Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Что-то в голосе оперативника изменилось в лучшую сторону. В принципе, это был молодой парень с красивым мужественным обветренным лицом. Юрий Львович уловил нотки соучастия в его голосе, в движении рук и особенно в глазах. А может быть, просто не было другого выхода из создавшегося положения и хотелось поверить самому себе, что с этим человеком можно иметь дело.

– У меня есть предложение, – сказал Перман. – Среди тех, кого я сегодня видел в этом учреждении, вы показались мне лучше всех. И хотя я не знаю даже, как вас зовут…

– Меня зовут Олег, – сказал оперативник и протянул Юрию Львовичу руку. Тот крепко пожал ее и заморгал от нахлынувшего чувства благодарности.

– Олег, – несколько торжественно произнес Перман. – У меня есть предложение, от которого вы не должны отказаться. Я хочу дать вам на сохранение деньги. Я почему-то верю, что после освобождения, вы мне их вернете. Понимаете, если их у меня найдет Петренко со своими товарищами или работники прокуратуры, я их уже никогда в жизни не увижу. Даже, если вы обманете меня и присвоите их себе, я не буду иметь на вас зла, потому что вы отнеслись ко мне как человек к человеку.

Перман сел на стул, снял туфли и вынул из носков две тысячи долларов, присединил к ним оставшиеся из внутреннего кармана брюк и передал их Олегу. Тот пересчитал их и вслух сказал:

– Здесь ровно две тысячи шестьсот.

– Спасибо, – ответил Перман и облегченно вздохнул.

– А теперь послушайте внимательно меня, – сказал Олег, пряча деньги в задний карман джинсов. – Вы имеете право вообще ничего не писать и ничего не говорить, пока не встретитесь с адвокатом. Иначе можете на себя и других людей наклепать лет на десять без права переписки.

– А если меня будут бить? – надевая туфли, спросил Перман. – Я с детства боюсь физической боли.

– Тогда зачем нужно было встревать в это дело? – резонно заметил оперативник. – Мне такую сумму никто не доверил бы…

– Ничто не предвещало беды, – объяснил Юрий Львович. – Человек, который доверил мне эти деньги, доверил бы мне и свою жизнь. Поэтому я не могу его предать. Я понимаю, что вызываю злобу своими фантазиями насчет находки, но у меня нет другого выхода. У меня такое предчувствие, что кроме этого несчастного полковника полиции и меня, никто отвечать не будет. Я вообще не понимаю, как стало известно о том, что я несу ему деньги. Об этом знали только два человека: я и мой друг. Никто из нас донести об этом не мог.

– Понятно, – задумчиво произнес Олег. – Пока что я сбегаю в магазин за едой и водой, а потом все обмозгуем по полочкам.

– Если можно, то в аптеке мне надо купить еще Меттформин против сахара… – попросил Перман. – Иначе я могу впасть в кому из-за гиперкликемии или умереть от гипогликемии.

– Я не врач, – сказал Олег. – Поэтому говорите по народному, что это такое и с чем его едят.

– Если я не приму лекарство, у меня после еды сахар в крови может увеличиться в десятки раз, а если я не буду есть, он упадет до летального исхода.

– Так чего же вы мне это сразу не сказали? – вдруг обрадовался оперативник. – Мы же можем вас немедленно перевезти в больницу. Это ваше потоотделение из-за уменьшения сахара или увеличения?

– Я думаю, что это на нервной почве, – ответил Юрий Львович. – А насчет больницы – это реально?

– Более чем. Так мне идти в магазин за едой или вызвать скорую помощь?

– Дорогой мой, – вскричал Юрий Львович – скорую и немедленно. Кроме всего прочего, я могу сам себе увеличивать давление. Через десять минут я буду похож на вареного рака.

– Кстати, пока у вас процессуальное положение свидетеля, никто вас в больничной палате охранять не будет и наручниками приковывать к кровати тоже. – пояснил оперативник.

– А Петренко со своими подручными может не дать скорой помощи меня увезти?

– Этот – да. Будем надеяться, что скорая помощь приедет раньше, – решительно сказал Олег и набрал телефон станции скорой помощи.

