Численность — около роты. Собрали ее, видимо, после провала в Перелазово, назначение группы, возможно, а скорей всего так оно и есть, — прикрывать огнем намечаемое похищение Паулюса… Теперь что касается нашей с вами работы… В общем, уполномочен сообщить о роли в этой операции вашего подопечного Николая Рындина. Нам удалось внедрить его в немецкую группу прикрытия. Гайворонский собирал всех, кого только мог, «подобрали» они на поле боя и Рындина, естественно в немецкой форме и соответствующем виде: «окопника» из армии, потерпевшей полный разгром. По пути следования этой группы Рындин оставлял метки, которые позволяли судить о предполагаемом районе приземления самолета, а главное — о том, что Рындин не вызвал подозрений и прижился…

— Если не секрет, что за конкретное задание вы дали Рындину? — настороженно спросил Сергеев.

Нетрудно было представить себе, какой реальной опасности подвергается импульсивный Колька, отправившись прямо к черту в зубы. Одно неверное движение — и обеспечены ему, по его собственному выражению «кранты». Не говоря уже о том, что «прикрывать огнем» группу захвата, которая и без Паулюса будет, по всей вероятности, отступать к самолету, чтобы улететь, значило принять бой с батальоном охраны.

— А что вас так заботит? — спросил Мещеряков.

— Он ведь только из госпиталя, едва держится на ногах. У немцев — отсутствие продуктов, инфекционные болезни, антисанитария, вши…

— Очень убедительно, — иронически заметил Мещеряков. — По-вашему, внедрять его надо было в белой манишке и во фраке?.. То, что он может, безупречно владея языком, никто другой не сделает… Нам нужен Гайворонский!.. Согласны?..

Сергеев пожал плечами: возразить было нечего. Но и представить Кольку в роли разведчика, идущего на все лишения и тяготы, способного ради идеи играть нелегкую роль, контролируя каждый свой шаг, Сергеев просто не мог.

— Задание простое, — сказал Мещеряков. — Держаться поближе к командиру группы, слушать и запоминать, с кем они связаны, кто направляет и корректирует их действия и есть ли такой направляющий центр. Ну и, естественно, не объявится ли перед операцией Гайворонский или кто другой такого же значения и ранга?.. Вас я задействовал для заключительной стадии: когда группа будет разгромлена, Рындин должен остаться на месте под видом убитого или раненого и среагировать на ваш голос, который хорошо знает.

— Ваш голос он тоже хорошо запомнил, — возразил Сергеев, подумав про себя, что, вместо «под видом», очень просто в такой перестрелке оказаться действительно и убитым, и раненым… Но он ничего не мог возразить против самого замысла Мещерякова. Операция по пресечению похищения Паулюса готовилась тщательно, и силы в ней, как явные, так и тайные, были задействованы достаточные. Однако не только охрана немецкого фельдмаршала заботила капитана Мещерякова. Ему нужен Гайворонский. Ради поимки Гайворонского он практически жертвовал Колькой Рындиным, умолчав, что при появлении Гайворонского Колька получил приказ стрелять в него. Мещеряков ничего об этом не сказал — это и без слов было понятно…

— Но прежде чем переходить к заключительной стадии операции, — сказал Мещеряков, — надо ее начать. Скоро уже должны появиться «гости» Самсонова, а потому перейдем в соседний дом, что рядом с домом сестры Савельича…

…Их было трое.

Наблюдая через зашторенное окно, Сергеев и Мещеряков, невидимые с улицы, хорошо разглядели и главаря группы, и его двоих сопровождающих. Главный — коренастый майор с холеным лицом, властными жестами — расстегнул полушубок, и на петлицах его френча Сергеев рассмотрел по две шпалы с каждой стороны. Второй «гость» — долговязый и худой, интеллигентного вида «инженер», как его мысленно окрестил Сергеев, — то и дело протирал платком запотевавшие очки. Третий — круглолицый солдат — нагружен объемистым рюкзаком, оттягивавшим плечи. Наверняка в этом рюкзаке была и рация.

