Гретель кивнула и выбежала из кухни. По дороге она, воспользовавшись возможностью, наведалась в старую башню. Как и следовало ожидать, там никого не было, а беспорядок в комнате свидетельствовал о том, что близнецы второпях собирали одежду и другие вещи. Вероятно, они сбежали еще ночью. Продолжив путь, служанка с раздражением подумала о графе Матиасе.

«Неужели молодой господин настолько жесток, что готов выдать свою сестру замуж за Гунцберга?» – спросила она себя.

При этом Гретель, как и другие слуги, знала, что молодой господин под каблуком у своей мачехи. Девушка даже подозревала, что Геновеву и Матиаса связывают недозволенные отношения. Высокие господа жили по иным правилам, нежели простые люди, а как свободный имперский граф Матиас фон Аллерсхайм был для Гретель самым что ни на есть высоким господином.

Вечером того же дня Матиас, Геновева и фратер Амандус сидели в одном из салонов замка, пили вино и обсуждали дальнейшие планы. Матиас то и дело тер лицо ладонями. Он слишком много пил, но алкоголь не мог уменьшить чувства вины. «Я согрешил с Геновевой перед отцом и перед Богом, – думал Матиас. – Я не могу и дальше грешить, поэтому впредь мне следует избегать ее общества».

При этом он осознавал, что не сможет долго обходиться без женщины. Любовная связь с горничной была исключена, ведь служанка легко могла попасть под влияние Геновевы или поплатиться за то, что Матиас отвернулся от мачехи. Оставался лишь один выход: он должен жениться. Матиас наклонился к Амандусу и положил руку ему на плечо:

– Вы умный человек и знаете многих, поэтому наверняка сможете дать мне дельный совет. Я ищу невесту, благодаря приданому которой можно было бы расширить свои владения.

Амандус сложил кончики пальцев в щепоть и мягко улыбнулся:

– Значит, вы решили впрячься в ярмо брака?

– К чему такая спешка? – пронзительным голосом поинтересовалась Геновева, понимая, что, если Матиас женится, ей придется отойти на второй план.

– О какой спешке вы говорите? Мне нужна жена, для того чтобы продолжить род! – воскликнул Матиас; он вовсе не чувствовал себя таким храбрым, каким хотел казаться.

– Ты должен подождать хотя бы до тех пор, пока не родится мой ребенок. Если это будет мальчик, линия владельцев Аллерсхайма будет стоять на четырех ногах вместо двух, как сейчас, – заявила Геновева, надеясь, что Матиас откажется от мысли действовать против ее воли.

– Наша линия уже сейчас стоит на четырех ногах, – возразил он. – Даже при условии, что Карл уйдет в монастырь, он непременно освободится от своих духовных обязанностей, если со мной что-нибудь случится и я не успею оставить наследника. Тогда мой единокровный брат станет новым хозяином Аллерсхайма.

Это было предупреждение мачехе: «Не переусердствуй!»

Однако Геновева знала, как следует обходиться с Матиасом. Она подошла к нему поближе:

– Что с тобой может случиться? Мы живем в радости и, если на то будет Божья воля, проживем еще много лет. Или ты хочешь изгнать меня из замка?

– Зачем? – удивленно спросил Матиас.

– Как только ты женишься, у меня не останется иного выхода, кроме как вести образ жизни, подобающий вдове прежнего хозяина имения. Дай мне хотя бы немного времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Ты об этом не пожалеешь!

Матиас знал, что мачеха готова отдать ему свое тело, если он оставит ей право и звание хозяйки Аллерсхайма.

– Я подумаю об этом, – нерешительно ответил он.

– Я считаю желание кузины вполне резонным, ведь она всего несколько лет была женой вашего отца, – вмешался в разговор фратер Амандус. – Кроме того, не забывайте, что вы должны выждать положенный срок, соблюдая траур. Лишь после этого вы сможете начать поиски супруги. Какое значение для вас имеют несколько недель ожидания?

