Айт сделал этот шаг не потому, что действительно испугался Кейз-Ола, а потому, что подражал Псойсу. Еще шаг, еще…
Кейз-Ол шел за ним. Потом остановился, ткнул пальцем на дверь:
— Прочь!
Бочком-бочком, по стеночке, пробирался к выходу старый дед. Вот он встал, простер руки к разгневанному повелителю… Но тот почему-то насторожился, напрягся, словно прислушиваясь к чему-то…
Невольно начал прислушиваться и Айт. Какой-то глухой хаотичный треск послышался из невидимого динамика — так, как будто кто-то сыпал картошку в ведро, или неумелый стучал по клавишам пишущей машинки.
— Стой! — Кейз-Ол метнулся к щиту электронновычислительной машины, повернул какой-то регулятор. — Сюда!.. Ближе!
Глухие удары стали звонкими, превратились в тарахтение.
Кейз-Ол покрутил рычажок еще сильнее, прищурил глаза и сказал почти ласково:
— Ты знаешь, что это такое, мой милый?
Айт знал. Кейз-Ол, как оказалось, был и умнее, и предусмотрительнее, чем казалось: он побрызгал что-то и где-то раствором радиоактивной соли; Айт коснулся этой вещи; на его лакейских перчатках осталось небольшое количество радиоактивного вещества. Но камера ионизации способна фиксировать и в тысячу раз более слабые излучения. Отпираться невозможно. Радиоактивные изотопы не врут.
— Это — твой смертный приговор, старый пес!
Кейз-Ол медленно поднял пистолет.
— Ты заходил в малахитовый сейф?
— Да, светлейший… — в голосе Айта прозвучало настоящее облегчение, ибо разве же не сам Кейз-Ол послал его за завещанием?
— Ты касался толстой папки на нижней полке?
— Нет, светлейший…
Теперь Айт понял то, что должен был понять с самого начала: раствором соли радиоактивного изотопа была обрызгана папка с планом «Молния». Только благодаря тому, что ионизационная камера почему-то была выключена, тревога не поднялась вчера! Но Айт понял, что он спасен: его перчатки касались и папки конверта с завещанием. Предусмотрительность Кейз-Ола — пустая.
— Взгляните, светлейший!.. Может, трещит потому, что я держался за пакет?
С брезгливой ухмылкой Кейз-Ол поднял мятый конверт, который, к счастью, Айт еще не успел выбросить, и понес к ионизационной камере. И с каждым шагом Кейз-Ола у Айта отлегало от сердца, а в мозгу нарастал победный смех: «Ох, глупец, что ты сможешь определить?! Радиоактивным стало не только завещание, но и ты сам!»
И действительно: тарахтение в динамиках все крепло. Кейз-Ол остановился, скомкал конверт и бросил его в угол.
— Ладно. Иди.
Айт еще раз победил. Если удастся выдержать еще одно, последнее, испытание — у Кейз-Ола развеются все сомнения. Но тут уже надежда только на счастливый случай. Катушка с магнитофонным записью Совещания сама по себе предать Айта не могла. Однако, в ее конце его голосом изложен план уничтожения «мудрейших». Если Главный Следователь захочет прослушать всю нить — провал неизбежен.
Провал неизбежен… Айт ходил, как в тумане. Ненависть каторжника БЦ-105, которая, казалось, уступила место холодной рассудительности, вспыхнула в нем с новой силой, помрачила сознание, требуя немедленных действий.
Играть роль пугливого, подлого Псойса Айту было уже невмоготу. Он с ужасом вспоминал те унизительные минуты, когда пришлось стоять перед Кейз-Олом безоружным и думать, что потерпел поражение накануне победы. И сколько еще медлить? Не следует ли покончить с триллионером сейчас, пока еще не поздно? Но что это даст?.. Место Кейз-Ола займет Хейл-Уф. Войны этим не отменишь.
«Конспираторша Тесси» выходила на связь ежедневно. Она умоляла, требовала отправить «колесико». А он даже не отвечал ей. Зачем им «колесико», когда мир и так неудержимо катится к гибели? Сорок… Тридцать семь… Тридцать пять дней осталось до начала войны! Всего лишь три тысячи пятьсот часов!