Дверь открыл им сам Алексей. Обменявшись несколькими фразами, все четверо перешли к соседнему дому, где и должны были разместиться «гости», по договоренности с сестрой хозяина дома Савельича. И плотный майор, и долговязый «инженер» вели себя спокойно и непринужденно, не озирались по сторонам, определяя, есть ли за ними слежка. До утра никто не выходил из дома…

Мещеряков и Сергеев спали по очереди, не раздеваясь, часа по два, с вечера добросовестно изучив карту полей соседних колхозов, решая, на каком поле остановят выбор «гости» Самсонова. Проселочный зимник проходил по краю самого большого открытого пространства, у начала которого дорога разделялась на две ветви.

— Здесь и устроим наблюдательный пункт, — сказал Мещеряков. — Обстановка фронтовая, а потому наденем маскхалаты.

Еще затемно они вышли из дома и затаились в редколесье лесопосадки, неподалеку от намеченного поля. Дула поземка, утренний морозец — основательно покусывал щеки и нос, кончики пальцев. Сергеев уже начал сомневаться в правильности выбора НП — наблюдательного пункта, как на дороге появились о наступлением рассвета три фигуры: плотный, коренастый майор, долговязый очкарик-«инженер» и третий — Алексей Самсонов с миноискателем в руках, наушниками под шапкой. Понадобился он «гостям», скорей всего, для маскировки, чтобы наглядно представить «саперную команду».

Сквозь заснеженные и обледенелые после недавней оттепели ветки кустарника Сергеев хорошо видел в бинокль, как старший «гость» послал Алексея мерять шагами поле вдоль оврага, а долговязого «инженера» — по проселку. Тот зашагал, далеко выбрасывая длинные, тощие ноги в высоких сапогах, явно определяя расстояние от одной лесопосадки до другой, видневшейся в дальнем конце открытого пространства, затем остановился и стал что-то записывать в блокнот.

— Выбирают будущую взлетно-посадочную полосу? — предположил Сергеев.

— Может быть, — отозвался Мещеряков. — А возможно, маячат тут для отвода глаз, а сами давно уже выбрали поле в другом месте.

Оба видели, как именовавшийся Белицким майор с «инженером» что-то сказали Алексею и направились по зимнему проселку в сторону хутора Заварыкино. Алексей остался мерять поле шагами, отмечая что-то на бумажке.

— Добросовестно выполняет команду, — заметил Сергеев.

— А недобросовестно нельзя, — отозвался Мещеряков. — Наверняка откуда-нибудь наблюдают…

Неподвижно сидеть на холоде было уже невмоготу, оба едва дождались, пока Алексей, наконец-то выполнив все, что ему было приказано, направился по проселку в их сторону. Когда почти поравнялся с краем лесопосадки, где был их НП, Мещеряков негромко сказал:

— Не останавливайся и не оглядывайся. Это ли поле наметили? Какие распоряжения получил на завтра?

— Поле это. Завтра меня оставляют в хате, с собой берут радиста Ступко. Сказали мне, будет завтра работа на хуторе Заварыкино.

— Что смотрел на поле?

— Нет ли ям и борозд. Скорей всего, принимать будут следующей ночью.

— Ушли в Заварыкино?

— Да. Решили лично проверить, где Паулюс.

— Как они это проверят?

— Сумеют. Вычислят по косвенным признакам.

— И не боятся патрулей?

— Документы у них в порядке.

— Так… Значит, дело идет к финалу. Если вычислят, уходи вместе с ними.

— Есть…

Не оборачиваясь, Самсонов прошел мимо наблюдательного пункта Сергеева и Мещерякова все тем же усталым размеренным шагом, время от времени как бы ощупывая миноискателем дорогу впереди себя, направляясь к виднеющимся впереди домам.

Сергеев и Мещеряков дождались в засаде, пока стемнеет, выбрались из заснеженного кустарника на опушке лесопосадки, отправились к хутору, на окраине которого сбросили маскхалаты, убрав их в вещевые мешки, снова заняли на чердаке дома свой наблюдательный пункт.

— Вся печаль в том, — сказал Мещеряков, — что Паулюса с генералами на хуторе Заварыкино уже нет. И как бы мы ни маскировали сей факт, опытный профессиональный разведчик, такой, как Белицкий, это тут же поймет. Логический вывод: Алексею грозит разоблачение и пуля в затылок. Что делать?