Завтра предстоял нелегкий день.

Глава 6. Праздник и загадки астрологии.

Все изменилося под нашим зодиаком:

Лев козерогом стал, а дева стала раком.

Александр Сергеевич Пушкин.

Утром выспаться мне не дали — Штирлиц нанял рабочих для ремонта трактира, и те решили устроить свой оперативный штаб прямо под моим окном.

— Так мужики, праздник в 12 дня начинается, надо успеть! — вещал бригадир.

— Сепан и Балодя займитесь мебелью, а мы пока окна и дверь поменяем.

О, а вот и мой вчерашний кореш нашелся. Если конечно тут нет другого Сепана.

— Здарова Сепан! — открыв окно второго этажа прокричал я.

— Здаров Карачун! Ну ты даешь! Полтрактира разнес! — восхищенно отвечал он.

— Это не надо, я трактир вообще не трогал! Это твои земляки тут порезвились, таким вообще пить нельзя разрешать!.

— Слушай, ты как освободишься, мож это самое? — он пощелкал по шее.

— Так мне весь день играть — вечером если только.

— Ну лады.

Перекинувшись с ним еще парой фраз, мы разошлись, он принялся чинить мощный дубовый стол, с выломанными ножками, а я спустился вниз к Штирлицу на завтрак.

Зал, к слову, выглядел вполне нормально и был готов принимать новых посетителей. Отсутствовали окна и дверь, но половина мебели уже стояла на своих местах. А барная стойка, ставшая центральным местом битвы алкашей, на удивление, вообще не пострадала и сейчас сверкала чистотой, отражая солнечные лучи.

Присев за нее, я получил от трактирщика миску горячей пшеничной каши с мясом, и уплетая ее, принялся наблюдать за молодой служанкой протирающей столы.

Та задорно виляла толстым упругим задом, глубоко нагибаясь чтобы достать до края очередного стола, а после хитро стреляла глазками в мою сторону… Хм, мне на что-то намекают? Знать бы еще на что…

Почему-то вспомнились строчки из одной старой песни:

Я понял — это намёк,

Я всё ловлю на лету.

Но непонятно,

Что конкретно ты имела в виду?

Закончив уборку служанка удалилась в подсобку, напоследок обиженно боднув меня задом. Странная какая-то, будто хочет чего-то. Бабы ж такие, нормальным языком разговаривать не умеют, всё у них намеки, а на что намекают, тут без ста грамм не разберешься. Но пить думаю рановато. Как бы опять в кпз не загреметь…

Доев кашу, я взял в руки лютню, и подкрутив колки принялся исполнять «Лысых котов», тренировка не помешает. Все утренние прохожие, услышав знакомые звуки, стали собираться возле трактира и подпевать, радуясь местному гимну. Так что репетиция прошла с полным аншлагом, кто-то даже закинул в оконный проем букет цветов.

Еще пару часов занимался составлением списка песен для праздника, подбирая наиболее веселые композиции из репертуара нашего мира… А после 11 отправился на главную и единственную Лысо-Котовскую площадь, готовится к выступлению.

По кругу площади располагались множество палаток и лотков с праздничными угощениями, а ближе к зданию управы стояла широкая круглая сцена, украшенная охапками цветов и разноцветных ленточек. На ней уже расположились знакомые мне бабки, сегодня нарядившиеся в подобие белых простыней, оставив на головах неизменные красные платки. Они стояли полукругом возле здоровенной двухметровой статуи деревянного кота и что-то обсуждали. Пройдя фейс-контроль у грозных стражников с алебардами, окружающими сцену, взобрался наверх и прислушался о чем шепчутся бабки:

— Тыж посмотри — как настоящие, ну точно мастер делал!

— Да и сам точно живой! Ух, красота!

Что они там так завороженно разглядывают? Я заглянул через их спины — ну точно, на кошачий член пялятся. Зоофилки престарелые.

На мой взгляд — довольно странно выставлять статую с такими деталями на всеобщее обозрение. Особенно учитывая, что Сепана посадили в кпз за деревянную бабу. Но что с этих деревенщин возьмешь, ни стыда, ни логики…

Дело шло к полудню и площадь постепенно заполнялась местными жителями. Возле палаток выкатили пивные бочки, и выбив пробки наливали прохладную жидкость всем желающим.

