Сегодня 27 декабря. Мой последний рабочий день перед отпуском. Открываю жалюзи и вижу на улице совсем не зимнюю погоду: пасмурно, слякоть, дождь со снегом. Брр… Хочется снова нырнуть под тёплое одеяльце. К тому же капает не только с верху, но и у меня из носа. Это надо было умудриться и простыть прямо перед Новым годом. Хотя теперь уж какая разница.

Нехотя плетусь в ванную. Горячие струи душа согревают и бодрят. Ещё рывок, и тогда буду отдыхать. Одна. Хотя нет, не одна, а с мамой, кошкой Марианной, псом Дружком, коровой Глашей и курами. В деревне. Эх, а планировала то с Лёшей и нашей дружной компашкой. Впрочем, теперь я очень сильно сомневаюсь по поводу этой дружности.

После душа иду на кухню и делаю себе завтрак, параллельно суша волосы феном. Утром я люблю плотно покушать: каша, творог, фрукты и обязательно зелёный чай с вкусняшкой. Теперь можно есть сладости хоть целый день. Моя стройная фигура всё равно никому не упала. Почему так? А потому, что меня бросил парень. Прямо перед праздниками, а точнее неделю назад. Всё оказалось довольно банально: он изменял мне с нашей общей знакомой из той самой пресловутой компании. Изменял с лета. Почти полгода. О чём знали все наши друзья, но упорно молчали. Теперь ясно, что друзьями они были не мне. Первой не выдержала Ирина. Ей надоела роль любовницы, и она, продемонстрировав мне фото их с Лёшей совместных увеселений, призналась во всём. Я сидела словно облитая ушатом воды, остальные старательно отводили глаза. Ни капли удивления. Лёха лишь как-то коряво приобнял Ирину, молча подтверждая её слова. Мне оставалось лишь удалиться. спасибо, что хоть вслед не посмеялись.

Впрочем, я понимаю Лёху. Ирина высокая, фигуристая, натуральная блондинка с бирюзовыми глазами. Мужчины постоянно провожают её глазами. А я среднего роста, средней комплекции, с круглым лицом, на котором выделяются лишь большие синие глаза, нос с горбинкой, губы совсем не пухлые. И русые волосы длиной до плеч. Одним словом: обычная.

Тут мои грустные мысли прерывает телефонная трель. Мама. Доедая эклер, я отвечаю:

— Привет, мамуль. Как дела?

— Сносно. Как сама-то? Выздоровела?

— Почти, — вру я.

— А с голосом чего? Говоришь, как будто нос зажимаешь.

— Ну сопли немного текут, вот и гнусавлю.

— Ничего. Вот приедешь домой, и я сразу тебя на ноги поставлю. Ты, кстати, когда к нам?

— Я же говорила: с шестичасовым автобусом. Мне ещё отчёт нужно завершить.

— Ладно, ладно. Наконец познакомишься со Стасиком. Вы будете отличной парой.

С тех самых пор, как в нашей деревне стали строить свои дачные коттеджи богатые нувориши, маму заклинило на том, чтобы выдать меня за чьего-нибудь отпрыска. Сначала я не придавала значения её словам. Но когда по соседству с нашим стареньким домом построился трёхэтажный кирпичный гигант, мама совсем меня сдонежила. Только и твердит об этом Стасике, сыне главы дома. Какой он красивый, умный, добрый. Сколько раз маму подвозил, помогал ей. Похоже и сейчас начнёт его расхваливать. Надо её закруглять.

— Мам, я опаздываю уже. Давай до вечера.

— Хорошо. Но я обязательно тебя с ним познакомлю. Готовься, Нюрка.

Мне остаётся лишь тяжело вздохнуть и согласиться.

Набегу натягиваю тёмно-синюю блузку, чёрные брюки, носки и пиджак. Сверху зелёный пуховик, таким же цветок шапка и шарф. Теперь высокие сапоги на плоской подошве и вперёд на остановку. Ага, как раз и мой автобус. Запрыгиваю в него, прижимаюсь к окну, меня сдавливают остальные пассажиры. Дышать и то трудно. С трудом передаю деньги за проезд, втыкаю в уши наушники и думаю, что этот Новый год самый паршивый в моей жизни. Последний раз мы совместно с мамой отмечали праздник восемь лет назад. Потом я уже гуляла с деревенскими подружками: Асей и Полей. Затем переехала жить и учиться в город и праздновала с одногруппниками. Когда стала встречаться с Лёшей, то с ним и его друзьями. И этот Новый год мы как обычно собирались встретить совместно в квартире у Стёпы. Всего нас должно было быть шестеро: я, Лёха, Ирина, хозяин квартиры и неразлучная парочка — Вика и Витя. Теперь их будет пятеро. Впрочем как и раньше. Я всегда так или иначе чувствовала себя лишней. Они были знакомы с пелёнок. Со мной лишь три года.

