бы не врал так.

— Ты только что укусила его, Валери, — рука надсмотрщика потянулась к девчонке, но та ловко вывернулась, снова указывая на меня.