5

Городской отдел полиции гудел, как растревоженный улей. Весть о задержании полковника Снаткина обсуждалась в каждом кабинете трехэтажного здания из белого камня. Общее мнение сводилось к тому, что воевать с прокурорскими дело не только безнадежное, но и опасное. Если такой гигант как Снаткин, переживший смену трех министров внутренних дел, люстрацию, государственный переворот, пал, как вырванный с корнями дуб, споткнувшись просто на ровном месте, то всем остальным сразу же стало ясно, что в этом городе может меняться власть хоть каждый месяц, но любой полицейский сверчок должен знать, что законы, как и прежде, будут исполняться избирательно. На ежедневной планерке начальник полиции требовал от подчиненных переломить в себе страх перед власть предержащими.

– Мы теперь не менты, не «мусора» – пафосно заявлял он. – Мы новая полиция страны, которая никого не должна бояться, ни прокурора, ни депутата, ни вора в законе. Премии буду давать тем, кто на законном основании составит протоколы против нарушителей закона, какую бы высокую должность они не занимали. Не ссыте, господа полицейские, пока я тут на хозяйстве, все с вами будет о-кей

– Или о-куй, – сострил кто-то из полицейских. Тогда все грохнули от смеха, а шутка-то оказалась пророческой.

Про доллары говорили с уверенностью, что это подстава. Не мог полковник Снаткин брать их в своем кабинете. Это был не кабинет, а проходной двор. С тех пор, как он стал начальником, двери его кабинета на втором этаже не знали что такое замки. Такое хамское отношение к самому себе нравилось не всем. Все-таки, начальник тем и отличается от других, что доступ к нему должен вызывать у подчиненного какой-нибудь трепет, а тут, прости господи, врываешься, а у начальника сидит какая-то баба с подбитым глазом и жалуется на притеснение со стороны полицейских.

Следователь Горпищенко сразу уловил неявную охлажденность и настороженность переходящую во враждебность со стороны работников городского отдела полиции.

– Почему кабинет начальника полиции не опечатан? – спросил он у заместителя Снаткина майора полиции Кочерги.

– Я что, должен был здесь поставить полицейский пост? – с вызовом ответил Кочерга. – Какой смысл его опечатывать, если он практически не закрывается.

– Вы здесь все такие умные? – встрял Василий Васильевич и тут же приказал: – Подгоняй людей, будем проводить обыск в кабинете начальника.

– А вы, извиняюсь, кто такой? – огрызнулся Кочерга. – Ваши документы, пожалуйста, и разрешение на обыск.

– Это майор Скоморох, – сказал Горпищенко. – Он со мной, член следственно-оперативной группы.

– Вы в его кабинете будете полы вскрывать и штукатурку отбивать? – насмешливо спросил Кочерга.

– А что, надо? – удивился коллега Скомороха с большими металлическими зубами во рту.

– Это уже третий обыск кабинета Снаткина в течение нескольких часов. Что вы там ищете? – сказал прищурившись заместитель начальника полиции. На взгляд Горпищенка, Кочерге было лет сорок, на удивление стройный симпатичный мужчина, которому удивительно шла полицейская форма. Кроме того, сразу было видно, что он умен и по-своему бесстрашен, не лизоблюд и не трус.

– Мы не уполномочены давать тебе отчет в наших действиях, – сказал Василий Васильевич, явно ущемленный словами майора полиции. – Твое дело исполнить приказ немедленно и добросовестно. Каков поп, таков и приход, – обернулся он к Горпищенко за поддержкой. – Твоя задача сейчас, – назидательно произнес он, снова уставившись на Кочергу глазами-биноклями, – не оказаться рядом со своим начальником.

– Вы мне угрожаете? – спросил Кочерга нахохлившись, как петух.

– А почему вы говорите о третьем обыске? – спросил Горпищенко, чтобы разрядить обстановку. – Наш опер проводил обыск один раз. У нас появилась необходимость кое-что допроверить.

– Сначала был ваш опер, – спокойно начал объяснять Кочерга, – потом пришли из службы контрразведки, затем появились люди из аппарата полиции области, теперь снова вы. И ни одна сука не поинтересовалась у нас, у местных, где нужно проводить обыск.

7
{"b":"679926","o":1}