Многие уже успели накатить более крепких напитков и сейчас, отполировав все пивом, вовсю развлекались, пытаясь залезть на высокие деревянные столбы, на вершине которых были привязаны различные призы. Вроде новых кожаных сапог, клетки со здоровенным черным петухом или богатой меховой шапки. Зрелище выходило уморительное, половина алкашей, не долезая и до середины, падала на землю как мешки с навозом, и громко матерясь уходила поправлять здоровье к пивным бочкам. Другие были более удачливы, и падали с высоты всего одного метра, обходясь без повреждений. Вдруг, разогнав алкашей, к столбам подошла компания молодых парней. И вот один из них, сняв рубашку и поплевав на руки, легко забрался наверх, и теперь, сидя на столбе, улыбался и размахивал клеткой с призовым петухом, принимая аплодисменты от односельчан.

От наблюдений меня отвлек мэр взобравшийся на сцену. Бабка с полковым барабаном начала отбивать ритм, привлекая внимание. И люди столпившиеся на площади, постепенно затихли.

Мэр прочел поздравительную речь, желая всем собравшимся как можно больше урожая, надоев, денег и даже счастья. Особое внимание уделил городскому символу — снующим повсюду лысым котам. И наконец, закончив тягомотину, объявил о моем выступлении и представил населению.

— Дорогие лысокотовчане, еще раз поздравляю вас с праздником, и хочу вам представить нашего гостя, барда Карачуна!

— Сегодня он исполнит любимую всеми песню и гимн нашего города! Ура!

Под радостные вопли толпы я ударил по струнам, и запел знакомый текст:

Лысый кот, лысый кот,

У тебя голый живот,

Лысый кот, Лысый кот,

Мир к тебе жесток.

Бабки на своих инструментах четко отбивали ритм, выполняя роль ударной установки, и в нужных местах добавляя бэк-вокала. И на втором куплете заведенная толпа начала слэмиться, устроив дикую свалку. Бабы в праздничных сарафанах, не жалея прически, с разбега врезались в мужиков, те не отставая от подруг, жестко рубились на месте, отпихивая пролетающие мимо тела и подпрыгивая в высоту. Старики по краям толпы одобрительно хлопали в ладоши и подбадривали молодежь. Все это было весьма неожиданно, у нас такого месива даже на самых жестких метал- концертах не бывает. Как бы они тут трагедию на ходынке не повторили, с этих идиотов станется…

Но обошлось, к концу песни, все успокоились, растрепанные бабы, с порванными платьями и побитые мужики потянулись к пивным бочкам набираться сил. Правда десяток человек все же отнесли на травку, но те пострадали не сильно, и отлежавшись продолжили праздновать.

Праздник продолжался еще несколько часов, бабки выдали концерт из местных народных песен, поводили хороводы и под конец особо зажигательной песни принялись сигать в толпу, видимо, надеясь что их поднимут на руки. Но что-то пошло не так, при виде летящей бабки, толпа рассасывалась в стороны и та падала на землю как куль с дерьмом.

Я также исполнил еще пару песен из нашего мира, и под продолжительные овации толпы, наконец сбежал на отдых.

* * *

После завершения культурной программы меня нашел Сепан и пригласил посидеть в тайной таверне, находившейся поблизости, и бывшей прибежищем местной богемы. Там нас ожидала весьма колоритная публика, пара художников, мастера резьбы по дереву и камню, совращенный лютиком кузнец, освоивший вместо мечей художественную ковку и гостивший в деревне писатель-философ Фредя

— А как вам статуя городского кота? Видали? Это мы с Сепаном постарались! — хвастался один из мастеров.

— Да-да, снизу особенно хорошо выглядело! Как настоящие! — похвалил я.

— Сепан, не твоя работа случаем?

— Точно! Если б не твоя помощь с побегом из тюрьмы, так бы и не успел доделать! — сказал плотник и зарделся, принимая заслуженную похвалу от других собеседников.

Принесли фирменную кедровую настойку и мы выпили за день деревни, освобождение Сепана и успешное завершение скульптуры.