Айт чувствовал себя так, будто попал в огненное кольцо. Пламя все ближе и ближе… Уже нечем дышать… Еще минута — и терпение кончится…
Попробовать убежать, чтобы самому рассказать об операции «Молния»? Но кому? Все дороги перерезаны… Один-одинешенек! И та, которая должна была бы поддержать и помогать, не только не делает этого, но и вредит.
Уже несколько раз попадались такие «несчастные случаи», которые можно объяснить только чьей-то злой волей. Кислота вместо воды в стакане. Ток высокого напряжения в трубах ванны. Неожиданное и очень точно нацеленное падение тяжеленной люстры. Виновных установить не удалось. И Айт их и не искал, только удвоил осторожность.
А тут еще возвращающаяся молодость. Кончилась желтая паста — и, как трава после дождя, из розовой лысины полезли пепельные волосы. Они было мягкими, кудрявыми; и было ужасно больно, когда Айт их выдирал. К счастью, пластиковый колпак и шейный платок еще охраняли его надежно. Зато с зубами было настоящее бедствие: они выросли так, что искусственные челюсти уже едва-едва держались во рту. Щеки, которые раньше западали, теперь пополнели, разгладились, поэтому приходилось выдумывать всякие флюсы, чтобы подвязываться платочком. А самым страшным и самым радостным одновременно — было то, что Айт с каждым днем замечал в себе все больше айтовского. Для тех, кто видел его каждый день, он не менялся. Но фотоснимки свидетельствовали: Псойс переставал быть Псойсом. Старик превращался в совсем другого, не похожего ни на кого мужчину средних лет.
С какой стороны не глянь — наступал критический момент. Еще декада или две — и если не будет найдено выхода из невероятно сложного положения — все погибнет.
Айт искал — и не находил.
Бой на полюсе
Извини, дорогой читатель, мы так увлеклись далекой планетой Пирейей, что совсем забыли о родной Земле. А на ней происходили нешуточные события.
…О появлении странного чудовища на просторах Сибири первой сообщила геологоразведочная партия, работавшая на севере от Северска.
На рассвете четвертого января, километра за два от лагеря, на большой скорости промчалось что-то черное и длинное. Чудовище оставило после себя глубокий след, выдавив в снегу широченный желоб.
Следуя этой утоптанной дорогой, геологи вскоре начали наталкиваться на детали каких-то машин. Гайки и болты, причудливо изогнутые трубки, листы металла виднелись то на дне желоба, позатоптанные в снег, то на его боковых стенках. Только значительно позже смогли установить, что это — остатки вертолета Академии наук, который загадочно исчез вместе с Павлом Седых с поляны в лесу вблизи Северска.
Поздно вечером того же дня со стойбища Юрасай, что лежало к северу от Северська километров за четыреста, поступила еще одна странноватая радиограмма. Радист сообщал, что через поселок промчалось какое-то страшилище. Оно задержалось возле метеостанции, разрушило наблюдательные будки, похитило с них приборы и исчезла. Очевидцы уверяют, что это — гигантское живое существо; во всяком случае, они заметили у него два огромных глаза, которые сверкали в темноте зеленоватым сиянием, и лапы.
Как курьез, радист рассказал и то, что по следу чудовища, километров за пять от Юрасая, подобрали охотника Клевцова с Северска. Клевцов плетет чушь: уверяет, что его поймала какая-то машина, кормила и поила, показывала чудное кино, а потом выбросила прочь. Хоть и до сих пор непонятно, как Клевцов оказался так далеко от Северська, однако верить ему вряд ли стоит: говорят, он пьяница.
Но по-настоящему мир взволновала загадочная гибель советского истребителя, патрулировавшего вдоль побережья Ледовитого океана.
Пересекая сто седьмой меридиан восточной долготы, летчик заметил на экране локатора металлический предмет, который быстро продвигался на север. Согласно инструкции летчик подал сигнал немедленной остановки. Приказ не был выполнен. Тогда летчик спустился ниже и сбросил предупредительную бомбу по курсу движения чужака.
Только рассекла темноту вспышка взрыва, как истребитель крутанулся, будто его кто-то дернул за крыло, и рассыпался в воздухе. Оглушенный летчик спасся только потому, что его вовремя выбросила аварийная катапульта, а парашют раскрылся автоматически.