Вот и моя остановка. С трудом вываливаюсь из автобуса, расправляю плечи и грудь. Наконец свежий воздух. Прохожу несколько метров вглубь и вижу неприметную вывеску: "Ваши пластиковые окна". Да уж, название фирмы, в которой я работаю два года так себе. Впереди у меня напряженный день.

К трём я всё-таки заканчиваю отчёт за это полугодие и отношу его на проверку к своему непосредственному начальнику, Олегу Павловичу. Он кропотливо изучает документ и даёт добро. Можно расслабиться. Ещё час у меня уходит на то, чтобы убрать рабочий стол, выключить компьютер и проститься с коллегами до февраля. Ухожу я на час раньше положенного, но иначе опоздаю на рейсовый автобус в деревню.

Дома переодеваюсь в свитер и джинсы, собираю небольшую сумку, осматриваю свою квартиру-студию, вроде бы всё выключила, и натягиваю те же самые шапку, шарф и пуховик. Теперь на автовокзал.

Автобус опаздывает на десять минут, но всё-таки подъезжает старенькая буханка. Сажусь на своё место и закрываю глаза, собираясь поспать в дороге. Но не тут-то было.

— Нюра, ты ли это? — слышу знакомый голос. Отрываю глаза и вижу на соседнем кресле тётю Валю, деревенскую сплетницу пятидесяти лет.

— Да, — через силу улыбаюсь я, — здравствуйте. Как ваши дела?

И тут понеслось. Тётя Валя говорит обо всём: хвалиться своей дочерью Ниной, которая учится в городе на бакалавра, показывает шрам от укуса собаки, достаёт из сумки почечный камень, вышедший из её мужа, Ивана Ивановича (он, камень, ей якобы удачу приносит) и ругает последними словами свою кошку Маруську, которая окатилась в четвёртый раз за этот год.

К мамину дому я добираюсь через два с лишним часа. Он находится чуть ли не на окраине нашей Измайловки. Так называется деревня. Сейчас достаточно поздно и темно, но фонари позволяют мне разглядеть старый деревянный одноэтажный домик с покосившейся крышей. Мама хоть и старается его облагораживать ежегодно, но куда ей одной с этим справиться. А папы давно уже с нами нет. Соседом слева как раз и является роскошный особняк, обложенный жёлтым декоративным кирпичом с балконами и лоджиями, охраняемый высокими воротами и забором. Когда я приезжала сюда в июне, стройка только начиналась, а теперь такой домина. А вот справа от нашего домика стоит почти такой же, если не хуже. Раньше там жила старая бабка Клава, но весной она скончалась, её внуки сразу же продали развалюху, куда въехал какой-то алкаш. Мама постоянно мне на него жалуется. Ещё летом он схватил мамину курицу, забредшую на соседний огород. И пожарил её. Потом, конечно, извинялся перед мамой, говорил, что не знал, чья она и подарил взамен бутылку водки. Мама, не терпевшая алкоголь ни в каком виде, вылила отраву ему на голову. С тех пор они постоянно ругаются.

Тут подаёт голос наш старый пёс Дружок. Узнал меня. И сразу же на крыльцо выбегает мама. Мы с ней обнимаемся, целуемся. Затем заходим в сени. Да, да, именно сени. Чтобы попасть в жилую часть дома, приходится нагибать голову, дабы не ударится об дверной косяк. Как же здесь тепло. Конечно, ведь топится печь. Люблю я нашу печку, в детстве закидывала её своими молочными зубами. Осматриваю кухню. С лета ничего не изменилось: те же бежевые обои, простая люстра, стол и четыре стула из Икеи, газовая плита и холодильник. Мама накрывает на стол. Как же я соскучилась по её жареной картошечке и пирогам. Ко мне на колени прыгает Марианна. Просит её накормить. Да, имя у неё далеко не кошачье. Мама назвала её в честь своей любимой героини из одноимённого произведения Жюльетты Бенцони. На самом деле она хотела так назвать меня, но папа наотрез отказался. Сказал, что мне и с отчеством нелегко придётся. Поэтому от Марианны осталась лишь Анна. Слепцова Анна Филипповна.