— А у тебя джентльмены не в почёте. Хочешь как лучше, покупаешь цветы, зовешь, а она чуть лицо ими не расцарапывает.

— Неправда, не было такого.

— Да лучше бы ты ими мне в лицо кинула, чем отмахнулась как от куска говна. С таким выражением лица, как будто сначала его попробовала. — от смешливого тона не остаётся и следа. Теперь он говорит грубо, бьёт словами. Обидно до слёз. Я даже останавливаюсь, задохнувшись от комка в горле.

— Чего ты там засопела? — и парень трижды оттолкнувшись докатывает нас до столба.

И сразу хватает меня за подбородок холодными пальцами, поворачивая к себе.

— А почему я вижу слёзы в твоих глазах? Тебе что неприятно? Или больно? — невинно удивляется он, — а может у тебя вдруг проснулась совесть? И тебе стало стыдно за все свои некрасивые поступки.

Я тяжело сглатываю, желая оказаться подальше отсюда. Он нависает надо мной, подавляет. Его пальцы больно впиваются в нежную кожу.

— Посмотри на меня, — приказывает Стас.

И так как я не подчиняюсь, задирает подбородок вверх. Его лицо бледное от напряжения, кожа натянута на скулах, губы сжаты, а глаза сужены и в них клокочет гнев.

— Ты любишь играть с парнями? Завлекаешь их, а потом как можно больнее отшиваешь? Или ты просто закомплексованная дура, мстящая всем подряд из-за одного козла?

Я не знаю, что сказать. Ничего из этого я никогда в себе не замечала. Но и оправдываться не собираюсь. Пусть думает, как хочет. Однако его слова отрезвляют меня. Да кто он такой, чтобы говорить мне такие вещи? И смотря прямо в зелёные глаза выдаю:

— Да пошёл ты!

На миг его лицо вытягивается от удивления, и я успеваю выдернуть свой подбородок. К нам уже идут люди, непонимающие причину нашей задержки у столба. Я собираюсь встать им на встречу. Но неожиданно Стас хватает меня сзади за шею, притягивает к себе и больно кусает за нижнюю губу. Я ошарашено смотрю на него. Завьялов вплотную приближается к моему лицу, так, что я упираюсь носом в его скулу. И шепчет:

— Мы ещё продолжим. Обещаю, что так просто ты от меня не отделаешься. И за своими словами впредь следи. А то могу и отпороть.

Следующие несколько минут я нахожусь в прострации, пытаясь переварить услышанное. Прихожу в себя только услышав слово "Дуэль". Я бы с удовольствием вызвала Стаса на дуэль. А так оказывается называется следующий конкурс. Два соперника встают друг против друга на расстоянии около 10 метров. Каждый из них должен очертить вокруг себя круг диаметром в метр. Ведущий бросает жребий — кому начинать. По его же сигналу открывающий игру наклоняется, лепит снежок и бросает его в соперника. Затем "стреляет" второй. Если оба промахнулись или же оба попали друг в друга, то они продолжают бросать снежки по очереди. Но если один попал, а другой промазал, то проигравший уступает свое место следующему сопернику. Можно увертываться любым способом, но только не выходя из круга. В голову не целиться. И так пока не будут побеждены все участники одной команды.

— Я начну, — вызывается Беликов, — я хорошо стреляю. Глядишь, до вас и не дойдёт.

Мне всё равно. Поскорее бы весь этот цирк закончился. Я хочу домой.

Напротив Беликова встаёт Артём. Жребий снова улыбается нам. Но Беликов промазывает. А вот его дуэлянт с первой попытки попадает сопернику в ногу. Место Беликова занимает Хвостиков. Артём снова кидает, но Петька уворачивается. И кидает ответочку. Прямо в живот Артёму. Его место занимает Ярослава. Но и снова Хвостиков не промахивается. Хорошо, хоть в ногу ей попадает. А вот Стас оказывается куда проворнее и пригнувшись, избегает снежного комка. Теперь его очередь. И он не упускает свой шанс. Остаюсь лишь я.

Я встаю в центр круга и выжидающе смотрю на Завьялова. Он меня не пощадит. И не поддастся. Я уверена в этом. Особенно после его слов. И Стас попадает мне в правую руку. Несильно. Спасибо хоть за это.

— В этом конкурсе и во всей игре побеждает команда "Три товарища", — провозглашает Сухой. И достаёт награду — бутылку шампанского и коробку конфет.

