– Я лишь о нем и думаю. Если бы только я мог найти для Йоханны другого жениха, а не этого Кунца фон Гунцберга… Ты ведь сама говоришь, что не хотела быть женой старика.

– Чем дочь польки лучше меня? – набросилась на Матиаса Геновева. – Раз я вышла замуж за твоего отца, значит, и она сможет стать женой Кунца фон Гунцберга. Кроме того, ты кое о чем забыл: я беременна. И отец этого ребенка – ты, ведь, когда я зачала, мой муж был уже болен и больше не желал меня. – Она немного помолчала, но Матиас ничего не сказал, и женщина продолжила требовательным тоном: – Из-за жалости к близнецам ты хочешь лишить наследства собственную плоть и кровь? Что получил бы наш ребенок, если бы старое завещание вступило в силу? Ничего! И я не могу с этим смириться!

– Разумеется, ты права, – тихо ответил Матиас. – Но…

Он запнулся, увидев, что мачеха расстегнула лиф и обнажила грудь.

– Поскольку я ношу в себе твое семя, будет справедливо, если мы продолжим наши отношения.

При упоминании о том, что святая Церковь называла страшным грехом, Матиас покраснел. Тем не менее он не мог отвести взгляд от полной груди своей мачехи. Когда Геновева сняла платье и сбросила на пол нижние юбки, Матиас утратил над собой контроль. Он встал, резким движением схватил ее и подтолкнул к своей спальне.

– Ты – искушение, перед которым я не могу устоять, – тяжело дыша, произнес он, пытаясь стянуть с себя брюки.

– Позволь тебе помочь, – улыбнувшись, сказала Геновева и расстегнула его ремень.

Она стащила с Матиаса брюки и потянулась к его детородному органу, который тут же напрягся и запульсировал под ее пальцами. Когда Геновева легла на кровать и раздвинула ноги, взгляд пасынка сказал ей о том, что она победила. Для него обладание мачехой было равнозначно победе над отцом. И хотя Матиас был менее внимательным любовником, чем старый граф, уже через несколько мгновений ему удалось разжечь ее желание до предела.

– Жаль, что святая Церковь запрещает брак между пасынком и мачехой, – сказала Геновева, когда через некоторое время они оба, утомленные, лежали бок о бок на кровати. – Из-за этого твой сын будет считаться твоим братом.

– Это дитя греха, – пробормотал Матиас.

Но он знал: обратного пути нет. Он сам выбрал эту дорогу и должен пройти по ней до конца.

Прошло какое-то время, прежде чем Карл вернулся в башню. Йоханна отругала его, но он поднял руки, оправдываясь:

– На обратном пути я повстречал фратера Амандуса. Он подозвал меня к себе, и я не мог сказать ему «нет»!

– Понимаю, – произнесла Йоханна. – Чего он хотел от тебя?

– Он намекнул, что настоятель Северинус посвятил его в содержание завещания, – ответил Карл. – Якобы наш отец распорядился, чтобы ты вышла замуж за достойного человека…

– Кунца фон Гунцберга нельзя назвать достойным человеком, – сердито прервала его Йоханна.

Карл кивнул:

– Ты абсолютно права. Еще Амандус сказал, что отец решил отправить меня в монастырь, дабы я не ослаблял положения Матиаса.

– Стоит только Амандусу открыть рот, как с его губ начинает капать яд. Как бы мне хотелось, чтобы эта отрава его же и погубила.

Однако, зная, что такие желания исполняются редко, Йоханна попросила брата сесть за стол и сама опустилась на стул напротив него.

– Теперь нужно как следует подумать о том, что мы можем сделать. В конце концов, тебе так же не хочется становиться монахом, как мне – выходить замуж за Гунцберга.

– Мы могли бы обратиться за помощью к кому-нибудь из соседей, – предложил Карл.

Йоханна покачала головой:

– Ни один из них не станет портить отношения с Матиасом.

– Но отец Северинус, безусловно, будет на нашей стороне! В конце концов, он подписал завещание отца как один из свидетелей. Если мы скажем ему, что Амандус, Геновева и Матиас подделали документ…

Йоханна вновь покачала головой:

– Отец Северинус стар и, говорят, очень болен. Сомневаюсь, что он найдет в себе силы противостоять Амандусу и Матиасу.

