– Майор службы безопасности Скоморох, – ответил он.

– Понятно. Кто еще с вами?

– Старший следователь городской прокуратуры Горпищенко и капитан службы безопасности Потебенько.

– Почему не открываете дверь?

– Дверь заклинило.

– Тогда отойдите от дверей на безопасное расстояние. Будем ее на фиг сносить.

– Теперь ты назови свое имя и должность, – приказал Скоморох.

За дверью примолкли и было слышно, что несколько человек тихо переговариваются друг с другом.

– Мы представимся лично, – решительно сказал кто-то. – Отойдите от двери.

– Вы будете лично нести ответственность за срыв следственного эксперимента, имеющего важное государственное значение, – пригрозил Скоморох. – Где майор Кочерга?

– Я здесь, – ответствовал Кочерга.

– Что происходит? – спросил Скоморох.

– Откуда я знаю, – ответил Кочерга. – Здесь стоят люди в масках, держат меня под прицелом «Калаша», говорят, что они спецназ НАБУ.

– Что они хотят?

– Они хотят войти. Зачем вы закрылись? – нервно спросил Кочерга. – У них есть решение суда на обыск? – спросил Скоморох.

– А у вас он был?

– Считай, что ты уже не начальник полиции, – сказал Скоморох.

– Меня уже сегодня десять раз обматерили и двадцать раз уволили. Двадцать первый раз как-то переживу.

– Дискуссию заканчиваем, – сказал кто-то. – Приказываю отойти от двери во избежание недоразумений.

Снова заработала болгарка. Маша и Скоморох отпрянули от дверей и побежали по лестнице вниз. Через несколько минут замок был вырезан, дверь распахнулась и с десяток людей в масках и с оружием в руках спрыгнули, минуя лестницу, со второго этажа на первый. Они окружили людей в столовой. По лестнице спускался мужчина лет тридцати в дорогом костюме и туфлях из крокодиловой кожи.

– Кто проводил обыск в кабинете начальника полиции? – спросил он и дал знак спецназовцам опустить оружие.

– Мы, – ответил Горпищенко. – А в чем дело?

– Кто это «мы»? – улыбнулся мужчина. – Мы пахали. Фамилия, должность и так далее.

– Горпищенко, старший следователь городской прокуратуры, проводил обыск в кабинете полковника Снаткина согласно решению суда, – объяснил Горпищенко. – И тут вы, как снег на голову. Вы что, тоже ведете дело по Снаткину?

– И что вы нашли в кабинете полковника? – продолжал спрашивать мужчина от которого приятно пахло дорогим одеколоном, и который не обращал внимания на вопрос следователя.

– Пока ничего, – ответил Горпищенко. – Ворох бумаг, с которыми будем разбираться.

– А кто взял микрокамеру из аквариума? – спросил мужчина.

– Во-первых, вы нам не представились, – заявил Скоморох и сунул свое удостоверение под нос мужчине. – Во-вторых, мы не обязаны докладывать вам об итогах обыска.

– Старший детектив НАБУ Волошенко, – ответил мужчина и вынул свое удостоверение. – Еще как будете докладывать, потому что незаконно вмешались в нашу оперативную деятельность. Где микрокамера?

– Может сначала доложим обо всем нашему руководству? – предложил Скоморох. – Как оно решит, так и сделаем.

– Мне нужна микрокамера, – спокойно сказал Волошенко. – Не заставляйте меня применять к вам силу. Сначала я получу то, за чем я пришел, а потом будем ставить наше руководство в известность. У меня есть решение суда о постановке средства записи в кабинете полковника Снаткина и я хочу его получить назад.

Горпищенко посмотрел на Скомороха. Тот снова обратился к Волошенко.

– Честно говоря, детектив, ты меня успокоил. Слава богу, что жучок ставили вы. А то я уже ненароком подумал, что служба мне не доверяет. Мы отдадим тебе микрокамеру с условием, что съемку сегодняшнего дня вы откопируете нам.

– Вы отдадите мне микрокамеру без всяких условий, – невозмутимо сказал Волошенко и вынул из кармана пиджака синий платок. – Кладите ее в платок.