Раздаются нестройные аплодисменты, в основном это девчонки хлопают.

— Ну и ладно, — вдруг выпаливает Беликов, — вы можете подавиться этой бутылкой.

— А мы посмотрим, кто выиграет в нашем конкурсе, стенка на стенку называется, — поддерживает Хвостиков и снимает куртку, готовясь драться. Остальные мужчины улюлюкивают в знак поддержки.

— Давайте, — легко соглашается Завьялов. И так же раздевается. Артём присоединяется к нему.

Мне становится страшно. Атмосфера накаляется. Деревенских явно больше. Они кучкой побьют даже таких крепких мужчин. Платон Георгиевич пытается их утихомирить, но его никто не слушает. Зато неожиданно вмешивается Волков:

— Вы чего ведёте себя как дикари, — орёт он на приятелей. Те от неожиданности открывают рты. Я тоже удивлена. Казалось, Шурик и сам не прочь проучить приезжих. Но сейчас он начинает вдалбливать, что из этого ничего хорошего не выйдет. Только праздник будет испорчен. В результате авторитет Сашки делает своё дело. И Петька с Серёгой отступает. Артёма и Стаса сразу же уводит Ярослава. Через минуту мазда отъезжает от площади. Даже меня с собой не позвали! Хотя я бы и не поехала. Но всё же. Настроение окончательно портится и я собираюсь домой. Ася и Поля ещё пытаются меня задержать, но я уже отворачиваюсь от них. Мне ещё до дома топать.

Наконец, минут через сорок я захожу в дом и слышу храп. Разувшись, иду в зал и вижу милейшую картину: моя дорогая мамочка спит на диване, при этом её голова покоится на коленях также спящего соседа. Только он видит сны сидя. И молча. А дом сотрясается как раз таки от маминых стенаний. Просто кошмар! Как он бедный, ещё спать умудряется. Смотрюсь по сторонам, вроде бы всё как всегда. Значит, Николай Петрович просто то так провёл здесь пол ночи, слушая мамин храп. Любовь зла…

Решаю не будить их и оправляюсь в собственную комнату. Сил от пережитых эмоций совершенно нет. Поэтому с трудом раздевшись, залезаю под одеяло и отключаюсь.

Вроде прошло каких-то двадцать минут, но открыв глаза, вижу на часах десять часов утра. Нацепив халат, шлепаю босыми ногами в зал. Мама сидит в кресле с повязкой на голове.

— Доброе утро, — улыбаюсь я.

Мама в ответ лишь вяло машет правой рукой.

— Как дела? — спрашиваю.

— Нормально. С гостями вот общаюсь.

— С какими? — удивляюсь я. Левитиных не видно. Может мама белок поймала?

— С похмелином, обсерином и животоболимом.

— Ах, ну этих товарищей так легко не спровадить. Но я чем смогу, помогу.

Изучив всю нашу аптечку, понимаю, что средств от похмелья у нас нет. Откуда им взяться у заядлой трезвенницы? Народных средств, кроме рассола я не знаю. И в этот момент раздаётся стук в дверь.

— Неужели Левитины? — мама одной рукой хватается за сердце, а другой за пылесос.

— Да успокойся ты. Даже они в такую рань первого января не осилят подняться. Я пойду открою.

На пороге стоит целитель и спаситель в лице Николая Петровича. В руках у мужчины целый набор средств от похмелья. Естественно, ему ли не знать, чем лечиться в такие дни. Правда, сам сосед выглядит бодрым и свежим. Даже приятно пахнущим. Его постричь, побрить и переодеть…

— Здравствуй, Аня. Как ты себя чувствуешь? — заботливо спрашивает он.

— Спасибо, со мной всё в порядке. А вы сами?

— Я привычный. Меня не так просто пронять, — отмахивается он, — лучше скажи, как Людмила поживает?

— Проходите и сами всё увидите.

Раздевшись, Николай Петрович идёт в зал. Я следом. Уж больно хочется мамину реакцию увидеть.

— Ох, здравствуйте, Николай, — тихо молвит мама и стыдливо опускает глаза.

Мужчина добродушно усмехается и присаживается рядом с ней, ласково беря за руку:

— Что же вы покраснели как школьница. Между нами ничего не было, клянусь, — улыбается он, пытаясь поймать её взгляд. Мама же вспыхивает с удвоенной силой.