– Есть еще одна причина, по которой эту идею можно назвать не очень удачной, – произнес Карл. – Возможно, я сумел бы найти убежище в мужском монастыре, но тебе, как девушке, туда дорога закрыта. – Он задумчиво погладил лоб. – Князь-епископ Бамбергский также был хорошим другом нашего отца. Он достаточно силен, чтобы победить Матиаса.

– Матиас сошлется на то, что Аллерсхайм является свободным имперским графством и не подпадает под юрисдикцию епископства Бамберг. Кроме того, Амандус, будучи монахом, наверняка обладает бóльшим влиянием, чем мы, – произнесла Йоханна, отвергнув и это предложение.

– В таком случае давай сбежим в Бамберг, под защиту маркграфа Христиана Эрнста. Он протестант и не позволит монахам и священникам распоряжаться нашей судьбой! – Карл посмотрел на сестру с такой надеждой, что ей было жаль снова его разочаровывать.

– Ты забыл о поддельном завещании. Хоть о нем и должно знать как можно меньше людей, если Геновева и Матиас сочтут необходимым, они представят его в суде. Тогда тебя и меня признают внебрачными детьми и никто ради нас и пальцем не пошевелит.

– Но если никто нам не поможет, нам останется лишь подчиниться судьбе! – закричал в ужасе Карл.

– Я не собираюсь сдаваться! – ответила Йоханна, сверкая глазами. – Мы не такие уж беззащитные, как полагают Геновева и Матиас.

– Но кто же нам поможет, если никто из соседей на это не способен? – удивленно спросил Карл.

– Ты забыл, что мы наполовину поляки. Наш дедушка – влиятельный человек в Королевстве Польском; он не потерпит, чтобы попирали наши права.

Ее брат огорченно махнул рукой:

– Ты представляешь себе, сколько миль нам придется проехать до Польши? У нас недостаточно денег на такое путешествие, и нет никого, кто бы нам их одолжил. Если бы у тебя все еще были мамины драгоценности, мы могли бы продать что-нибудь из них. Но Геновева отняла их у тебя.

– Не все! – с торжеством ответила Йоханна. – Браслет и две броши все еще в моем распоряжении. Я любовалась ими незадолго до смерти отца, ведь они напоминают мне о маме. Затем меня позвали и я в спешке не положила их в шкатулку, а сунула под теплое одеяло в сундук. Несколько дней назад я их там отыскала.

– Это лучше, чем ничего, – сказал Карл. – Но сбежать отсюда нам все равно будет нелегко: Матиас отправит за нами погоню.

– Напротив, он будет рад от нас избавиться. – Произнеся эти слова, Йоханна ударила кулаком по раскрытой ладони. – Нет, к сожалению, ты прав. Чтобы спасти свою репутацию, он обязан будет нас поймать. В противном случае люди обвинят Матиаса в том, что он относился к нам так плохо, что мы вынуждены были сбежать.

– Кроме того, ты не сможешь доехать до Польши в дамском седле.

– Я не поеду в дамском седле. Лучше взять мужское, – решительно ответила Йоханна.

– Ты не сможешь этого сделать! Только кочевницы и женщины легкого поведения сидят на лошади по-мужски! – крикнул Карл в ужасе.

Хоть это и являлось правдой, Йоханна была не готова отказаться от своего плана. Она на мгновение задумалась, а затем лукаво усмехнулась.

– За кем Матиас отправит в погоню своих людей? – спросила она.

– За нами, разумеется! – удивленно ответил Карл.

– То есть за парнем и юной девушкой!

– Я не понимаю, к чему ты клонишь. – Карл постепенно терял терпение, ведь пока он ломал себе голову над тем, как выйти из этой скверной ситуации, Йоханна задавала ему дурацкие вопросы.

– Я объясню тебе, братишка, – ответила она. – Мы сбежим не как брат и сестра. Я не намного ниже тебя ростом, поэтому мне подойдет одежда, которую ты носил в прошлом году. Как хорошо, что Геновева не захотела, чтобы наши вещи хранились в замке, и приказала перенести их сюда. Теперь мы сможем подготовиться к путешествию. Ты сам сказал, что нам предстоит дальняя дорога и мы не можем отправиться в путь с пустыми карманами.

– Ты хочешь одеться как мальчик?

Карл не мог в это поверить, но решительный блеск в глазах сестры подсказал ему, что именно это она и задумала. Качая головой, он посмотрел на нее. Хоть ее фигура и была по-мальчишески стройной, никто не принял бы Йоханну за юношу, ведь у нее были тонкие черты лица и большие голубые глаза, обрамленные длинными золотистыми ресницами.