– Я – участник антитеррористической операции, детектив, – неожиданно вмешался Ваня Потебенько. – Инвалид второй группы. Что, будешь меня гнобить, как гниду? Это я нашел микрокамеру! Хочешь ее получить, попроси ее у меня, как человек.

– Кто это? – спросил Волошенко.

– Капитан службы безопсности Потебенько, – сказал Скоморох, обливаясь холодным потом.

– Почему капитан Потебенько от вас разит, как из винной бочки?

– Это такие лекарства, детектив, – объяснил Скоморох. – Капитан Потебенько еще не совсем здоров.

– Зато от тебя несет, как от дешевой проститутки, – встрял Ваня.

– Вот микрокамера, – быстро вынул ее из кармана Горпищенко и положил ее в руку с платком детективу.

– Слава Украине! – заорал Иван Потебенько.

Все молчали. Это было явно не к месту.

– Все свободны, господа, – сказал детектив и дал знак бойцам, чтобы те покинули помещение. – Что такое полковник Снаткин? – миролюбиво сказал детектив. – Тля. А мы идем по следу большой рыбы. Я думаю, что недоразумения между нами никакого нет. Каждому, как говорится, свое. Так было написано на воротах Освенцима.

Телеканал «Эхо недели» принадлежал Илье Кордону, который вел на нем ежедневную передачу «Лица». Илье уже было за пятьдесят, но несмотря на полностью облысевшую голову, он выглядел значительно моложе. Стройный, всегда одетый со спортивным уклоном, но в цветных рубашках, с вытянутым лицом дебила, которое оживляли умные бегающие глаза под разлетом узких бровей и тонкими губами, извивающимися, как две змеи, Илья казался телезрителям олицетворением мудрости и успеха. Когда он что-то утверждал, это казалось истиной в последней инстанции.

– Как сообщили мне друзья из английской разведки, – вещал Илья с блуждающей улыбкой на лице, чтобы вскользь показать телезрителям свою необычайную осведомленность и связи, которым могли позавидовать президент и премьер-министр страны. И неважно, что прогнозы Ильи с удивительной закономерностью не сбывались. Телезрители с упоением смотрели снова на него, ловили каждое его слово, наслаждаясь обаянием современного Хлестакова. Когда очередной телезритель жаловался ему на невыносимую жизнь, Илья, улыбаясь, отвечал ему и тысячам другим одновременно с пафосом и уверенностью в своих словах. – У меня тоже нет денег. Они мне просто не нужны. Зачем мне деньги? После того, как нас всех обули с денежной реформой, я не держу деньги дома.

– Что же вы посоветуете нашим телезрителям? – вопрошал ведущий.

– Вопрос с деньгами я решил однажды и навсегда, – вытянув в трубочку губы, сообщал Илья. – Я не доверяю банкам. Я также не храню их дома в стеклянных банках. Я просто иду в первый попавшийся мне по дороге банк, беру там кредит, покупаю квартиру, сдаю ее и возвращаю банку кредит. Со временем квартира становится моей собственностью. Таким образом, десять или пятнадцать квартир дадут любому нашему горожанину безбедное существование.

– Как умно, а самое главное, в пределах нашего демократического законодательства, – восхищался ведущий то ли наивно, то ли притворяясь.

А на следующий день на Центральном рынке города унылые продавцы без покупателей живо обсуждали передачу с участием Кордона и признавали его талантливым и умным. Если кто-то из продавцов вдруг с сомнением говорил, а знает ли Кордон, что проценты по кредиту в несколько раз превышают доходы от сдачи жилья, причем если еще добавить вечно растущие жилищно-коммунальные расходы, на него махали руками, обзывали его тупым жлобом и выгоняли из участников разговора.

– Вы не поверите, – говорил Илья ядовито улыбаясь на следующий день. – Вчера я был в «Сотке», выхожу с хрустящим батоном и вижу, как подкатывает мерс, из него выходит наш президент с женой, видит меня, машет мне рукой и спрашивает, как дела Илья Дмитриевич?

– Президент? – округляет глаза ведущий. – В нашем городе?

– Да, вчера президент посещал с рабочим визитом наш город, проголодался, как и я. Поэтому мы с ним и встретились на ступенях у магазина.

– И что вы сказали президенту?

– Спросил как дела у него.

– И что он ответил?