Монах дружелюбно улыбнулся. Он готов был поспорить на гульден, что его кузина и ее пасынок делили ложе. Хотя Амандус и спал с Геновевой при любой возможности, он не испытывал ревности по отношению к мужчинам, которым она также даровала свое расположение. Будучи монахом, он не мог вступить в брак, поэтому довольствовался радостями, которые время от времени появлялись в его жизни. Амандус договорился с Геновевой встретиться этой ночью в замковой часовне. Если перед этим его кузина отдастся Матиасу, встреча окажется для Амандуса волнующей вдвойне, ведь в таком случае он сможет проявить себя как более искусный любовник.

Матиас отложил решение о женитьбе на потом. Он взглянул в окно на башню. В то время как в замке уже горели лампы, там царила кромешная тьма.

– Мы должны сказать ей об этом, – сдавленным голосом произнес он.

– Кому и о чем мы должны сказать? – поинтересовалась его мачеха.

– Йоханне – о том, что ей предстоит выйти замуж за Кунца фон Гунцберга.

– Зачем? – с едкой ухмылкой спросила Геновева. – Этот маленький зверек вполне способен пуститься в бега. Если она доберется до Бамберга или Байрейта, нам будет трудно вернуть ее обратно. Она узнает о своем браке только тогда, когда будет стоять перед алтарем рядом с рыцарем Кунцем, – а это произойдет уже завтра!

– Если вы позволите, я проведу свадебную церемонию, – сказал Амандус. – Я недавно получил разрешение на совершение венчального обряда.

– Не возражаю, – сказала Геновева и взглядом предупредила Матиаса о том, чтобы он ей не перечил.

Матиасу было все равно, кто обвенчает его сестру. Ему лишь хотелось, чтобы его зятем был не Гунцберг, а кто-нибудь другой. Однако другой жених потребовал бы большое приданое. При мысли о деньгах, которые ему удастся сэкономить, Матиас примирился с предстоящей свадьбой сестры. Он зевнул, допил вино и с трудом встал из-за стола.

– Я пойду в свои покои.

Пока он не закрыл дверь, Геновева тоже встала:

– Я пойду с тобой, чтобы посмотреть, постелили дуры горничные свежие простыни, как я им приказала, или нет.

– А я отправлюсь в свою комнату, а оттуда – в часовню, чтобы помолиться за всех нас, – елейным голосом сообщил Амандус и также поднялся с места.

Геновева подмигнула монаху и покинула салон вместе с Матиасом.

В коридоре было тихо. В замке не ожидалось празднеств, поэтому слуги воспользовались возможностью отдохнуть и собрались в кухне. Даже горничная Геновевы была там и не собиралась возвращаться к госпоже, пока та не позвонит в колокольчик.

В данный момент помощь служанки Геновеве не требовалась. Она вошла в спальню Матиаса, заперла дверь на задвижку и приподняла платье.

В течение нескольких часов Матиас надеялся противостоять искушению, которым была для него мачеха. Но как только он увидел темный треугольник внизу ее живота и грудь, выступающую из декольте, с сопротивлением было покончено. Матиас схватил Геновеву и толкнул ее на кровать. Приспустив брюки, он залез на мачеху сверху и одним мощным движением вошел в нее. То, что последовало за этим, было больше похоже на изнасилование, чем на нежную ночь любви.

Однако Геновеве нравились грубые постельные игры; к тому же она понимала, что благодаря этому привяжет Матиаса к себе сильнее, чем это когда-либо удастся его будущей жене.

Во время соития Матиас фон Аллерсхайм испытывал желание обладать этой прекрасной женщиной. Но как только все закончилось, молодого человека снова охватило чувство вины. Из-за Геновевы он поссорился с отцом и даже предал его, переспав с ней. Теперь она была беременна ребенком, которого весь мир будет считать его братом или сестрой. Не меньше Матиаса печалило то, что Геновева собиралась лишить близнецов законного наследства.

В то время как Матиас предавался своим мыслям, его мачеха легко поднялась с кровати и поправила платье. Почувствовав сомнения пасынка, она наклонилась и поцеловала его в губы.

– Ты настоящий мужчина. Твой отец никогда таким не был, – произнесла она льстивым тоном. – Жаль, что законы святой Церкви запрещают нам вступать в брачный союз. Но никто не сможет разлучить наши сердца!